Да потому что они говорили об Абхазии, спорили о том, почему абхазские женщины из Гудауты хорошо говорят по-русски, а вот абхазски из Очемчиры плохо. Каждое слово беседующих было отчетливо слышно, даже если они говорили вполголоса. Но я их не слушал. У них веселое настроение, потому что они познакомились только сегодня в городе, а вечером ребята пришли к девушкам с вином и местным угощением – виноградом и арбузами, которые на базаре стоят недешево. Сейчас все недешево.
Выйдя из душа услыхал, как в соседней комнате начали разговаривать на повышенных тонах. Молодые люди спорили, и спор оказался дурацкий и пошлый. Нельзя было понять, шутят они или всерьез. Дело в том, что один мужской голос доказывал, что если женщина пригласила мужчину в гости, на вечер, то он может оставаться тут, сколько ему захочется, хоть целую ночь. Женский голос доказывал, что об этом не может быть и речи, и приглашение в гости есть обычная форма вежливости, а не способ завлечения. Словом, аргументы у моих девушек кончились, и они начали выгонять парней. Это были тоже мои девушки, из моих краев, поскольку у нас на руках были одни путевки. Я громко постучал в стену кулаком. На некоторое время крики поутихли, но затем возобновились, правда, несколько глуше.
Приступил к ужину. У меня имелись: банка шпрот, кусок хлеба и несколько мятых помидоров. Мой стол выглядел не шикарно, но зато позволял сделать отличные бутерброды. Я размышлял о том, являются ли шпроты, которые я водружал на кусочки хлеба и покрывал ломтиками помидоров, хамсой? Может, это просто приготовленная на оливковом масле обыкновенная килька? Кстати, как насчет хамсы или кильки в местных водах? Кто об этом расскажет? Мне нужен местный проводник, который способен раскрыть тутошние тайны. Желательно, чтобы это была дама. Правда, говорят, что у кавказских женщин чрезвычайно волосатые ноги. Ничего. Горбачев откроет границу, и с Запада сюда навезут массу всевозможных эпиляторов. А может, у местных женщин вовсе нет волос на ногах. Во всяком случае через месяц мне об этом станет известно. Я надеялся. Я никогда не терял надежды.
Страсти у соседей вновь накалились, и мне пришлось, уже в тренировочном костюме, выйти к ним.
Я постучался в дверь и толкнул ее. Двое рослых парней и один недоросток что-то доказывали двум не на шутку перепуганным девушкам. Одна из них бросила заинтересованный взгляд в мою сторону. Боже, печать греховности на лице у нее была в двадцать раз выразительнее, чем у понравившейся мне на вокзале девушки!
– Прошу прощения, но нельзя ли потише? – твердым и даже несколько мрачным голосом произнес я. Недоросток сразу ощетинился и с его лица мгновенно слетело игривое настроение. Он, не глядя на меня, сказал:
– Послушай, дорогой, закрой дверь с той стороны.
– Мужики, время позднее, не пора ли заканчивать сабантуй? – совершенно спокойно и, как мне казалось, весьма убедительно сказал я. Рослые абхазцы, к моему удивлению, равнодушно и несколько надменно поглядывая на меня, тем не менее отвалили свои могучие плечи от стены, которую они подпирали, и пошли к выходу абсолютно послушно и без пререканий.
– Идем, Цейба, ты людям спать мешаешь, – сказал один из них.
– Я остаюсь, правда, Наташка? – настаивал на своем тот, которого назвали Цейба.
– Нет, уходи. Завтра придешь, – просила Наташка, девушка с круглым лицом, очень умело подмалеванными выразительными глазами и с той сладкой печатью греховности, перед которой я себя запрограммировал сдаваться в течение моего отпуска…
Цейба с Недовольной миной и совершенно невыносимым надменным выражением лица начинает выходить из комнаты. Он проходит возле меня, стараясь задеть локтем. Сегодня с меня довольно, и я отступаю.
– С тобой я еще разберусь, – бросает мне Цейба из глубины коридора.
– Подожди, давай разберемся сейчас, – не выдерживаю я.
Но Цейба уходит.
– Спасибо, вы меня спасли, они такие наглые… Сегодня днем увидел меня и так пристал, так пристал, – говорит девушка с круглым лицом и выразительными глазами. Она из чувства благодарности выходит из комнаты и, заглядывая в лицо, идет следом за мной. Когда я открываю дверь своей комнаты, она смотрит туда и убеждается, что там никого нет.
– А вы одни? К вам никого не подселили? – говорит девушка и берется за ручку двери, не решаясь войти внутрь. Девушка симпатичная, слегка выпившая, теплая, от нее прямо пышет здоровьем, жизнью и греховностью.
