Летчики катились кубарем. Посланцы Солнечного бога страшнее переломов и ушибов. Бронированная дверь, ведущая в резиденцию дагомейского правительства, была распахнута настежь.
Здесь и собрал прапорщик Иванов своих бойцов, когда все они покинули штурмовик. Винтокрылая машина быстро набрала высоту и ушла в назначенное место.
Там, в пальмовой роще в окрестностях Порто-Ново, есть чудесная ровная полянка.
Наконец к участникам событий вернулся слух. Собственно, он никуда не исчезал.
Просто головы были набиты жутким клекотом винтов.
— Слева по одному за мной марш! — скомандовал прапорщик и бросился вниз по лестнице.
Два других взвода десантной роты мчались вверх. Широкая дворцовая лестница была отделана белым мрамором и устлана ковровой дорожкой снизу доверху. На мраморных стенах висели подлинники картин европейских художников. Свет десятков хрустальных светильников озарял это великолепие.
— Каждый прикрывает соседа справа! — напомнил на бегу Кондратьев и нажал спусковой крючок.
— Аааааа-а-а-а…
Офицер президентской гвардии, который вскинул было миниатюрный «узи», заорал от боли.
Этот вопль перешел в стон. Стон перешел в хрип и затих. Офицер выронил оружие. Брякнулся на мраморный пол. Изо рта побежала алая струйка.
Другой гвардейский офицер вскочил за ближайшую портьеру. Сержант Агеев приостановился, разложил приклад, и этой стальной рамой с размаху врезал по портьере. Оттуда с глухим стуком вывалился офицер в парадном сине-красном мундире. Гвардия гвардии рознь.
Пока выстрелы доносились со столичных улиц, члены правительства Дагомеи хранили относительное спокойствие. Вопервых, вокруг здания танки и бронетранспортеры. Верные войска. Во-вторых, на крыше два вертолета. Сперва можно укрыться у родственных племен в соседней Нигерии. Это бывшая британская колония, и оттуда не составит труда перебраться на туманный Альбион. Что за министр, который не обеспечил на всю оставшуюся жизнь хотя бы себя, детей и внуков?
Выстрелы внутри здания вызвали страшный переполох. Еще никто не понимал, что происходит. По всей резиденции заливались телефоны: министры поручали выяснить обстановку заместителям, а те ставили задачи перед секретарями и телохранителями.
Танкисты, охраняющие дворец снаружи, правда, передали по радио своему командиру о визите странных белых полицейских. Тот теперь сидел в приемной министра обороны и ждал, когда позовут для доклада.
Из многочисленных дверей, ведущих в роскошные покои, выбегали чернокожие в белых теннисках с галстуками либо бабочками. Они мало походили на тех исхудавших людей, которые бесчинствовали сейчас на улицах столицы. Извилистыми коридорами эти посланцы спешили к лестнице. Добравшись до нее, они теряли дар речи.
К чему слова, если здание сотрясает грохот шестидесяти пар крепких десантных ботинок?
О чем говорить, если в коридоры второго и третьего этажей врывается лавина, несущаяся по мраморной лестнице снизу?
Что говорить, когда другая лавина скатилась с крыши и уже несется по коридорам четвертого этажа?
Секретари и телохранители вжимались в стены. Лезли в щели за дверьми. Они надеялись, что их не заметят, не тронут. Они всего лишь скромные исполнители и охранники. Они так мало успели натворить.
Почти не крали. Непричастны к политическим репрессиям. Холодный пот стекал по черным спинам. Предательски темнели белые тенниски. Едкий запах страха наполнял правительственные коридоры.
Надежды были тщетны. Приказ, который вчера штурмовой вертолет доставил в деревню Губигу, не оставлял никаких шансов. Всех заметят и всех тронут.
По той простой причине, что под видом секретарей и охранников могут ускользнуть первые лица республики. Сформируют потом правительство в изгнании и будут подстрекать к борьбе с режимом.
Кулаками и прикладами десантники принялись распихивать служащих по кабинетам. Словно стада носорогов передвигались по коврам резиденции. Не десантное это дело — разбираться, кто здесь хороший, а кто плохой.
"Потерпите, ребята, — думал Кондратьев, раздавая пинки и оплеухи. — Скоро привезут эту черную макаку, товарища Хериса Ногму. Он с вами мигом разберется.
Кого домой, кого в кутузку. А кого — к стенке. Вот приедет барин — барин нас рассудит".
На верхнем этаже прогремело несколько коротких очередей. «Из „узи“ и „Калашникова“, — разобрал капитан. — Что это там у Сереги приключилось?» Наверху разлетелось какое-то стекло.
Он ускорил движения руками и ногами.
