Борис старался вести машину легко, чтобы пассажиры не догадались о его неопытности. От этой легкости побелели ногти на руках и дрожала правая нога.
Что за черт? Светофор, к которому он приближался, не работал… Как ведут себя другие автомобили? Странно: другие тормозили перед неработающим светофором.
Находясь и в буквальном, и в переносном смысле на главной улице Петербурга.
Борис положил ногу на тормоз… Ах, как кстати! На перекрестке стоял долговязый гаишник и крутил жезлом, направляя потоки машин. Рядом стоял его коллега и хищно озирался.
«Вашу мать! — подумал Борис, и по спине пробежал холодок. — Если б я еще помнил, какой жест что означает. Эти дурацкие светофоры вечно ломаются. Не хватало еще, чтобы второй придурок меня тормознул. Уж к чему пристебаться, они всегда найдут. Начиная с грязных номерных знаков!»
Наконец регулировщик сделал руками что-то такое, от чего машины поехали. Глядя на других, тронулся и Борис. Когда он ехал мимо гаишников, ему хотелось стать невидимым. Холодок на спине превратился в струйку пота.
Бритоголовые пассажиры молчали.
Работали челюсти, перемалывая целые пласты мятной резинки. Очевидно, парни наслаждались тяжелым металлическим роком. Вот уж раздражитель так раздражитель. Черт его, Бориса, дернул включать музыку!
— Выгрузишь нас, не доезжая, — сказал один из пассажиров.
— Там знак «Остановка запрещена», — пробормотал Борис, перестраиваясь в правый ряд.
— Не ссы, — сказал молчавший до этого парень на переднем сиденье. — Ментов не видно.
Машина остановилась.
— Вон там, — толстый, как сарделька, палец указал Борису на арку в переулке, — проходной двор. Там нас и жди, понял?
— О'кей, — с деланным равнодушием сказал Борис. — Тридцать минут, как договаривались.
Хлопнули двери.
«Отчего они так жутко растягивают слова? — думал Борис, выруливая с Невского проспекта в проходной двор. — Отчего у них хватает терпения раз в неделю подбривать череп, но некогда удалить щетину с лица?.. Блин! Под аркой знак!»
Ну разумеется, в окрестностях Невского над въездом в каждый двор висит этот белый круг с красным кантом. Въезд запрещен всем, кроме такси, инвалидов и местных жителей.
Не долго думая Борис остановился прямо в переулке. Неподалеку от арки. Весь мокрый от пота. И хрен расслабишься. До расслабона еще ох как далеко. Расслабон еще заработать надо.
Мы все похожи на эквилибристов. Ктото ходит по толстому канату. Кто-то — по тонкой, готовой в любую секунду оборваться леске.
И все это по большому счету не имеет значения. Человек неизбежно стареет и умирает. Это означает лишь то, что до конца дойти невозможно. Ни по леске. Ни по канату. Смерть — это естественное разрешение жизни. Ты свалился, разбилАшуяет смерти 293 ся, и тебя уже ничто в этой жизни не волнует.
Борис закурил. Попытался вообразить, что происходит сейчас там, в кинотеатре «Победа». Ох уж эти кинотеатры.
Раньше служили источниками положительных эмоций. Сейчас стали источниками стрессов.
Обзавелись, глупые, пунктами обмена валюты. Заходишь в кассовый зал, а в одном из окошечек предлагают услуги, далекие от кинопроката. Марки, фунты, франки. Но в основном доллары.
С одной стороны, логично. Не ходит нынче народ в кино. Если уж человек любит фильмы так, что жить без них не может, то всеми правдами и неправдами купит видюшник. А после запрется в собственном логове, закинет ноги на стол, Возьмет в руку стакан пива, сунет в рот сигарету и получит то, что на Востоке издавна называют кайфом.
Или можно пригласить в гости девушку Ж смотреть вдвоем тяжелое порно из НьюЙорка с тремя крестами на кассете. С хорошей девушкой кайфа будет не меньше, чем от пива с сигаретой в одиночку.
Борис посмотрел по сторонам, боясь увидеть что-нибудь подозрительное или необычное. Прохожие сутулились, толстые бабы сновали взад-вперед с вечными своими авоськами. Потная старуха тащила на своем горбу поломанную детскую коляску.
«И на хрена она ей? — нервно ухмыльнулся Борис. — Если только продаст на запчасти…»
Да, в такой ситуации трудно думать о хорошем. Нервы на пределе. Из ушей, кажется, вот-вот дым пойдет. И дурацкие сомнения: а вдруг мотор не заведется?
А вдруг все эти толстые бабы с авоськами — переодетые менты? Или какой-нибудь алкаш курит у окна и от нечего делать запоминает номер… А правда, вдруг номера недостаточно замазаны грязью?