– Проходи, – приглашаю ее, – тебя Наташей зовут, да?
– Наташей, – отвечает доверчиво девушка и входит в комнату.
Я запираю комнату на ключ, выключаю свет. Он гаснет, но в комнате светло от уличного фонаря. Я очень устал за сегодняшний день, полный приключений, и мне нужна разрядка.
– Что вы делаете? – шепчет Наташа. – Зачем погасили свет?
Я молча подхожу к девушке, обнимаю ее и приближаю свое лицо к ее губам. Девушка немного настороженно смотрит прямо в мои глаза и неожиданно вскидывает руки, обнимает меня, и наши губы сливаются в долгом, как ночь, поцелуе. Мои руки автоматически делают свое дело. – Невероятно, может у меня на лице клеймо греховности?
– Подожди, – шепчет девушка, задыхаясь. – Я к тебе приду, подожди…
Я отпускаю ее, сажусь на кровать и начинаю ждать. В соседней комнате шумит вода. На полу движутся тени от ветвей тополя.
Последние два часа меня мучают дурные предчувствия. Я не суеверен, но не отрицаю того, что человек, в принципе, способен почувствовать опасность на какое-то время раньше, чем она обнаружится. Иногда это чувство приходит ко мне совершенно неожиданно. Вот и сегодня оно не очень сильно, но есть. Правда, я не смог предугадать событий на вокзале… По силе этого Чувства я всегда предпринимаю шаги перед грозящей опасностью, а что я противопоставил бы таксистам? Чаще всего, прогнозы оказываются верными тогда, когда я не предпринимаю мер предосторожности, хотя случалось, что тревога бывала и беспочвенной. Только с опытом я научился никогда не игнорировать это чувство и никогда не жалеть о том, если перестрахуюсь.
Наташи долго нет, но вот, наконец, я слышу шаги, и в дверь моей комнаты тихонечко скребутся.
– Входи! – громко шепчу я. Наташа не входит. Я поднимаюсь с постели, подхожу к двери, тяну ручку на себя. Что-то черное надвигается на меня. Инстинктивно отпрыгиваю и вижу, что в воздухе повис занесенный надо мною нож. На ходу перехватываю руку и направляю всю силу удара на противника. Мне некогда думать! Черный враг рывком согнулся пополам, захрипел и рухнул на пол. Я переворачиваю его, стараясь разглядеть лицо. Нет, это не Цейба. Это неизвестно кто. Лицо незнакомца начинает дергаться, глаза моргать… Неужели он умрет! Умрет от глубокого удара ножом в солнечное сплетение? Лицо незнакомца начинает застывать, а мышцы лица – расслабляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Выйдя из душа услыхал, как в соседней комнате начали разговаривать на повышенных тонах. Молодые люди спорили, и спор оказался дурацкий и пошлый. Нельзя было понять, шутят они или всерьез. Дело в том, что один мужской голос доказывал, что если женщина пригласила мужчину в гости, на вечер, то он может оставаться тут, сколько ему захочется, хоть целую ночь. Женский голос доказывал, что об этом не может быть и речи, и приглашение в гости есть обычная форма вежливости, а не способ завлечения. Словом, аргументы у моих девушек кончились, и они начали выгонять парней. Это были тоже мои девушки, из моих краев, поскольку у нас на руках были одни путевки. Я громко постучал в стену кулаком. На некоторое время крики поутихли, но затем возобновились, правда, несколько глуше.
Приступил к ужину. У меня имелись: банка шпрот, кусок хлеба и несколько мятых помидоров. Мой стол выглядел не шикарно, но зато позволял сделать отличные бутерброды. Я размышлял о том, являются ли шпроты, которые я водружал на кусочки хлеба и покрывал ломтиками помидоров, хамсой? Может, это просто приготовленная на оливковом масле обыкновенная килька? Кстати, как насчет хамсы или кильки в местных водах? Кто об этом расскажет? Мне нужен местный проводник, который способен раскрыть тутошние тайны. Желательно, чтобы это была дама. Правда, говорят, что у кавказских женщин чрезвычайно волосатые ноги. Ничего. Горбачев откроет границу, и с Запада сюда навезут массу всевозможных эпиляторов. А может, у местных женщин вовсе нет волос на ногах. Во всяком случае через месяц мне об этом станет известно. Я надеялся. Я никогда не терял надежды.
Страсти у соседей вновь накалились, и мне пришлось, уже в тренировочном костюме, выйти к ним.
Я постучался в дверь и толкнул ее. Двое рослых парней и один недоросток что-то доказывали двум не на шутку перепуганным девушкам. Одна из них бросила заинтересованный взгляд в мою сторону. Боже, печать греховности на лице у нее была в двадцать раз выразительнее, чем у понравившейся мне на вокзале девушки!