Глядя на командира, подтянулись и солдаты. Наверху вновь раздались выстрелы.
Секретари, охранники, буфетчики, полотеры, помощники и советники молились Солнечному богу. Они нещадно топтали друг друга, уворачиваясь от ударов.
Стремились сами, без посторонней помощи, влететь в какую-нибудь дверь.
«О, Солнечный бог! Кто эти страшные люди? — размышляли чернокожие в белых, остро пахнущих сорочках. — Если это французы, то мы ничего не понимаем. Они сильно изменились за те несколько лет, что мы их не видели. Но если это не французы, то кто же? Что им от нас нужно?!»
По раскрасневшимся солдатским лицам стекал пот. Работа не из легких. Зато вполне благодарная. Коридоры огромного здания быстро пустели. Звуки хлестких ударов раздавались все реже. Крики боли стихали.
— Товарищ капитан!
Кондратьев захлопнул последнюю дверь и обернулся.
— Врунов, сынок, что это с тобой?
Ротный повар стоял, словно Щорс из песни о гражданской войне. «Голова обвязана, кровь на рукаве. След кровавый стелется по сырой траве…» Хорошо еще автомат на шее.
— Прапорщик Иванов послал доложить. Там они пытались пробиться на вертолетную площадку. Мы не дали.
— Так это ты из «узи» по башке заработал? Кто еще, кроме тебя?
Кондратьев даже посмотрел на паркетный пол. К счастью, никакого следа. Все справедливо: нет травы и нет кровавого следа за бойцом.
— Да один я раненый, один! Из «узи» мне руку царапнуло, товарищ капитан.
А голова… — ротный повар смутился. — Голову мне вазой…
— Чем-чем?! Впрочем, обожди, — капитан обернулся, поискал глазами. — Связь, бегом ко мне.
Рядом с командиром вырос боец с радиостанцией.
— Есть связь, товарищ капитан!
— Давай вызывай Климова. Передай ему условное число: «двадцать два». Чтоб к двадцати двум часам был здесь с этой черной макакой и всей ее Соцпартией! Я знаю, что тут скоро начнется. Скоро пленные захотят писать и какать. Причем хотеться будет часто, потому что у них стресс. Мы умаемся их в сортиры водить… Теперь докладывай про вазу, Врунов.
Радист повернулся спиной к ближайшему десантнику:
— Лови-тяни!
Со спины радиста десантник принял портативную радиостанцию, умещавшуюся в специальном ранце. Вытянул антенну в направлении соседнего окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Здесь и собрал прапорщик Иванов своих бойцов, когда все они покинули штурмовик. Винтокрылая машина быстро набрала высоту и ушла в назначенное место.
Там, в пальмовой роще в окрестностях Порто-Ново, есть чудесная ровная полянка.
Наконец к участникам событий вернулся слух. Собственно, он никуда не исчезал.
Просто головы были набиты жутким клекотом винтов.
— Слева по одному за мной марш! — скомандовал прапорщик и бросился вниз по лестнице.
Два других взвода десантной роты мчались вверх. Широкая дворцовая лестница была отделана белым мрамором и устлана ковровой дорожкой снизу доверху. На мраморных стенах висели подлинники картин европейских художников. Свет десятков хрустальных светильников озарял это великолепие.
— Каждый прикрывает соседа справа! — напомнил на бегу Кондратьев и нажал спусковой крючок.
— Аааааа-а-а-а…
Офицер президентской гвардии, который вскинул было миниатюрный «узи», заорал от боли.
Этот вопль перешел в стон. Стон перешел в хрип и затих. Офицер выронил оружие. Брякнулся на мраморный пол. Изо рта побежала алая струйка.
Другой гвардейский офицер вскочил за ближайшую портьеру. Сержант Агеев приостановился, разложил приклад, и этой стальной рамой с размаху врезал по портьере. Оттуда с глухим стуком вывалился офицер в парадном сине-красном мундире. Гвардия гвардии рознь.
Пока выстрелы доносились со столичных улиц, члены правительства Дагомеи хранили относительное спокойствие. Вопервых, вокруг здания танки и бронетранспортеры. Верные войска. Во-вторых, на крыше два вертолета. Сперва можно укрыться у родственных племен в соседней Нигерии. Это бывшая британская колония, и оттуда не составит труда перебраться на туманный Альбион. Что за министр, который не обеспечил на всю оставшуюся жизнь хотя бы себя, детей и внуков?
Выстрелы внутри здания вызвали страшный переполох. Еще никто не понимал, что происходит. По всей резиденции заливались телефоны: министры поручали выяснить обстановку заместителям, а те ставили задачи перед секретарями и телохранителями.
Танкисты, охраняющие дворец снаружи, правда, передали по радио своему командиру о визите странных белых полицейских. Тот теперь сидел в приемной министра обороны и ждал, когда позовут для доклада.
