Или этот бритоголовый ясновидящий? Какое еще разъяснение можно дать случившемуся? — Как тебя зовут? Или у тебя нет имени?
— Имя? — отозвался джавляк. — Зови меня, как хочешь. Все равно.
“Забавно”, — когда-то Дмитрий почти то же самое сказал Тамерлану. Он закинул мотыгу на плечо и направился к лагерю. Дервиш шагал рядом.
Кривой Джафар вытаращился и потерял дар речи, увидев, с кем пришел Дмитрий, который бесцеремонно разбудил торговца, сладко дремавшего в тени под навесом. И вино всегда неторопливый и вальяжный Джафар притащил с несвойственной ему прытью.
Дмитрий протянул кувшин дервишу — тот подхватил глиняный сосуд, поднес к носу, принюхался.
— Як, — произнес он отрывисто и приник к узкому горлышку.
— Что? — не понял Дмитрий.
Джавляк и ухом не повел, он сосредоточенно пил — кадык поршнем ходил вверх и вниз. Наконец дервиш оторвался от кувшина и звучно рыгнул. Он, помаргивая, посмотрел на Дмитрия снизу вверх и бесстрастным голосом произнес:
— Хорошее вино.
А затем развернулся и пошел прочь.
— Эй! — растерянно окликнул Дмитрий. Тот остановился.
— Как хоть тебя зовут?
— Я сказал, — ответил джавляк. И ушел. Дмитрий смотрел ему вослед, пока дервиш не пропал за палатками маркитантов.
— Сука! — произнес он с чувством по-русски. И добавил пару выражений покрепче.
— Не бранись, — откликнулся из-за спины Джафар, в матюгах, само собой, ничего не понявший, но зато прекрасно разобравшийся в интонации. — Что толку?
С месяц назад он потребовал у Дмитрия обучить его новой незнакомой речи. Торговец не сразу, но догадался, что, поддаваясь, ун-баши морочит ему голову. Маркитант разыграл глубокую обиду, устроил поистине театральную сцену, однако в конце концов великодушно позволил Дмитрию пойти на мировую, вытребовав взамен обещание обучить его русскому языку. Желание научиться говорить по-русски и страх, что Дмитрий может ему отказать, были столь сильны, что торговец, не дожидаясь ответа, даже предложил ун-баши скидки на провиант. И делал очевидные успехи, схватывая язык буквально на лету. Дмитрию было забавно слушать русскую речь будущего из уст средневекового маркитанта, которому не давали покоя золотые монеты величиной с чурек и толщиной в палец. Он грезил караванами, идущими в благодатный край, где так много золота, что из него чеканят монеты подобной величины. Джафар постоянно расспрашивал Дмитрия о родине: где она, долог ли туда путь, как и через какие земли добирался он до Самарканда? Дмитрий по большей части отмалчивался, не хотел перегружать придуманную легенду, опасаясь впоследствии ошибиться в деталях. И боясь напороть чуши, — в средневековой географии он был полный ноль. “Я северянин, — коротко ответил однажды он. — Моя родина лежит на самом краю земли”. И подкинул Джафару новую пилюлю: описал, как мог, белого медведя и сообщил, что его народ использует таких зверей вместо лошадей, а самих лошадей на его родине нет.
Кривой толстый дядька с бородой, в которой блестели седые волосы, пройдошливый и во многом проницательный, в чем-то был доверчив, как ребенок. Да и все они, эти люди прошлого, вели себя, словно дети. Безжалостные рубаки, хитрые торговцы, не упускающие своей выгоды, вельможи — все. Временами Дмитрию казалось, будто он участвует в историческом бале-маскараде для школьников средних классов: кто-то играет в сановника и ходит, выпрямив спину, словно лом проглотил, и с видом, будто только благодаря ему небо еще не упало на землю, ибо он есть единственный столп, поддерживающий небесный свод. Но стоит ему встретиться с другим столпом, потолще — и все: негнущаяся дотоле спина приобретает змеиную гибкость. Кто-то играет в воина: тут крутизна другая, но тоже имеется и выставляется напоказ — чтобы все видели, чтобы все знали. У каждого своя роль, и каждый предается ей с самозабвением, граничащим с наигрышем. Все было, как у детей — необузданным и искренним: смех и слезы, гнев и радость. Однако впечатление школьного карнавала было мимолетным: пожарища и душный запах крови и смерти легко изгоняли его из ума. Нет, эти люди не играли.
