Ночью она умерла. Так и лежали мы рядом до утра. Утром ее унесли.
Нина Чебердина, г. Москва
Боже, думал, что не вынесу. 26 ударов кабельным шлангом. И еще – узкой дубовой доской. Боль была невыносимой. От удара кабелем лопается кожа и струйки крови брызжут во все стороны. А от ударов дубовой доской тело превращается в негнущуюся глыбу. К счастью, молодой организм выдержал. Я не сложил в лагере руки, я бодался, как мог, сколько хватало сил, энергии и знаний…
Как могли, поддерживали мы в себе силы. Тайком напевали свои любимые песни. На самодельных инструментах по вечерам играли народные мелодии. И ждали освободителей с Востока.
Иван Кривицкий, с. Гусарка, Запорожье
Интерлюдия (3):
Кто на самом деле предал советских военнопленных
Трагедия военнопленных, миллионы которых были уничтожены нацистами, стала, как ни странно, одной из тем, на которых паразитируют антисоветские пропагандисты. Общая концепция, которую перепевают на все голоса, такова: Сталин заявил, что у нас не может быть военнопленных, и не присоединился к Женевской конвенции; поэтому в 1941 году немцам ничего не оставалось, кроме как расстреливать пленных и морить их голодом. Так кровавый кремлевский диктатор убил миллионы собственных солдат; когда же выжившие возвратились из немецкого плена, их прямиком отправили в лагеря.
За долгие годы употребления подобные выкладки приобрели настолько совершенные формы и были повторены столько раз, что усомниться в них кажется невозможным. Однако на самом деле – это не более чем примитивная клевета.
Сейчас мы в спокойной обстановке с этой клеветой разберемся.
Для начала рассмотрим наиболее важный вопрос: действительно ли из-за позиции советского руководства военнопленные красноармейцы были поставлены вне рамок международного права?
Международные правила обращения с военнопленными были сформулированы во второй половине XIX века и закреплены Гаагской конвенцией 1899 года. В инструкции, разработанной германским генеральным штабом, в этой связи говорилось:
Хотя военнопленные теряют свою свободу, но не теряют своих прав… Плен не есть акт милосердия со стороны победителя – это право обезоруженного. Военнопленные могут быть привлекаемы к умеренной работе, соответствующей их общественному положению. Во всяком случае, она не должна быть вредна для здоровья и не должна носить унизительного характера. Она не должна служить военным операциям против родины пленных.
Даже если военнопленный пытался бежать, его могли подвергнуть лишь дисциплинарному наказанию; и хотя в разразившейся вскоре Первой мировой войне эти правила то и дело обходили или нарушали, однако под сомнение не ставили. В немецком плену за все время Первой мировой умерло от голода и болезней лишь 3,5 % военнопленных; надо полагать, даже среди мирных граждан смертность была несколько выше.
В 1929 году была заключена новая, Женевская конвенция об обращении с военнопленными, обеспечивавшая последним еще большую защиту. Германия, как и большинство европейских стран, подписала эту конвенцию. Советский Союз конвенцию не подписал, однако ратифицировал заключенную одновременно конвенцию об обращении с ранеными и больными на войне. Таким образом, Советский Союз ясно продемонстрировал, что собирается действовать в рамках международного права.
«На случай войны между Советским Союзом и Германией это означало, – замечает историк Кристиан Штрайт, – что обе стороны, если отвлечься от упомянутого соглашения о раненых, считали себя связанными лишь общими международно-правовыми нормами ведения войны, имевшими обязывающую силу для всех государств, независимо от того, присоединились они к соответствующим соглашениям или нет. Эти нормы, естественно, не определены во всех деталях, однако основные совпадающие положения Гаагской и Женевской конвенций являются не чем иным, как кодификацией международно-правовых норм по общим вопросам ведения войны».
