Совсем закручинился Вилл, и вовсе не удивительно, что его по возвращении на родину ждал сюрприз.
Свергли его с трона свои же соратники и дебила какого-то марионеточного на престол американский возвели. Тот рот как откроет, так сразу хохма, народ с ног от смеха валится. Анекдоты об этом новом американском царе даже до Руси докатывались.
Вот так-то!..
Все это и вспомнил Всеволод, как только о заокеанском госте услыхал.
— Ох, не было кручины на мою головушку! — причитал князь, облачаясь в свои лучшие одежды.
— Еде-э-э-эт!!! — донеслось с улицы, да так донеслось, будто кого у княжьего терема только что зарезали.
— Еде-э-э-эт…
Князюшка выглянул в оконце и запустил сапогом в здорового русого детину, во всю глотку ревущего с крыши терема.
— Кур, кур разгоните, остолопы! — прокричал Всеволод ошалело бегающим вокруг дружинникам.
Кур кое-как наспех разогнали. А вот со свиньями пришлось туго. Ну никак не хотели хрюшки покидать грязные лужи, расположившись аккурат у самого крыльца.
— Николашка, да что же это?!! — в отчаянии завопил в окно князь.
Но Николашка, командующий дружиной, лишь беспомощно всплеснул руками.
— Водой их колодезной, водой окатите! — посоветовал кто-то из упитанных крестьян. — Свиньи чистоту не любят!
— Ох, не дадут мне мериканцы в этом году золота, — сокрушенно покачал головой Всеволод. — Прощай байка про самый передовой расейский удел, и все из-за каких-то свиней!
Дружинники принесли в деревянном ушате холодной колодезной воды и с бодрым «Ех!» окатили нежившихся в грязи свинок.
— Ви-и-и-и… — раздалось у самого терема, затем послышался отборный древнерусский мат.
Князь снова встревоженно выглянул в окно.
Озверев, покинувшие лужи свиньи с визгом преследовали удирающих дружинников.
Слава лешему, они побежали не в сторону главной дороги, а к лесу.
По пояс высунувшись из оконца второго этажа, Всеволод с неудовольствием обозрел окрестности. Особенно князь ненавидел проклятые никогда не высыхающие лужи. Сколько он себя помнил, у крыльца терема всегда была грязь — раздолье для ленивых хрюшек. И в жару, и в мороз лужи не пересыхали, словно наколдовал кто.
У дороги уже выстроились согнанные из окрестных деревень упитанные крестьяне. Каждый держал в руках по американскому полосатому, аки матрац, стягу. Во главе процессии встречающих стоял Николашка в темно-синем парадном армяке с хлебом-солью в руках.
Всеволод удовлетворенно кивнул и, вытащив из-за пазухи «дозорную трубу», подаренную ему некогда несчастным Биллом Клинтеном, всмотрелся через заокеанский чудо-прибор в даль.
Бутафорские деревни из раскрашенных под хохлому досок уже громоздились вдоль главного российского тракта. Князь даже смог рассмотреть маленькие колесики, при помощи которых дружинники перемещали деревни с места на место по мере продвижения иноземца в глубь российской территории.
Закусив кончик языка, Всеволод покрутил «дозорную трубу».
А вот и сам американец.
Его механическая повозка и впрямь ехала без лошадей, пыхтя и подпрыгивая на каждой кочке.
— Э-ге-ге, — довольно произнес князюшка, — не для расейских дорог такое устройство. Руку на отсечение даю, развалится.
— Ну что? — прокричал снизу Николашка. — Петь уже можно?
— Нет! — прокричал в ответ князь. — На этот раз обойдемся без песни.
В любом случае слов американского гимна крестьяне не знали и в прошлый раз, когда приезжал Вилл свет Клинтен, лишь мычали, словно сводный хор олигофренов. Позор, да и только. Спасло тогда то, что Клинтен на момент прослушивания гимна был уже сильно поддатый. Даже подпевал, бедняга, как мог.
Заокеанский дивный механизм медленно свернул к княжьему терему. Всеволод у окна приосанился. Вот самоходная карета поравнялась с толпой встречающих.
Николашка, выронив каравай, картинно взмахнул руками.
— Нет!!! — простонал князюшка. Упитанные крестьяне завыли:
— Му-му-му-му, ы-ы-ы-ы… фрэнчип либерти-и-и-и…
— Убью-у-у-у… — Всеволод снял со стены охотничий лук.
Но тут заокеанский механизм не выдержал. То ли расейская дорога его доконала, то ли кошмарная песня встречающих, но так или иначе дивная карета взорвалась.
С диким криком, побросав американские стяги, встречающие бросились врассыпную. Не сплоховал лишь Николашка. С завидным бесстрашием княжеский секретарь кинулся в самый дым. Громко закашлялся и выволок из-под обломков маленького человечка в черном, сжимающего в левой руке небольшой саквояж, а в правой длинный рычаг, коим он, видно, и управлял дивной каретой.
