Откинувшись на спинку стула, он продолжал рассматривать обложки. На каждой из них стояло ее имя.
Джон посмотрел на Бенсона:
— Если я не ошибаюсь, она говорила, что это ее дневники?
— Так точно, сэр. Я был тогда в комнате и слышал, как она говорила это. Похоже, сэр, она решила больше не вести дневник.
— Похоже, что так. Кто держит кур?
— Кармайкл, сэр.
— Можете передать ему от меня, что он молодец.
Бенсон ушел, а Джон запрятал обложки под бумаги на столе, потом закурил сигарету и подошел к окну. Интересно, почему она сделала это? И все еще не в силах отделаться от мысли о возможном побеге пленников, он попытался представить себе, нет ли здесь какой-либо связи. Женщина, задумавшая побег, вполне могла бы попытаться уничтожить какие-нибудь вещи, которые не может забрать с собой, и при этом не хочет, чтобы они попали в чужие руки. Но это вряд ли можно отнести к дневникам. Ведь он знал об их существовании и уже несколько недель назад вполне мог конфисковать их. Только не стал делать этого, потому что весь их багаж перешерстили еще в Кирении перед тем, как погрузить на судно. И уж если военная разведка не обнаружила в них ничего особенного… Нет, скорее всего здесь какой-то личный мотив. Ведь она просто могла оставить их нетронутыми. Уж во всяком случае, не стала бы швырять в окно, в особенности если бы речь шла о побеге. Нет, здесь что-то другое. Очень подозрительно. Вот если бы он вел дневник, то стал бы уничтожать его? Только в том случае, если бы в нем содержались важные военные или политические сведения и он бы не хотел, чтобы их прочел кто-то другой. Но она провезла сюда свой дневник открыто. Она не стала бы этого делать, если бы в нем содержалось что-нибудь важное помимо личного.
Он вышел из комнаты и зашагал по коридору, но перед тем, как свернуть в столовую, решил заглянуть на галерею. После прохладного сумрака коридора полуденный жар солнца ударил в него словно чей-то гигантский раскаленный кулак. С минуту он стоял, моргая от слепящего света и нащупывая в кармане солнцезащитные очки. Теперь с каждым днем становилось все жарче, а шапка облаков над Ла-Кальдерой поднималась выше и сделалась почти прозрачной.
Внизу во дворе двое солдат копошились возле грузовика-трехтонки, принадлежавшего форту. У дверей кухни Дженкинс и Абу чистили картофель. В дальнем конце галереи, где сержант Бенсон соорудил небольшой навес, Джон заметил троих пленников.
Пройдя мимо часового, он направился в их сторону.
Хадид Шебир лежал на подстилке под навесом, рядом с ним в плетеном кресле сидел полковник Моци. Оба молчали. Хадид, казалось, спал, а полковник, подперев руками подбородок, смотрел на море. В самом конце галереи, укрывшись от солнца в тени Флаговой башни, сидела Мэрион Шебир с книгой в руках.
Когда Джон приблизился, она подняла глаза и посмотрела на него. Даже за темными солнечными очками он разглядел в ее глазах улыбку, словно на мгновение она забыла, где находится и кто он такой, предавшись этому естественному порыву. В простеньком платье в мелкий рисуночек она, скинув туфли, сидела в кресле в грациозной позе. Джон поздоровался.
Опустив книгу на колени, она ответила ему. По ее интонации он понял, что она не против поболтать.
— Я попросил, чтобы сюда привезли побольше книг из Порт-Карлоса, — начал Джон.
— Хадид любит читать, он будет рад.
— А что вы читаете? — поинтересовался он, хотя на самом-то деле ему хотелось задать ей совсем другой вопрос: «Зачем вы уничтожили свои дневники?» Но он не мог сделать этого.
— Какая-то старая книга об островах Сан-Бородона. Я прочла о том, как возводилась эта крепость и как островитяне настояли на том, чтобы во время строительства не трогали драконово дерево, что растет во дворе.
— Это то самое, что плачет кровавыми слезами?
— Да. Но вероятно, это не часто случается.
— Думаю, островитян это устраивает. — Он улыбнулся, а про себя подумал, что ему следовало бы проверить все библиотечные книги. Книга-путеводитель может оказаться очень даже полезной для тех, кто задумал бежать. В ней могут быть карты.
Но разве все предусмотришь? Джон незаметно вздохнул. Она нравилась ему, он отмечал про себя, что она привлекательна, и был бы рад посидеть рядом с нею в тени и поболтать о том о сем, но вопросы, рождавшиеся у него в голове, не позволяли ему этого сделать. Почему вы уничтожили дневники? И что за размолвка произошла между вами и вашими спутниками? И есть ли в этой книге карты?
— Можно мне взглянуть? — попросил он.