"Вон тот, который сидит на скамейке и читает газету, скотина поганая, — по левому виску Бориса скатилась горячая капелька пота. — Что он, другого места не нашел?
Читает, блин, газету трехнедельной давности. Специально приперся из дома к кинотеатру «Победа» газетку читать…"
Борис должен был ждать ровно полчаса. Парни отсутствовали уже минут пятнадцать. Руки нервно вцепились в баранку.
"Спокойно, браток, спокойно, — уговаривал Борис сам себя. — Дело верное. Обменник не зарегистрирован. Работает без лицензии, и это главное. Таких в Питере половина. Надо только знать точно, в каком есть лицензия, а в каком нет. А то научились, суки, копии чужих лицензий вывешивать… Такие никуда не заявят. Утрутся. Этому менты еще при Советской власти научились — на самих потерпевших смотреть как на возможных преступников.
В стране, где официально почти все было запрещено, при таком подходе многое всплывало. У каждого рыльце было в пушку. Каждый хоть раз да украл что-нибудь из народного хозяйства. Многие потому и не шли в милицию заявлять. Не портили отчетность… А сейчас не столько воруют, сколько укрывают доходы от налогообложения. То есть в принципе все равно обкрадывают государство. Нет, такие ни за что в ментуру не сунутся. Это же ментам какой подарок! Сразу регистрируются два преступления, из которых одно уже полностью раскрыто, причем самой милицией: пункт работал без лицензии. Сокрытие доходов в особо крупных размерах!.."
— Вот они! — от неожиданности Борис прервал длинный внутренний монолог и заговорил вслух.
Не глядя по сторонам, бритоголовая троица торопилась с проспекта к арке проходного двора. Они так выделялись среди прохожих, что Борису казалось: всем ясно, кто это такие. Что делали. Куда идут.
Бритоголовые словно фосфоресцировали на фоне нормальных граждан. Если бы они хоть жвачку перестали жевать! На Бориса парни не обращали никакого внимания.
— Блин, козлы! — воскликнул младший Кондратьев, завел мотор и погнался за парнями.
Въехал в арку, под знак. Здесь, в подворотне, бритоголовые не выдержали и заоборачивались. Борис мигнул фарами.
Парни решили, что какой-то автомобиль просит дорогу и вжались в стены.
«Вот балбесы, — подумал Борис. — Небось вообразили, что это менты успели к ним на хвост сесть. Может, со страху и слова разучатся растягивать. Может, и пальцы загибать перестанут…»
Он высунул голову в окно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Что за черт? Светофор, к которому он приближался, не работал… Как ведут себя другие автомобили? Странно: другие тормозили перед неработающим светофором.
Находясь и в буквальном, и в переносном смысле на главной улице Петербурга.
Борис положил ногу на тормоз… Ах, как кстати! На перекрестке стоял долговязый гаишник и крутил жезлом, направляя потоки машин. Рядом стоял его коллега и хищно озирался.
«Вашу мать! — подумал Борис, и по спине пробежал холодок. — Если б я еще помнил, какой жест что означает. Эти дурацкие светофоры вечно ломаются. Не хватало еще, чтобы второй придурок меня тормознул. Уж к чему пристебаться, они всегда найдут. Начиная с грязных номерных знаков!»
Наконец регулировщик сделал руками что-то такое, от чего машины поехали. Глядя на других, тронулся и Борис. Когда он ехал мимо гаишников, ему хотелось стать невидимым. Холодок на спине превратился в струйку пота.
Бритоголовые пассажиры молчали.
Работали челюсти, перемалывая целые пласты мятной резинки. Очевидно, парни наслаждались тяжелым металлическим роком. Вот уж раздражитель так раздражитель. Черт его, Бориса, дернул включать музыку!
— Выгрузишь нас, не доезжая, — сказал один из пассажиров.
— Там знак «Остановка запрещена», — пробормотал Борис, перестраиваясь в правый ряд.
— Не ссы, — сказал молчавший до этого парень на переднем сиденье. — Ментов не видно.
Машина остановилась.
— Вон там, — толстый, как сарделька, палец указал Борису на арку в переулке, — проходной двор. Там нас и жди, понял?
— О'кей, — с деланным равнодушием сказал Борис. — Тридцать минут, как договаривались.
Хлопнули двери.
«Отчего они так жутко растягивают слова? — думал Борис, выруливая с Невского проспекта в проходной двор. — Отчего у них хватает терпения раз в неделю подбривать череп, но некогда удалить щетину с лица?.. Блин! Под аркой знак!»
Ну разумеется, в окрестностях Невского над въездом в каждый двор висит этот белый круг с красным кантом. Въезд запрещен всем, кроме такси, инвалидов и местных жителей.
Не долго думая Борис остановился прямо в переулке. Неподалеку от арки. Весь мокрый от пота. И хрен расслабишься. До расслабона еще ох как далеко. Расслабон еще заработать надо.
