Голем тащил ее к зданию через улицу, они уже почти пересекли проезжую часть, но девушка упиралась, не хотела идти без Турпана. Он вскочил на ноги, подхватил очки и оружие и побежал. Взвизгнула эфирная пушка. Турпан ощутил обжигающее дуновение воздуха, когда заряд эфира пролетел мимо него. Затем выстрелил еще один солдат, на этот раз в Ваго. Тот шарахнулся в сторону, уворачиваясь от заряда, наступил на подол своего плаща и рухнул бесформенной грудой, беспорядочно размахивая руками и ногами.
– Беги! – крикнул Турпан девушке. Хорошо, что респиратор заглушил нотки отчаяния в его голосе.
Поколебавшись долю секунды, она все же послушалась и кинулась к зданиям. Турпан пробежал мимо Ваго, сражавшегося с плащом. Вор не остановился – его сейчас слишком волновала собственная судьба.
Раздался очередной выстрел, и опять эфирный заряд прошел мимо, а Ваго тем временем сдернул с себя плащ и вскочил, расправив крылья. Кто-то из солдат выругался, не веря своим глазам, от изумления они даже перестали стрелять – не надолго, но Турпану и Моа этой передышки хватило, чтобы нырнуть в узкий переулок между домами.
Ваго оскалился в сторону солдат, по-звериному обнажив клыки, и во все лопатки рванул следом за Турпаном и Моа в глубь территории призраков.
2. 4
Несколько часов спустя они увидели первого оборотня.
К тому времени начался дождь – ледяной ливень налетел с моря и обрушился на город, будто решил вымыть его дочиста. На безлюдных улицах раздавались только стук капель и плеск воды, между брошенными домами гуляло эхо. У Моа совсем сдали нервы, она то и дело испуганно дергалась, когда ей мерещились шаги или движение.
Турпан, жалея девушку, предложил спрятаться где-нибудь, пока небо не прояснится. С ее хрупким здоровьем она могла заболеть, промокнув под дождем. Но Моа и слышать не захотела о том, чтобы переждать ливень в укрытии. Если они хотят пересечь этот район, сказала она, надо двигаться, пока темно, а дождь пришелся очень кстати – смоет следы. Глупо было бы не воспользоваться этим.
И они пробирались по пустым магистралям, бесшумно перебегая из тени в тень, почти невидимые в темноте – только бледное мерцание очков могло выдать их. Ваго шел впереди, разведывая дорогу. Он обнаружил, что ему это на удивление хорошо удается. Интуиция помогала ему находить места, откуда можно как следует разглядеть, что творится впереди, самому оставаясь незамеченным. Он крался по улицам без единого шороха и прятался за любым мало-маль-ским укрытием с ловкостью, достойной опытного профессионала.
– Посмотри на него. Похоже, он здесь как дома, – как-то заметила Моа.
Турпан нахмурился.
– Это-то меня и беспокоит…
Именно Ваго предупредил их, когда они чуть было не вышли на площадь, полную оборотней, и он же привел их в убежище, откуда они могли наблюдать за противником. Они поднялись на несколько ступенек крытого надземного перехода с одной стороны площади, спрятались за перилами и стали смотреть вниз.
Оборотни целеустремленно трудились, не обращая внимания на дождь. Затаив дыхание от ужаса, Турпан и Моа наблюдали, как молчаливые фигуры неспешно снуют по площади. Если смотреть без очков, то оборотни ничем не отличались от обычных людей. Совершенно не примечательные мужчины, женщины и дети усердно занимались своим делом, только уж больно отстранение они при этом держались – не переговаривались, не смотрели по сторонам. Словно толпа лунатиков с застывшими глазами.
Но сквозь детекторные очки Турпан и Моа видели эту толпу в истинном свете. Из тел оборотней сочился эфир. Зеленовато-желтая энергия, полупрозрачная, как пар, курилась у них над головами, тянулась вслед за ними при движении. Их глаза, рот и ноздри напоминали крохотные пылающие факелы, будто человеческие тела представляли собой сосуды, наполненные призрачным сиянием. Когда оборотень поворачивал голову, частицы эфира отделялись от его лица и медленно угасали в воздухе.
Оборотни разбирали одно из зданий. Хотя они не использовали никаких орудий, строение таяло на глазах, будто было сделано из хлебного мякиша. Медленно, но без видимых усилий, ходячие мертвецы по кирпичику разбирали его.