— Сюда! — заорал князь. — Несите гостя сюда!
Здорово потрепанные свинками дружинники принялись помогать кряхтевшему от натуги Николашке.
— Ах остолопы! — в сердцах топнул ногой Всеволод, увидев, как дружинники пару раз здорово приложили заокеанского гостя о крыльцо головой.
Наконец иноземца внесли в терем. Пахло от него гарью. Лицо американца было перемазано сажей, волосы опалены. Рычаг у иностранца удалось отобрать легко, а вот саквояж он, болезный, не отдавал, вцепившись в оный мертвой хваткой.
— О-о-о-о… — тихо застонал путешественник. — Г-те я?!
Произнес он сие с сильным акцентом, но князь его понял:
— Вы в земле расейской в гостях у князя удела Сиверского Буй-тура… тьфу ты… Всеволода.
— Г-те мой машин?
— Чаво? — Николашка недоуменно переглянулся с дружинниками.
— Паровой машин! — повторил гость. — Г-те он? Я приехать к вам на опытный образец.
— По-моему, он бредит, — сделал вывод Всеволод и для успокоения нервов налил себе еще немного вина. — Отнесите его в гостевые покои, пусть с дороги отдыхает, а поговорить можно и потом.
Дружинники кивнули и, пыхтя, уволокли гостя на первый этаж.
На улице что-то оглушительно рвануло. Князь опасливо подкрался к окну. Выглянул.
На дороге догорала заокеанская самодвижущаяся повозка.
— Ну я же сказал, что ента штука не для наших дорог! — довольно осклабился князюшка, лукаво подмигивая чумазому Николашке.
* * *
Дорога была просто отличная.
Колупаев ни разу еще в своей жизни не видел таких ровных аккуратных дорог. Он даже специально остановил телегу и, спрыгнув на землю, присел, дабы осмотреть чудный тракт поподробней.
На ощупь дорога была слегка шероховатой и твердой, будто спекшийся при высокой температуре шлак в кузнице. Степан принюхался: пахло от дороги смолой и еще чем-то греческим. Кузнецу сей запах был определенно знаком. Но вот где он его раньше встречал?
— Че там? — опасливо спросил Илья Муромец, решивший на всякий случай телеги не покидать.
Считал, видно, что так безопасней будет. Оно, может быть, и верно, Кулички Чертовы то еще место.
— Да вроде как чем-то твердым и горячим ее прижало, — отозвался Колупаев. — Чем-то навроде раскаленного железного валика, только огромного такого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Свергли его с трона свои же соратники и дебила какого-то марионеточного на престол американский возвели. Тот рот как откроет, так сразу хохма, народ с ног от смеха валится. Анекдоты об этом новом американском царе даже до Руси докатывались.
Вот так-то!..
Все это и вспомнил Всеволод, как только о заокеанском госте услыхал.
— Ох, не было кручины на мою головушку! — причитал князь, облачаясь в свои лучшие одежды.
— Еде-э-э-эт!!! — донеслось с улицы, да так донеслось, будто кого у княжьего терема только что зарезали.
— Еде-э-э-эт…
Князюшка выглянул в оконце и запустил сапогом в здорового русого детину, во всю глотку ревущего с крыши терема.
— Кур, кур разгоните, остолопы! — прокричал Всеволод ошалело бегающим вокруг дружинникам.
Кур кое-как наспех разогнали. А вот со свиньями пришлось туго. Ну никак не хотели хрюшки покидать грязные лужи, расположившись аккурат у самого крыльца.
— Николашка, да что же это?!! — в отчаянии завопил в окно князь.
Но Николашка, командующий дружиной, лишь беспомощно всплеснул руками.
— Водой их колодезной, водой окатите! — посоветовал кто-то из упитанных крестьян. — Свиньи чистоту не любят!
— Ох, не дадут мне мериканцы в этом году золота, — сокрушенно покачал головой Всеволод. — Прощай байка про самый передовой расейский удел, и все из-за каких-то свиней!
Дружинники принесли в деревянном ушате холодной колодезной воды и с бодрым «Ех!» окатили нежившихся в грязи свинок.
— Ви-и-и-и… — раздалось у самого терема, затем послышался отборный древнерусский мат.
Князь снова встревоженно выглянул в окно.
Озверев, покинувшие лужи свиньи с визгом преследовали удирающих дружинников.
Слава лешему, они побежали не в сторону главной дороги, а к лесу.
По пояс высунувшись из оконца второго этажа, Всеволод с неудовольствием обозрел окрестности. Особенно князь ненавидел проклятые никогда не высыхающие лужи. Сколько он себя помнил, у крыльца терема всегда была грязь — раздолье для ленивых хрюшек. И в жару, и в мороз лужи не пересыхали, словно наколдовал кто.
У дороги уже выстроились согнанные из окрестных деревень упитанные крестьяне. Каждый держал в руках по американскому полосатому, аки матрац, стягу. Во главе процессии встречающих стоял Николашка в темно-синем парадном армяке с хлебом-солью в руках.
