Неожиданно все трое замерли, глядя на лестницу, ведущую в дом.
Там, наверху, стояла Франческа и держала в руках фонарь, освещавший ее бледное лицо, которое словно светилось во мраке, окружавшем нас. Выступающие из темноты широкие края ее халата, наглухо застегнутого, и длинные рукава делали ее похожей на героиню мрачной драмы. За ее спиной стояла верная Эмилия, словно дуэнья, которая с собачьей преданностью смотрит на свою хозяйку в ожидании приказаний.
Первым пришел в себя Барт.
— Возвращайся внутрь, Франческа, — сказал он. Он говорил по-английски, то ли этот язык уже стал для него родным, то ли он хотел дать мне понять, что он все еще хозяин положения.
— Ты потерял рассудок, — ответила она тоже на английском. — Не важно, в чем она виновата перед тобой, ты не имеешь права рисковать жизнью собственного ребенка.
— Как я могу быть уверен, что это мой ребенок? Кто знает, как давно она трахается со своим уродом? И он не единственный у нее.
— Ты одержимый, — холодно отозвалась Франческа.
Не успела она договорить, как Эмилия неожиданно сделала несколько шагов вперед и быстро затараторила по-итальянски. Я не поняла ни одного слова из ее шипящей злобной речи, зато Барт понял все. На его губах заиграла мерзкая улыбка.
— Ну что ж, моя дорогая. Кто бы мог подумать. Эмилия уверяет, что ты вовсе не беременна, моя честная маленькая женушка, что на это скажешь?
— Боже мой, да какая разница? — нетерпеливо воскликнула я.
Франческа внимательно смотрела на меня.
— Это правда? — Голос ее был непривычно растерянным.
— Как видишь, кое для кого это очень важно, — ехидно ответил Барт. — Ты ведь не предполагала, что Франческа терпела тебя здесь ради твоих прекрасных глаз, не так ли? Она просто...
— Ты хочешь сказать, что она будет спокойно стоять и смотреть, как ты хладнокровно убиваешь двух беззащитных людей? Что она согласится стать свидетельницей двух убийств? Интересно, как ты ей объяснил причину моего бегства отсюда вместе с Питом этой ночью? Вряд ли ей известно, что ты собирался разделаться с мальчиком, что ты хотел...
Он бросился ко мне. Я ожидала удара и попыталась уклониться, но он резко схватил меня и поставил перед собой. Его рука крепко зажимала мой рот, он сдавил мое горло так, что я не могла пошевелиться от боли. Дэвид, который все еще был стиснут в объятиях Альберто, откинул голову и со всей силы врезал Альберто по подбородку. Тот негромко вскрикнул от неожиданности и боли и, отпустив Дэвида, схватился обеими руками за разбитый в кровь нос. Дэвид медленно направился в нашу сторону.
— Стой, где стоишь, мерзавец, — сказал Барт. — Я сверну ей шею, если ты сделаешь хоть шаг.
Франческа неподвижно стояла, словно равнодушный зритель.
— Советую тебе вернуться в дом, — снова обратился к ней Барт. — Я сам разберусь здесь. Это мое законное право, право супруга.
Она не двигалась. Постепенно его голос смягчился, в нем послышались просительные нотки.
— Она все время врала тебе, неужели ты не понимаешь? Ты что, веришь этой лгунье, которую едва знаешь? Ты не хочешь верить мне?
Барт знал, что он победит. Он торжествовал. Его рука сильнее сжала мне горло, я уже не могла дышать. Перед глазами у меня начали расплываться очертания предметов, замелькали разноцветные круги.
Франческа резко выпрямилась. Она произнесла несколько слов негромко, но так внятно и четко, что даже я сквозь туман и звон в ушах услышала ее.
— Альберто. Ружье. Забери его. Принеси и отдай мне.
Альберто вытянулся в струну, он отнял руки от своего кровоточащего носа и преданно посмотрел на графиню. Раздался крик Эмилии — это был единственный всплеск эмоций в безмолвной сцене, но и она тут же умолкла. Альберто направился к Барту.
Видимо, Барт никак не ожидал такого поворота событий. Он что-то закричал по-итальянски, обращаясь к Альберто. Его голос напоминал визг. Альберто надвигался, Барт медленно отступал. Я была теперь ему совершенно не нужна: он небрежно отшвырнул меня, нисколько не заботясь о том, куда я упаду, ему было просто необходимо освободить себе руки. Я вновь растянулась на гравии. Я даже не почувствовала боли, я была измучена морально и физически. Ко мне подбежал Дэвид, нежно поднял на ноги, и мы отошли в спасительную темноту зарослей.
Голос Барта уже потерял к этому моменту свою изысканность и глубину, он звучал хрипло и монотонно. Барт то обращался к Франческе, которая по-прежнему стояла на лестнице, как мраморная статуя, то к Альберто, который, не обращая внимания на его слова, медленно приближался к нему, он взывал к Эмилии... Потом начал обращать свои мольбы ко мне.
— Кэти прошу тебя, скажи ей, что ты солгала. Это ты втянула меня в эту историю. Скажи ей, это твоя вина...
Это были его последние слова. Барт был уже возле самой лестницы. Он начал подниматься спиной, медленно нащупывая каждую ступеньку, его взгляд не отрывался от приближающегося Альберто. Тот был близко, он поднял руки.
Барт вскинул ружье на плечо. Дуло оказалось у лица Альберто, когда Барт нажал на курок...
Темнота ночи была разорвана яркой вспышкой.
Выстрел отбросил Альберто назад, прямо на камни, которыми была выложена подъездная аллея. Он рухнул, широко раскинутые руки несколько раз дернулись. Падая, Альберто задел ногу Барта, и тот потерял равновесие. Если бы он отбросил ружье и схватился за балюстраду, то, возможно, ему бы удалось спастись, но он упал на спину, и его красивая голова резко ударилась о каменные ступени. Раздался неприятный звук, который еще долгое время стоял у меня в ушах. Окружающие меня люди казались персонажами какой-то страшной трагедии, они замерли на своих местах после окончания спектакля в ожидании аплодисментов и занавеса. Единственная подлинно трагическая фигура — женщина, молча и неподвижно стоящая на самом верху лестницы. Она напоминала неземное существо, словно живое воплощение справедливости и возмездия. Мгновение она молча смотрела вниз, потом повернулась и медленно проследовала в дом.
Эмилия бросилась вниз, ее лицо было мокрым от слез. Но она устремилась не к своему супругу, а к моему, осторожно приподняла его безжизненную голову и прижала к груди. Его глаза оставались широко открытыми. Они были тусклыми и мутными, как озера стоячей воды.
* * *
Впоследствии я часто задумывалась, понимала ли графиня, отдавая свой последний приказ Альберто, чем это может закончиться. Она должна была осознавать, что Барт не потерпит, чтобы какой-то слуга отбирал у него что-то в доме, где он уже считал себя полновластным хозяином. Франческа все-таки поверила мне, хотя совсем не знала меня. Возможно, она все же испытывала ко мне симпатию. Это, конечно, была не любовь, не привязанность, но что-то гораздо более важное. Однажды она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94