Она протянула ему книгу, Джон принялся неторопливо листать ее. Карт в ней не оказалось. Возвращая книгу, он небрежно проронил:
— Когда закончите, дайте мне. Я бы тоже хотел ее почитать.
— Конечно.
Джон ушел, а она, забыв про книгу, долго смотрела ему вслед, разглядывая его высокую, подтянутую фигуру, отметив про себя эту бравую военную выправку, в которой чувствовалась сила и власть. Они должны быть счастливы, что им достался такой комендант, подумалось ей. Ведь на его месте мог оказаться какой-нибудь самодовольный, напыщенный болван, придерживающийся соблюдения строжайшей дисциплины… Да, вот уж тогда им бы точно не повезло. Она видела, как майор остановился посреди галереи, бросив взгляд в сторону скал, и догадалась, что он смотрит на могилу Марча. До сих пор какой-то подсознательный инстинкт удерживал ее от мыслей о Марче. Раньше она воспринимала человеческую смерть как нечто безликое. Она подавляла в себе все чувства, возникавшие у нее при виде жестокости и насилия, оправдывая их одной причиной. И этой причиной был Хадид. Но теперь это было в прошлом.
Она перевела взгляд на сверкавшие на солнце гладкие, остроконечные листья драконова дерева, чьи ветви поднимались уже выше парапета. Вот оно дерево, плачущее кровавыми слезами. Повсюду только кровь и смерть. Вот и здесь скоро будут другие смерти. Полковник Моци сказал, что будут. Жизни других людей станут ценою их свободы. И вдруг еще одна мысль посетила ее, представ перед ней с холодной и отталкивающей живостью, — она вдруг осознала, что смерть майора Ричмонда может оказаться неизбежной. Да, здесь погибнут люди, они обречены на смерть… И перед ее мысленным взором предстала целая галерея лиц: обстоятельный и надежный сержант, повар, обожающий свои растения, и этот маленький человечек, что держит цыплят под ее окнами…, и наконец, этот высокий, красивый майор с бронзовым, загорелым лицом. Тяжелый ком подкатил к ее горлу, словно то, о чем она сейчас подумала, уже свершилось. Она вдруг представила себе всех их лежащими под палящим солнцем, и отвратительные подробности смерти, много раз виденной ею, всплыли в ее памяти. Сняв очки, она протерла глаза, словно желая стереть возникшие перед нею образы.
Значит, они умрут, а она получит свободу, уедет далеко-далеко и забудет обо всем, заставит себя забыть… И тут она поняла, что никогда не сможет сделать этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Джон посмотрел на Бенсона:
— Если я не ошибаюсь, она говорила, что это ее дневники?
— Так точно, сэр. Я был тогда в комнате и слышал, как она говорила это. Похоже, сэр, она решила больше не вести дневник.
— Похоже, что так. Кто держит кур?
— Кармайкл, сэр.
— Можете передать ему от меня, что он молодец.
Бенсон ушел, а Джон запрятал обложки под бумаги на столе, потом закурил сигарету и подошел к окну. Интересно, почему она сделала это? И все еще не в силах отделаться от мысли о возможном побеге пленников, он попытался представить себе, нет ли здесь какой-либо связи. Женщина, задумавшая побег, вполне могла бы попытаться уничтожить какие-нибудь вещи, которые не может забрать с собой, и при этом не хочет, чтобы они попали в чужие руки. Но это вряд ли можно отнести к дневникам. Ведь он знал об их существовании и уже несколько недель назад вполне мог конфисковать их. Только не стал делать этого, потому что весь их багаж перешерстили еще в Кирении перед тем, как погрузить на судно. И уж если военная разведка не обнаружила в них ничего особенного… Нет, скорее всего здесь какой-то личный мотив. Ведь она просто могла оставить их нетронутыми. Уж во всяком случае, не стала бы швырять в окно, в особенности если бы речь шла о побеге. Нет, здесь что-то другое. Очень подозрительно. Вот если бы он вел дневник, то стал бы уничтожать его? Только в том случае, если бы в нем содержались важные военные или политические сведения и он бы не хотел, чтобы их прочел кто-то другой. Но она провезла сюда свой дневник открыто. Она не стала бы этого делать, если бы в нем содержалось что-нибудь важное помимо личного.
Он вышел из комнаты и зашагал по коридору, но перед тем, как свернуть в столовую, решил заглянуть на галерею. После прохладного сумрака коридора полуденный жар солнца ударил в него словно чей-то гигантский раскаленный кулак. С минуту он стоял, моргая от слепящего света и нащупывая в кармане солнцезащитные очки. Теперь с каждым днем становилось все жарче, а шапка облаков над Ла-Кальдерой поднималась выше и сделалась почти прозрачной.
Внизу во дворе двое солдат копошились возле грузовика-трехтонки, принадлежавшего форту. У дверей кухни Дженкинс и Абу чистили картофель. В дальнем конце галереи, где сержант Бенсон соорудил небольшой навес, Джон заметил троих пленников.
