«Наконец-то я до вас доберусь» – со злорадством подумал я и, переставив автомат на одиночный огонь, прицелился в фоторепортеров. Кому из наемников охота попадать на обложку «Шпигеля»? Потом тебя узнает любой таможенник, любой шпик, или любой полицейский из любой страны. Фотографов я бы причислил к естественным врагам нашей профессии. Поэтому я не жалел ни своих естественных врагов, ни их камер.
Я прицелился прямо в объектив наведенной на меня камеры. Если пуля пробьет аппарат и ранит или убьет корреспондента, то он будет простой жертвой войны. Его сюда никто не приглашал.
Я нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Пуля разбила бленду, линзы объектива, зеркало отражателя и застряла в фотоаппарате. Однако удар был такой силы, что фотоаппарат ткнул репортеру в лицо, и он за него сразу схватился.
Второй журналист сорвал камеру с груди и швырнул ее на асфальт. Я расстрелял и вторую камеру. В это время Федор на глазах у часового, который залег у двери, держал ствол автомата у горла боснийца-охранника.
Затем мы затолкали струхнувшего немца и боснийца в джип, и я заорал немцу:
– Вперед! Форвэртс! – добавив потом в азарте и «доннер веттер», и «ферфлюхте швайн», и «гитлер капут», словом, все то, что отцы этого немца принесли на землю Беларуси в 1941 году.
Тем временем журналистка вцепилась в ручку двери и закричала:
– Я с вами, возьмите меня!
– К черту! – ответил Федор. – Зачем ты нам?
– Возьмите меня, умоляю…
Федор наставил автомат на девушку, но она отвела ствол, и уже щемилась в салон, пытаясь усесться рядом с охранником. Немец с испугу нажал на педаль газа. Джип сорвался с места и помчался по улицам пустынного города.
Я из открытой двери пустил очередь по часовому – не с целью убить его, но чтобы он не высовывал из-за каменного крыльца голову. Только спустя секунд тридцать, когда мы отъехали на метров сто, позади послышались выстрелы.
Немец уцепился за руль и вовсю давил на газ. Джип несся по прямой. Вот центральная площадь, мы проскочили ее и въехали на широкую улицу. Нет, это не та дорога, она не приведет к мосту.
– Поворачивай! – снова заорал я на немца, показывая ему рукой круговые движения. Он затормозил, развернулся, и мы снова вылетели на площадь. Люди шарахались от автомобиля. Из-за отсутствия транспорта, они привыкли ходить прямо по проезжей части улицы, тем более, что вечерело, а только в сумерках здесь начиналась более или менее активная жизнь. Вот городской мост, через метров двести поворот налево и прямо к мосту, на котором стоит пост боснийцев. Как мы его проскочим? Боснийцы могут открыть фронтальный огонь по шинам. Тогда нам каюк. Придется прорываться с боем. Но два ствола автоматов против крупнокалиберного пулемета – это несерьезно.
Немец продолжает жать на педаль акселератора. Он добросовестно выполняет то, что от него требуется. Вот поворот, и я показываю рукой, мол, надо поворачивать. Немец еле вписывается в поворот. Теперь по прямой. Мелькают деревья на обочине. Неестественно быстро приближается мост. Охранники на мосту, в касках и бронежилетах, выстраиваются в ряд, поднимают оружие к уровню глаз.
Сейчас начнется! Это верная погибель. Немец видит новую опасность и сбрасывает скорость. Я нажимаю своей ногой на его ногу на педали газа. Немец пытается вытащить свою ногу из-под моей. Но я уперся плечом в стойку салона и давлю ногой из последних сил, понимая, что, возможно, это самоубийство. Вся жизнь – это самоубийство.
Джип рывками набирает скорость. Замелькали перила моста, вижу, как затряслись от выстрелов автоматы охранников, автомобиль бросает вправо, влево, и тут я рву на себя рулевое колесо, выворачиваю его вместе с немцем.
Страшный удар потрясает автомобиль!!! На несколько секунд я теряю сознание, ударившись головой о переднюю панель. Ощущение такое, что переломаны руки и ноги. Джип со всего размаху врезался в перила, разбил их и сейчас завис над пропастью, над ревущей рекой. Он медленно, но неуклонно наклоняется к пропасти. К машине бегут охранники. Немец пришел в себя от удара и откидывается назад, пытаясь перевесить своей тяжестью наклоняющийся джип. Но джип наклоняется все больше и больше, я слышу душераздирающий крик журналистки Светланы, вопль боснийца и рев немца. Мы летим в пропасть, с ужасающей быстротой приближаются острые камни, поверх которых бурлит вода. Я лихорадочно нащупываю ручку двери. Удар! Темнота… Сознание медленно возвращается… Как сквозь туман, я вижу и ощущаю струи воды, которые хлещут через разбитые стекла. Автомобиль поворачивается потоком, джип еще плывет некоторое время, цепляясь колесами за камни, вода волочит его, бьет о скалу, снова разворачивает. И, наконец, автомобиль застревает между скал, наклонившись набок. Немец потерял сознание и навалился на меня всей своей упитанной тушей. Я толкаю дверь, но ее не пускает обломок скалы. Вода мне по горло. Поднимаю немца и начинаю его трясти, чтобы привести в чувство. Иначе он утонет. Он приходит в себя, захлебывается, паникует и пытается выбить лобовое стекло, чтобы вылезти. Что творится на заднем сидении? Там можно стоять по грудь в воде. Босниец выплевывает воду, журналистка пробует выломать дверь, а Федор бросил автомат и держится за голову. Если выбраться из машины и нырнув, пройти метров десять-пятнадцать под водой, а потом еще раз нырнуть, то можно достигнуть второго перепада воды, за которым уже не страшны пули охранников.
Только вот что с Федором, сможет ли он самостоятельно плыть, нырять? Умеет ли плавать журналистка? В такой бешеной и ледяной воде и отличный пловец может запаниковать, наглотаться воды и утонуть.
– Федор! Как ты?
– Ничего, нормально, – бормочет Федор.
– Выходи из машины и плыви по течению к водопаду. Отдавайся воде, чтобы отнесло подальше от моста. Старайся подольше быть под водой, иначе заметят и догонят по берегу…
Я схватываю за руку обезумевшую журналистку, которая уже открыла дверь и пытается выбраться наружу, вода захлестывает ей голову, и кричу ей:
– Набери в грудь воздуха! Вдохни поглубже!
Она ошалело вертит головой, хватает ртом бурлящую пену. Я протискиваюсь поверх сиденья к ней. Зажимаю ей рот ладонью и выскальзываю в дверь, сильно толкнув ту ногами. У меня в руках – журналистка. Под двойной тяжестью я иду по дну. Вода стремительно несет меня. Девушка бьется в руках, ей не хватает воздуха. Выныриваю так, чтобы сверху было видно только девушку. Светлана кашляет, начинает орать «спасите!», я кричу ей прямо в ухо:
– Не паникуй, дура! Они же начнут сейчас стрелять в нас!
Вода ледяная, поток стремителен. Успеваю заметить, что немец тоже вынырнул из машины и плывет по течению. И тут с моста раздаются выстрелы. Пули поднимают фонтаны брызг вокруг моей головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153