Из многочисленных дверей, ведущих в роскошные покои, выбегали чернокожие в белых теннисках с галстуками либо бабочками. Они мало походили на тех исхудавших людей, которые бесчинствовали сейчас на улицах столицы. Извилистыми коридорами эти посланцы спешили к лестнице. Добравшись до нее, они теряли дар речи.
К чему слова, если здание сотрясает грохот шестидесяти пар крепких десантных ботинок?
О чем говорить, если в коридоры второго и третьего этажей врывается лавина, несущаяся по мраморной лестнице снизу?
Что говорить, когда другая лавина скатилась с крыши и уже несется по коридорам четвертого этажа?
Секретари и телохранители вжимались в стены. Лезли в щели за дверьми. Они надеялись, что их не заметят, не тронут. Они всего лишь скромные исполнители и охранники. Они так мало успели натворить.
Почти не крали. Непричастны к политическим репрессиям. Холодный пот стекал по черным спинам. Предательски темнели белые тенниски. Едкий запах страха наполнял правительственные коридоры.
Надежды были тщетны. Приказ, который вчера штурмовой вертолет доставил в деревню Губигу, не оставлял никаких шансов. Всех заметят и всех тронут.
По той простой причине, что под видом секретарей и охранников могут ускользнуть первые лица республики. Сформируют потом правительство в изгнании и будут подстрекать к борьбе с режимом.
Кулаками и прикладами десантники принялись распихивать служащих по кабинетам. Словно стада носорогов передвигались по коврам резиденции. Не десантное это дело — разбираться, кто здесь хороший, а кто плохой.
"Потерпите, ребята, — думал Кондратьев, раздавая пинки и оплеухи. — Скоро привезут эту черную макаку, товарища Хериса Ногму. Он с вами мигом разберется.
Кого домой, кого в кутузку. А кого — к стенке. Вот приедет барин — барин нас рассудит".
На верхнем этаже прогремело несколько коротких очередей. «Из „узи“ и „Калашникова“, — разобрал капитан. — Что это там у Сереги приключилось?» Наверху разлетелось какое-то стекло.
Он ускорил движения руками и ногами.
Глядя на командира, подтянулись и солдаты. Наверху вновь раздались выстрелы.
Секретари, охранники, буфетчики, полотеры, помощники и советники молились Солнечному богу. Они нещадно топтали друг друга, уворачиваясь от ударов.
Стремились сами, без посторонней помощи, влететь в какую-нибудь дверь.
«О, Солнечный бог! Кто эти страшные люди? — размышляли чернокожие в белых, остро пахнущих сорочках. — Если это французы, то мы ничего не понимаем. Они сильно изменились за те несколько лет, что мы их не видели. Но если это не французы, то кто же? Что им от нас нужно?!»
По раскрасневшимся солдатским лицам стекал пот. Работа не из легких. Зато вполне благодарная. Коридоры огромного здания быстро пустели. Звуки хлестких ударов раздавались все реже. Крики боли стихали.
— Товарищ капитан!
Кондратьев захлопнул последнюю дверь и обернулся.
— Врунов, сынок, что это с тобой?
Ротный повар стоял, словно Щорс из песни о гражданской войне. «Голова обвязана, кровь на рукаве. След кровавый стелется по сырой траве…» Хорошо еще автомат на шее.
— Прапорщик Иванов послал доложить. Там они пытались пробиться на вертолетную площадку. Мы не дали.
— Так это ты из «узи» по башке заработал? Кто еще, кроме тебя?
Кондратьев даже посмотрел на паркетный пол. К счастью, никакого следа. Все справедливо: нет травы и нет кровавого следа за бойцом.
— Да один я раненый, один! Из «узи» мне руку царапнуло, товарищ капитан.
А голова… — ротный повар смутился. — Голову мне вазой…
— Чем-чем?! Впрочем, обожди, — капитан обернулся, поискал глазами. — Связь, бегом ко мне.
Рядом с командиром вырос боец с радиостанцией.
— Есть связь, товарищ капитан!
— Давай вызывай Климова. Передай ему условное число: «двадцать два». Чтоб к двадцати двум часам был здесь с этой черной макакой и всей ее Соцпартией! Я знаю, что тут скоро начнется. Скоро пленные захотят писать и какать. Причем хотеться будет часто, потому что у них стресс. Мы умаемся их в сортиры водить… Теперь докладывай про вазу, Врунов.
Радист повернулся спиной к ближайшему десантнику:
— Лови-тяни!
Со спины радиста десантник принял портативную радиостанцию, умещавшуюся в специальном ранце. Вытянул антенну в направлении соседнего окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55