На дальней стороне площади возвышался пустой пьедестал. Еще недавно на нем стоял памятник. От статуи осталось достаточно, чтобы понять, кого она изображала. Как и все монументы Орокоса, этот представлял собой скульптурный портрет главы Протектората Патриция, правившего городом с вершины Нулевого шпиля. Его изображения стояли повсюду. Широкоплечий, высокий, одет в длинную форменную шинель, застегнутую на все пуговицы от шеи до щиколоток. Турпан всегда считал, что этот наряд неприятно напоминает хирургический халат.
Но куда более неприятным было лицо Патриция, точнее его отсутствие. Вместо лица у статуи был черный овал пустоты. Его череп прикрывал плотно облегающий черный капюшон, похожий на капюшон аквалангиста, а там, где должно было находиться лицо, зиял мрачный провал. Внутренняя сторона капюшона совершенно не отражала света, наоборот, казалось, что его черная пустота поглощает свет. Это «лицо» призвано было внушать страх и благоговение, ибо Патриций был холодным и безжалостным, как абсолютная пустота. Его цель – внести как можно больше порядка в этот мир хаоса, и он ни перед чем не остановится, чтобы достичь ее.
В детстве Моа часто доводилось слушать дома рассказы о том, как раньше, очень давно, существовала такая штука, «демократия». В те времена лидеров выбирали сообща, а решения принимал совет, куда входило много людей. Родители Моа просто обожали такие истории, и Чайка тоже без конца их пересказывала. Но вся эта демократия перестала существовать задолго до рождения Моа, и девушке с трудом верилось, что такое происходило на самом деле.
Потом возник Протекторат. Сначала это была одна из многих политических партий, которые тогда существовали. Ее программа была проста: демократия недостаточно сильна и потому не способна обуздать призраков. Только твердая рука сможет обеспечить народу Орокоса безопасность и уничтожить врагов раз и навсегда.
Люди устали бояться, устали от постоянной войны с призраками, которая продолжалась с незапамятных времен, с самого Угасания, а может быть, и еще дольше. И люди выбрали Протекторат. Новая партия власти построила стены, много стен, чтобы разделить районы и сдерживать призраков. Все вздохнули с облегчением. Протекторат расставил солдат на улицах, и паноптикон стал показывать, как они отважно очищают зараженные районы и возрождают давно покинутые части города. Горожане приободрились.
Затем в один прекрасный день Патриций объявил все остальные партии вне закона. Они, мол, только мешают, вечно жалуются на отсутствие прав и свобод, без конца спорят и ничего не делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Беги! – крикнул Турпан девушке. Хорошо, что респиратор заглушил нотки отчаяния в его голосе.
Поколебавшись долю секунды, она все же послушалась и кинулась к зданиям. Турпан пробежал мимо Ваго, сражавшегося с плащом. Вор не остановился – его сейчас слишком волновала собственная судьба.
Раздался очередной выстрел, и опять эфирный заряд прошел мимо, а Ваго тем временем сдернул с себя плащ и вскочил, расправив крылья. Кто-то из солдат выругался, не веря своим глазам, от изумления они даже перестали стрелять – не надолго, но Турпану и Моа этой передышки хватило, чтобы нырнуть в узкий переулок между домами.
Ваго оскалился в сторону солдат, по-звериному обнажив клыки, и во все лопатки рванул следом за Турпаном и Моа в глубь территории призраков.
2. 4
Несколько часов спустя они увидели первого оборотня.
К тому времени начался дождь – ледяной ливень налетел с моря и обрушился на город, будто решил вымыть его дочиста. На безлюдных улицах раздавались только стук капель и плеск воды, между брошенными домами гуляло эхо. У Моа совсем сдали нервы, она то и дело испуганно дергалась, когда ей мерещились шаги или движение.
Турпан, жалея девушку, предложил спрятаться где-нибудь, пока небо не прояснится. С ее хрупким здоровьем она могла заболеть, промокнув под дождем. Но Моа и слышать не захотела о том, чтобы переждать ливень в укрытии. Если они хотят пересечь этот район, сказала она, надо двигаться, пока темно, а дождь пришелся очень кстати – смоет следы. Глупо было бы не воспользоваться этим.
И они пробирались по пустым магистралям, бесшумно перебегая из тени в тень, почти невидимые в темноте – только бледное мерцание очков могло выдать их. Ваго шел впереди, разведывая дорогу. Он обнаружил, что ему это на удивление хорошо удается. Интуиция помогала ему находить места, откуда можно как следует разглядеть, что творится впереди, самому оставаясь незамеченным. Он крался по улицам без единого шороха и прятался за любым мало-маль-ским укрытием с ловкостью, достойной опытного профессионала.