Мы все похожи на эквилибристов. Ктото ходит по толстому канату. Кто-то — по тонкой, готовой в любую секунду оборваться леске.
И все это по большому счету не имеет значения. Человек неизбежно стареет и умирает. Это означает лишь то, что до конца дойти невозможно. Ни по леске. Ни по канату. Смерть — это естественное разрешение жизни. Ты свалился, разбилАшуяет смерти 293 ся, и тебя уже ничто в этой жизни не волнует.
Борис закурил. Попытался вообразить, что происходит сейчас там, в кинотеатре «Победа». Ох уж эти кинотеатры.
Раньше служили источниками положительных эмоций. Сейчас стали источниками стрессов.
Обзавелись, глупые, пунктами обмена валюты. Заходишь в кассовый зал, а в одном из окошечек предлагают услуги, далекие от кинопроката. Марки, фунты, франки. Но в основном доллары.
С одной стороны, логично. Не ходит нынче народ в кино. Если уж человек любит фильмы так, что жить без них не может, то всеми правдами и неправдами купит видюшник. А после запрется в собственном логове, закинет ноги на стол, Возьмет в руку стакан пива, сунет в рот сигарету и получит то, что на Востоке издавна называют кайфом.
Или можно пригласить в гости девушку Ж смотреть вдвоем тяжелое порно из НьюЙорка с тремя крестами на кассете. С хорошей девушкой кайфа будет не меньше, чем от пива с сигаретой в одиночку.
Борис посмотрел по сторонам, боясь увидеть что-нибудь подозрительное или необычное. Прохожие сутулились, толстые бабы сновали взад-вперед с вечными своими авоськами. Потная старуха тащила на своем горбу поломанную детскую коляску.
«И на хрена она ей? — нервно ухмыльнулся Борис. — Если только продаст на запчасти…»
Да, в такой ситуации трудно думать о хорошем. Нервы на пределе. Из ушей, кажется, вот-вот дым пойдет. И дурацкие сомнения: а вдруг мотор не заведется?
А вдруг все эти толстые бабы с авоськами — переодетые менты? Или какой-нибудь алкаш курит у окна и от нечего делать запоминает номер… А правда, вдруг номера недостаточно замазаны грязью?
"Вон тот, который сидит на скамейке и читает газету, скотина поганая, — по левому виску Бориса скатилась горячая капелька пота. — Что он, другого места не нашел?
Читает, блин, газету трехнедельной давности. Специально приперся из дома к кинотеатру «Победа» газетку читать…"
Борис должен был ждать ровно полчаса. Парни отсутствовали уже минут пятнадцать. Руки нервно вцепились в баранку.
"Спокойно, браток, спокойно, — уговаривал Борис сам себя. — Дело верное. Обменник не зарегистрирован. Работает без лицензии, и это главное. Таких в Питере половина. Надо только знать точно, в каком есть лицензия, а в каком нет. А то научились, суки, копии чужих лицензий вывешивать… Такие никуда не заявят. Утрутся. Этому менты еще при Советской власти научились — на самих потерпевших смотреть как на возможных преступников.
В стране, где официально почти все было запрещено, при таком подходе многое всплывало. У каждого рыльце было в пушку. Каждый хоть раз да украл что-нибудь из народного хозяйства. Многие потому и не шли в милицию заявлять. Не портили отчетность… А сейчас не столько воруют, сколько укрывают доходы от налогообложения. То есть в принципе все равно обкрадывают государство. Нет, такие ни за что в ментуру не сунутся. Это же ментам какой подарок! Сразу регистрируются два преступления, из которых одно уже полностью раскрыто, причем самой милицией: пункт работал без лицензии. Сокрытие доходов в особо крупных размерах!.."
— Вот они! — от неожиданности Борис прервал длинный внутренний монолог и заговорил вслух.
Не глядя по сторонам, бритоголовая троица торопилась с проспекта к арке проходного двора. Они так выделялись среди прохожих, что Борису казалось: всем ясно, кто это такие. Что делали. Куда идут.
Бритоголовые словно фосфоресцировали на фоне нормальных граждан. Если бы они хоть жвачку перестали жевать! На Бориса парни не обращали никакого внимания.
— Блин, козлы! — воскликнул младший Кондратьев, завел мотор и погнался за парнями.
Въехал в арку, под знак. Здесь, в подворотне, бритоголовые не выдержали и заоборачивались. Борис мигнул фарами.
Парни решили, что какой-то автомобиль просит дорогу и вжались в стены.
«Вот балбесы, — подумал Борис. — Небось вообразили, что это менты успели к ним на хвост сесть. Может, со страху и слова разучатся растягивать. Может, и пальцы загибать перестанут…»
Он высунул голову в окно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55