Иными словами, даже без всяких конвенций уничтожать военнопленных, как это активно делали нацисты, было недопустимо. И согласие или отказ Москвы ратифицировать Женевскую конвенцию положения не менял. Именно на это обратил внимание глава абвера адмирал Канарис, который в протесте, направленном начальнику ОКВ, писал:
Правовое положение следующее: Женевская конвенция о военнопленных не действует между Германией и СССР, поэтому действуют только основные положения общего международного права об обращении с военнопленными. Эти последние сложились с XVIII столетия в том направлении, что военный плен не является ни местью, ни наказанием, а только мерой предосторожности, единственная цель которой заключается в том, чтобы воспрепятствовать военнопленным в дальнейшем участвовать в войне. Это основное положение развивалось в связи с господствующими во всех армиях убеждениями, что с военной точки зрения недопустимо убивать или увечить беззащитных. Кроме того, каждый военачальник заинтересован в том, чтобы быть уверенным, что его собственные солдаты, в случае пленения, будут защищены от плохого обращения.
Однако советские военнопленные были защищены не только общими международно-правовыми нормами, о которых писал адмирал Канарис; они попадали под действия Гаагской конвенции, которую Россия в свое время подписала. Эта конвенция сохраняла свою силу и без подписания Женевской конвенции, о чем были осведомлены все, в том числе и немецкие военные юристы. В немецком сборнике международно-правовых актов, изданном в 1940 году (то есть именно тогда, когда планировалось нападение на Советский Союз), указывалось, что Гаагское соглашение о законах и правилах войны действительно и без Женевской конвенции.
Но и это было не все; подписавшие Женевскую конвенцию государства принимали на себя обязательства нормально обращаться с военнопленными вне зависимостиот того, подписали ли их страны конвенцию или нет. В случае германо-советской войны беспокойство могло вызвать положение немецких военнопленных – ведь Советский Союз Женевской конвенции не подписал! – а попавшие в плен красноармейцы могли быть спокойны за свою судьбу.
Таким образом, советские военнопленные никоим образом не были поставлены вне рамок международного права, как то утверждают сейчас на каждом углу; они были гарантированно защищены общими международными нормами и Гаагской конвенцией, чья действенность была доказана Первой мировой. Существовала также и возможность, что к ним будут применены нормы Женевской конвенции.
Пытаясь обеспечить своим пленным солдатам максимально надежную защиту, советское правительство сразу после немецкого вторжения сделало недвусмысленный жест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Нина Чебердина, г. Москва
Боже, думал, что не вынесу. 26 ударов кабельным шлангом. И еще – узкой дубовой доской. Боль была невыносимой. От удара кабелем лопается кожа и струйки крови брызжут во все стороны. А от ударов дубовой доской тело превращается в негнущуюся глыбу. К счастью, молодой организм выдержал. Я не сложил в лагере руки, я бодался, как мог, сколько хватало сил, энергии и знаний…
Как могли, поддерживали мы в себе силы. Тайком напевали свои любимые песни. На самодельных инструментах по вечерам играли народные мелодии. И ждали освободителей с Востока.
Иван Кривицкий, с. Гусарка, Запорожье
Интерлюдия (3):
Кто на самом деле предал советских военнопленных
Трагедия военнопленных, миллионы которых были уничтожены нацистами, стала, как ни странно, одной из тем, на которых паразитируют антисоветские пропагандисты. Общая концепция, которую перепевают на все голоса, такова: Сталин заявил, что у нас не может быть военнопленных, и не присоединился к Женевской конвенции; поэтому в 1941 году немцам ничего не оставалось, кроме как расстреливать пленных и морить их голодом. Так кровавый кремлевский диктатор убил миллионы собственных солдат; когда же выжившие возвратились из немецкого плена, их прямиком отправили в лагеря.
За долгие годы употребления подобные выкладки приобрели настолько совершенные формы и были повторены столько раз, что усомниться в них кажется невозможным. Однако на самом деле – это не более чем примитивная клевета.
Сейчас мы в спокойной обстановке с этой клеветой разберемся.
Для начала рассмотрим наиболее важный вопрос: действительно ли из-за позиции советского руководства военнопленные красноармейцы были поставлены вне рамок международного права?