– Посмотри на него. Похоже, он здесь как дома, – как-то заметила Моа.
Турпан нахмурился.
– Это-то меня и беспокоит…
Именно Ваго предупредил их, когда они чуть было не вышли на площадь, полную оборотней, и он же привел их в убежище, откуда они могли наблюдать за противником. Они поднялись на несколько ступенек крытого надземного перехода с одной стороны площади, спрятались за перилами и стали смотреть вниз.
Оборотни целеустремленно трудились, не обращая внимания на дождь. Затаив дыхание от ужаса, Турпан и Моа наблюдали, как молчаливые фигуры неспешно снуют по площади. Если смотреть без очков, то оборотни ничем не отличались от обычных людей. Совершенно не примечательные мужчины, женщины и дети усердно занимались своим делом, только уж больно отстранение они при этом держались – не переговаривались, не смотрели по сторонам. Словно толпа лунатиков с застывшими глазами.
Но сквозь детекторные очки Турпан и Моа видели эту толпу в истинном свете. Из тел оборотней сочился эфир. Зеленовато-желтая энергия, полупрозрачная, как пар, курилась у них над головами, тянулась вслед за ними при движении. Их глаза, рот и ноздри напоминали крохотные пылающие факелы, будто человеческие тела представляли собой сосуды, наполненные призрачным сиянием. Когда оборотень поворачивал голову, частицы эфира отделялись от его лица и медленно угасали в воздухе.
Оборотни разбирали одно из зданий. Хотя они не использовали никаких орудий, строение таяло на глазах, будто было сделано из хлебного мякиша. Медленно, но без видимых усилий, ходячие мертвецы по кирпичику разбирали его.
На дальней стороне площади возвышался пустой пьедестал. Еще недавно на нем стоял памятник. От статуи осталось достаточно, чтобы понять, кого она изображала. Как и все монументы Орокоса, этот представлял собой скульптурный портрет главы Протектората Патриция, правившего городом с вершины Нулевого шпиля. Его изображения стояли повсюду. Широкоплечий, высокий, одет в длинную форменную шинель, застегнутую на все пуговицы от шеи до щиколоток. Турпан всегда считал, что этот наряд неприятно напоминает хирургический халат.
Но куда более неприятным было лицо Патриция, точнее его отсутствие. Вместо лица у статуи был черный овал пустоты. Его череп прикрывал плотно облегающий черный капюшон, похожий на капюшон аквалангиста, а там, где должно было находиться лицо, зиял мрачный провал. Внутренняя сторона капюшона совершенно не отражала света, наоборот, казалось, что его черная пустота поглощает свет. Это «лицо» призвано было внушать страх и благоговение, ибо Патриций был холодным и безжалостным, как абсолютная пустота. Его цель – внести как можно больше порядка в этот мир хаоса, и он ни перед чем не остановится, чтобы достичь ее.
В детстве Моа часто доводилось слушать дома рассказы о том, как раньше, очень давно, существовала такая штука, «демократия». В те времена лидеров выбирали сообща, а решения принимал совет, куда входило много людей. Родители Моа просто обожали такие истории, и Чайка тоже без конца их пересказывала. Но вся эта демократия перестала существовать задолго до рождения Моа, и девушке с трудом верилось, что такое происходило на самом деле.
Потом возник Протекторат. Сначала это была одна из многих политических партий, которые тогда существовали. Ее программа была проста: демократия недостаточно сильна и потому не способна обуздать призраков. Только твердая рука сможет обеспечить народу Орокоса безопасность и уничтожить врагов раз и навсегда.
Люди устали бояться, устали от постоянной войны с призраками, которая продолжалась с незапамятных времен, с самого Угасания, а может быть, и еще дольше. И люди выбрали Протекторат. Новая партия власти построила стены, много стен, чтобы разделить районы и сдерживать призраков. Все вздохнули с облегчением. Протекторат расставил солдат на улицах, и паноптикон стал показывать, как они отважно очищают зараженные районы и возрождают давно покинутые части города. Горожане приободрились.
Затем в один прекрасный день Патриций объявил все остальные партии вне закона. Они, мол, только мешают, вечно жалуются на отсутствие прав и свобод, без конца спорят и ничего не делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70