– Прошу прощения, но нельзя ли потише? – твердым и даже несколько мрачным голосом произнес я. Недоросток сразу ощетинился и с его лица мгновенно слетело игривое настроение. Он, не глядя на меня, сказал:
– Послушай, дорогой, закрой дверь с той стороны.
– Мужики, время позднее, не пора ли заканчивать сабантуй? – совершенно спокойно и, как мне казалось, весьма убедительно сказал я. Рослые абхазцы, к моему удивлению, равнодушно и несколько надменно поглядывая на меня, тем не менее отвалили свои могучие плечи от стены, которую они подпирали, и пошли к выходу абсолютно послушно и без пререканий.
– Идем, Цейба, ты людям спать мешаешь, – сказал один из них.
– Я остаюсь, правда, Наташка? – настаивал на своем тот, которого назвали Цейба.
– Нет, уходи. Завтра придешь, – просила Наташка, девушка с круглым лицом, очень умело подмалеванными выразительными глазами и с той сладкой печатью греховности, перед которой я себя запрограммировал сдаваться в течение моего отпуска…
Цейба с Недовольной миной и совершенно невыносимым надменным выражением лица начинает выходить из комнаты. Он проходит возле меня, стараясь задеть локтем. Сегодня с меня довольно, и я отступаю.
– С тобой я еще разберусь, – бросает мне Цейба из глубины коридора.
– Подожди, давай разберемся сейчас, – не выдерживаю я.
Но Цейба уходит.
– Спасибо, вы меня спасли, они такие наглые… Сегодня днем увидел меня и так пристал, так пристал, – говорит девушка с круглым лицом и выразительными глазами. Она из чувства благодарности выходит из комнаты и, заглядывая в лицо, идет следом за мной. Когда я открываю дверь своей комнаты, она смотрит туда и убеждается, что там никого нет.
– А вы одни? К вам никого не подселили? – говорит девушка и берется за ручку двери, не решаясь войти внутрь. Девушка симпатичная, слегка выпившая, теплая, от нее прямо пышет здоровьем, жизнью и греховностью.
– Проходи, – приглашаю ее, – тебя Наташей зовут, да?
– Наташей, – отвечает доверчиво девушка и входит в комнату.
Я запираю комнату на ключ, выключаю свет. Он гаснет, но в комнате светло от уличного фонаря. Я очень устал за сегодняшний день, полный приключений, и мне нужна разрядка.
– Что вы делаете? – шепчет Наташа. – Зачем погасили свет?
Я молча подхожу к девушке, обнимаю ее и приближаю свое лицо к ее губам. Девушка немного настороженно смотрит прямо в мои глаза и неожиданно вскидывает руки, обнимает меня, и наши губы сливаются в долгом, как ночь, поцелуе. Мои руки автоматически делают свое дело. – Невероятно, может у меня на лице клеймо греховности?
– Подожди, – шепчет девушка, задыхаясь. – Я к тебе приду, подожди…
Я отпускаю ее, сажусь на кровать и начинаю ждать. В соседней комнате шумит вода. На полу движутся тени от ветвей тополя.
Последние два часа меня мучают дурные предчувствия. Я не суеверен, но не отрицаю того, что человек, в принципе, способен почувствовать опасность на какое-то время раньше, чем она обнаружится. Иногда это чувство приходит ко мне совершенно неожиданно. Вот и сегодня оно не очень сильно, но есть. Правда, я не смог предугадать событий на вокзале… По силе этого Чувства я всегда предпринимаю шаги перед грозящей опасностью, а что я противопоставил бы таксистам? Чаще всего, прогнозы оказываются верными тогда, когда я не предпринимаю мер предосторожности, хотя случалось, что тревога бывала и беспочвенной. Только с опытом я научился никогда не игнорировать это чувство и никогда не жалеть о том, если перестрахуюсь.
Наташи долго нет, но вот, наконец, я слышу шаги, и в дверь моей комнаты тихонечко скребутся.
– Входи! – громко шепчу я. Наташа не входит. Я поднимаюсь с постели, подхожу к двери, тяну ручку на себя. Что-то черное надвигается на меня. Инстинктивно отпрыгиваю и вижу, что в воздухе повис занесенный надо мною нож. На ходу перехватываю руку и направляю всю силу удара на противника. Мне некогда думать! Черный враг рывком согнулся пополам, захрипел и рухнул на пол. Я переворачиваю его, стараясь разглядеть лицо. Нет, это не Цейба. Это неизвестно кто. Лицо незнакомца начинает дергаться, глаза моргать… Неужели он умрет! Умрет от глубокого удара ножом в солнечное сплетение? Лицо незнакомца начинает застывать, а мышцы лица – расслабляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153