Всеволод удовлетворенно кивнул и, вытащив из-за пазухи «дозорную трубу», подаренную ему некогда несчастным Биллом Клинтеном, всмотрелся через заокеанский чудо-прибор в даль.
Бутафорские деревни из раскрашенных под хохлому досок уже громоздились вдоль главного российского тракта. Князь даже смог рассмотреть маленькие колесики, при помощи которых дружинники перемещали деревни с места на место по мере продвижения иноземца в глубь российской территории.
Закусив кончик языка, Всеволод покрутил «дозорную трубу».
А вот и сам американец.
Его механическая повозка и впрямь ехала без лошадей, пыхтя и подпрыгивая на каждой кочке.
— Э-ге-ге, — довольно произнес князюшка, — не для расейских дорог такое устройство. Руку на отсечение даю, развалится.
— Ну что? — прокричал снизу Николашка. — Петь уже можно?
— Нет! — прокричал в ответ князь. — На этот раз обойдемся без песни.
В любом случае слов американского гимна крестьяне не знали и в прошлый раз, когда приезжал Вилл свет Клинтен, лишь мычали, словно сводный хор олигофренов. Позор, да и только. Спасло тогда то, что Клинтен на момент прослушивания гимна был уже сильно поддатый. Даже подпевал, бедняга, как мог.
Заокеанский дивный механизм медленно свернул к княжьему терему. Всеволод у окна приосанился. Вот самоходная карета поравнялась с толпой встречающих.
Николашка, выронив каравай, картинно взмахнул руками.
— Нет!!! — простонал князюшка. Упитанные крестьяне завыли:
— Му-му-му-му, ы-ы-ы-ы… фрэнчип либерти-и-и-и…
— Убью-у-у-у… — Всеволод снял со стены охотничий лук.
Но тут заокеанский механизм не выдержал. То ли расейская дорога его доконала, то ли кошмарная песня встречающих, но так или иначе дивная карета взорвалась.
С диким криком, побросав американские стяги, встречающие бросились врассыпную. Не сплоховал лишь Николашка. С завидным бесстрашием княжеский секретарь кинулся в самый дым. Громко закашлялся и выволок из-под обломков маленького человечка в черном, сжимающего в левой руке небольшой саквояж, а в правой длинный рычаг, коим он, видно, и управлял дивной каретой.
— Сюда! — заорал князь. — Несите гостя сюда!
Здорово потрепанные свинками дружинники принялись помогать кряхтевшему от натуги Николашке.
— Ах остолопы! — в сердцах топнул ногой Всеволод, увидев, как дружинники пару раз здорово приложили заокеанского гостя о крыльцо головой.
Наконец иноземца внесли в терем. Пахло от него гарью. Лицо американца было перемазано сажей, волосы опалены. Рычаг у иностранца удалось отобрать легко, а вот саквояж он, болезный, не отдавал, вцепившись в оный мертвой хваткой.
— О-о-о-о… — тихо застонал путешественник. — Г-те я?!
Произнес он сие с сильным акцентом, но князь его понял:
— Вы в земле расейской в гостях у князя удела Сиверского Буй-тура… тьфу ты… Всеволода.
— Г-те мой машин?
— Чаво? — Николашка недоуменно переглянулся с дружинниками.
— Паровой машин! — повторил гость. — Г-те он? Я приехать к вам на опытный образец.
— По-моему, он бредит, — сделал вывод Всеволод и для успокоения нервов налил себе еще немного вина. — Отнесите его в гостевые покои, пусть с дороги отдыхает, а поговорить можно и потом.
Дружинники кивнули и, пыхтя, уволокли гостя на первый этаж.
На улице что-то оглушительно рвануло. Князь опасливо подкрался к окну. Выглянул.
На дороге догорала заокеанская самодвижущаяся повозка.
— Ну я же сказал, что ента штука не для наших дорог! — довольно осклабился князюшка, лукаво подмигивая чумазому Николашке.
* * *
Дорога была просто отличная.
Колупаев ни разу еще в своей жизни не видел таких ровных аккуратных дорог. Он даже специально остановил телегу и, спрыгнув на землю, присел, дабы осмотреть чудный тракт поподробней.
На ощупь дорога была слегка шероховатой и твердой, будто спекшийся при высокой температуре шлак в кузнице. Степан принюхался: пахло от дороги смолой и еще чем-то греческим. Кузнецу сей запах был определенно знаком. Но вот где он его раньше встречал?
— Че там? — опасливо спросил Илья Муромец, решивший на всякий случай телеги не покидать.
Считал, видно, что так безопасней будет. Оно, может быть, и верно, Кулички Чертовы то еще место.
— Да вроде как чем-то твердым и горячим ее прижало, — отозвался Колупаев. — Чем-то навроде раскаленного железного валика, только огромного такого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68