Пройдя мимо часового, он направился в их сторону.
Хадид Шебир лежал на подстилке под навесом, рядом с ним в плетеном кресле сидел полковник Моци. Оба молчали. Хадид, казалось, спал, а полковник, подперев руками подбородок, смотрел на море. В самом конце галереи, укрывшись от солнца в тени Флаговой башни, сидела Мэрион Шебир с книгой в руках.
Когда Джон приблизился, она подняла глаза и посмотрела на него. Даже за темными солнечными очками он разглядел в ее глазах улыбку, словно на мгновение она забыла, где находится и кто он такой, предавшись этому естественному порыву. В простеньком платье в мелкий рисуночек она, скинув туфли, сидела в кресле в грациозной позе. Джон поздоровался.
Опустив книгу на колени, она ответила ему. По ее интонации он понял, что она не против поболтать.
— Я попросил, чтобы сюда привезли побольше книг из Порт-Карлоса, — начал Джон.
— Хадид любит читать, он будет рад.
— А что вы читаете? — поинтересовался он, хотя на самом-то деле ему хотелось задать ей совсем другой вопрос: «Зачем вы уничтожили свои дневники?» Но он не мог сделать этого.
— Какая-то старая книга об островах Сан-Бородона. Я прочла о том, как возводилась эта крепость и как островитяне настояли на том, чтобы во время строительства не трогали драконово дерево, что растет во дворе.
— Это то самое, что плачет кровавыми слезами?
— Да. Но вероятно, это не часто случается.
— Думаю, островитян это устраивает. — Он улыбнулся, а про себя подумал, что ему следовало бы проверить все библиотечные книги. Книга-путеводитель может оказаться очень даже полезной для тех, кто задумал бежать. В ней могут быть карты.
Но разве все предусмотришь? Джон незаметно вздохнул. Она нравилась ему, он отмечал про себя, что она привлекательна, и был бы рад посидеть рядом с нею в тени и поболтать о том о сем, но вопросы, рождавшиеся у него в голове, не позволяли ему этого сделать. Почему вы уничтожили дневники? И что за размолвка произошла между вами и вашими спутниками? И есть ли в этой книге карты?
— Можно мне взглянуть? — попросил он.
Она протянула ему книгу, Джон принялся неторопливо листать ее. Карт в ней не оказалось. Возвращая книгу, он небрежно проронил:
— Когда закончите, дайте мне. Я бы тоже хотел ее почитать.
— Конечно.
Джон ушел, а она, забыв про книгу, долго смотрела ему вслед, разглядывая его высокую, подтянутую фигуру, отметив про себя эту бравую военную выправку, в которой чувствовалась сила и власть. Они должны быть счастливы, что им достался такой комендант, подумалось ей. Ведь на его месте мог оказаться какой-нибудь самодовольный, напыщенный болван, придерживающийся соблюдения строжайшей дисциплины… Да, вот уж тогда им бы точно не повезло. Она видела, как майор остановился посреди галереи, бросив взгляд в сторону скал, и догадалась, что он смотрит на могилу Марча. До сих пор какой-то подсознательный инстинкт удерживал ее от мыслей о Марче. Раньше она воспринимала человеческую смерть как нечто безликое. Она подавляла в себе все чувства, возникавшие у нее при виде жестокости и насилия, оправдывая их одной причиной. И этой причиной был Хадид. Но теперь это было в прошлом.
Она перевела взгляд на сверкавшие на солнце гладкие, остроконечные листья драконова дерева, чьи ветви поднимались уже выше парапета. Вот оно дерево, плачущее кровавыми слезами. Повсюду только кровь и смерть. Вот и здесь скоро будут другие смерти. Полковник Моци сказал, что будут. Жизни других людей станут ценою их свободы. И вдруг еще одна мысль посетила ее, представ перед ней с холодной и отталкивающей живостью, — она вдруг осознала, что смерть майора Ричмонда может оказаться неизбежной. Да, здесь погибнут люди, они обречены на смерть… И перед ее мысленным взором предстала целая галерея лиц: обстоятельный и надежный сержант, повар, обожающий свои растения, и этот маленький человечек, что держит цыплят под ее окнами…, и наконец, этот высокий, красивый майор с бронзовым, загорелым лицом. Тяжелый ком подкатил к ее горлу, словно то, о чем она сейчас подумала, уже свершилось. Она вдруг представила себе всех их лежащими под палящим солнцем, и отвратительные подробности смерти, много раз виденной ею, всплыли в ее памяти. Сняв очки, она протерла глаза, словно желая стереть возникшие перед нею образы.
Значит, они умрут, а она получит свободу, уедет далеко-далеко и забудет обо всем, заставит себя забыть… И тут она поняла, что никогда не сможет сделать этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85