Международные правила обращения с военнопленными были сформулированы во второй половине XIX века и закреплены Гаагской конвенцией 1899 года. В инструкции, разработанной германским генеральным штабом, в этой связи говорилось:
Хотя военнопленные теряют свою свободу, но не теряют своих прав… Плен не есть акт милосердия со стороны победителя – это право обезоруженного. Военнопленные могут быть привлекаемы к умеренной работе, соответствующей их общественному положению. Во всяком случае, она не должна быть вредна для здоровья и не должна носить унизительного характера. Она не должна служить военным операциям против родины пленных.
Даже если военнопленный пытался бежать, его могли подвергнуть лишь дисциплинарному наказанию; и хотя в разразившейся вскоре Первой мировой войне эти правила то и дело обходили или нарушали, однако под сомнение не ставили. В немецком плену за все время Первой мировой умерло от голода и болезней лишь 3,5 % военнопленных; надо полагать, даже среди мирных граждан смертность была несколько выше.
В 1929 году была заключена новая, Женевская конвенция об обращении с военнопленными, обеспечивавшая последним еще большую защиту. Германия, как и большинство европейских стран, подписала эту конвенцию. Советский Союз конвенцию не подписал, однако ратифицировал заключенную одновременно конвенцию об обращении с ранеными и больными на войне. Таким образом, Советский Союз ясно продемонстрировал, что собирается действовать в рамках международного права.
«На случай войны между Советским Союзом и Германией это означало, – замечает историк Кристиан Штрайт, – что обе стороны, если отвлечься от упомянутого соглашения о раненых, считали себя связанными лишь общими международно-правовыми нормами ведения войны, имевшими обязывающую силу для всех государств, независимо от того, присоединились они к соответствующим соглашениям или нет. Эти нормы, естественно, не определены во всех деталях, однако основные совпадающие положения Гаагской и Женевской конвенций являются не чем иным, как кодификацией международно-правовых норм по общим вопросам ведения войны».
Иными словами, даже без всяких конвенций уничтожать военнопленных, как это активно делали нацисты, было недопустимо. И согласие или отказ Москвы ратифицировать Женевскую конвенцию положения не менял. Именно на это обратил внимание глава абвера адмирал Канарис, который в протесте, направленном начальнику ОКВ, писал:
Правовое положение следующее: Женевская конвенция о военнопленных не действует между Германией и СССР, поэтому действуют только основные положения общего международного права об обращении с военнопленными. Эти последние сложились с XVIII столетия в том направлении, что военный плен не является ни местью, ни наказанием, а только мерой предосторожности, единственная цель которой заключается в том, чтобы воспрепятствовать военнопленным в дальнейшем участвовать в войне. Это основное положение развивалось в связи с господствующими во всех армиях убеждениями, что с военной точки зрения недопустимо убивать или увечить беззащитных. Кроме того, каждый военачальник заинтересован в том, чтобы быть уверенным, что его собственные солдаты, в случае пленения, будут защищены от плохого обращения.
Однако советские военнопленные были защищены не только общими международно-правовыми нормами, о которых писал адмирал Канарис; они попадали под действия Гаагской конвенции, которую Россия в свое время подписала. Эта конвенция сохраняла свою силу и без подписания Женевской конвенции, о чем были осведомлены все, в том числе и немецкие военные юристы. В немецком сборнике международно-правовых актов, изданном в 1940 году (то есть именно тогда, когда планировалось нападение на Советский Союз), указывалось, что Гаагское соглашение о законах и правилах войны действительно и без Женевской конвенции.
Но и это было не все; подписавшие Женевскую конвенцию государства принимали на себя обязательства нормально обращаться с военнопленными вне зависимостиот того, подписали ли их страны конвенцию или нет. В случае германо-советской войны беспокойство могло вызвать положение немецких военнопленных – ведь Советский Союз Женевской конвенции не подписал! – а попавшие в плен красноармейцы могли быть спокойны за свою судьбу.
Таким образом, советские военнопленные никоим образом не были поставлены вне рамок международного права, как то утверждают сейчас на каждом углу; они были гарантированно защищены общими международными нормами и Гаагской конвенцией, чья действенность была доказана Первой мировой. Существовала также и возможность, что к ним будут применены нормы Женевской конвенции.
Пытаясь обеспечить своим пленным солдатам максимально надежную защиту, советское правительство сразу после немецкого вторжения сделало недвусмысленный жест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122