И разница между Дмитрием, человеком будущего, и всеми ними была ощутимой. Он мыслил иначе, и потому был для них непонятен и непредсказуем, а вот сам он легко научился проникать сквозь завесу напускного, величественного равнодушия, за ложное безразличие, за которым пряталась все та же детская непосредственность в словах и поступках.
И вот осечка. Джавляк. Флегма этого бритого дервиша — не ширма.
— Хрен лысый! — раздраженно рявкнул Дмитрий по-русски. — Мать его так… Сказал имя!
— Сказал, — подтвердил Джафар удивленно, поняв самое последнее из словосочетаний. — Ты не понял? Як его зовут. Як Ювелир.
— Ты его знаешь? — спросил Дмитрий, оборачиваясь к торговцу.
— Знаю, — пожал плечами Джафар. — Он в Кабуле пристал к войску. Его еще кличут Як Безумец.
— В Кабуле… — пробормотал Дмитрий. Это когда же? Надо же — “ювелир”, да еще “безумец”… Прямо Сумасшедший Шляпник какой-то… Только Мартовского Зайца и не хватает…
— Чего он от тебя хотел? — осторожно поинтересовался Джафар.
Единственный здоровый глаз торговца светился нескрываемым любопытством. Дмитрий совершенно не собирался удовлетворять его.
— Не важно, — сказал он и спросил: — Где она?
Огорченный таким невниманием, Джафар пошевелил бровями и ответил:
— За водой пошли.
“Пошли” — значит, Зоррах с Фатимой. Дмитрий не стал дожидаться возвращения девочки и ушел, оставив заинтригованного торговца несолоно хлебавши.
А на следующее утро обнаружил джавляка сидящим на корточках у войлочной стены его кибитки. Дервиш восседал неподвижно, словно каменный истукан, с прежней непроницаемой физией, только ноздри трепетали, отзываясь на соблазнительные запахи варящейся в котле баранины. Дмитрий вышел из палатки и поежился от утренней свежести — солнце только взошло и было еще прохладно. Он не сразу заметил дервиша, сидящего в стороне, а тот ничем не выдавал своего присутствия.
Арслан возился возле готовящегося на огне завтрака, остальные тоже только проснулись, зевали и потягивались. Никто не торопился: привал обещал затянуться дня на три. Дмитрий заметил косые взгляды, которые Арслан бросал ему за спину, удивленно повернулся и тут-то увидел джавляка. Удивившись еще раз, он подошел к дервишу. Тот даже головы не повернул, так и сидел, вперивши взгляд в пространство.
— Теперь пришел я, — неожиданно произнес он, предупреждая вопрос.
Глядя на гладкий череп дервиша, Дмитрий почувствовал, что начинает понемногу стервенеть. “Бритая загадка” в драном и грязном рубище задевала его за живое.
— Чего ты хочешь?
— Еды, — кратко ответил дервиш столь невозмутимо и с такой обескураживающею интонацией, что Дмитрий не выдержал и рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Имя? — отозвался джавляк. — Зови меня, как хочешь. Все равно.
“Забавно”, — когда-то Дмитрий почти то же самое сказал Тамерлану. Он закинул мотыгу на плечо и направился к лагерю. Дервиш шагал рядом.
Кривой Джафар вытаращился и потерял дар речи, увидев, с кем пришел Дмитрий, который бесцеремонно разбудил торговца, сладко дремавшего в тени под навесом. И вино всегда неторопливый и вальяжный Джафар притащил с несвойственной ему прытью.
Дмитрий протянул кувшин дервишу — тот подхватил глиняный сосуд, поднес к носу, принюхался.
— Як, — произнес он отрывисто и приник к узкому горлышку.
— Что? — не понял Дмитрий.
Джавляк и ухом не повел, он сосредоточенно пил — кадык поршнем ходил вверх и вниз. Наконец дервиш оторвался от кувшина и звучно рыгнул. Он, помаргивая, посмотрел на Дмитрия снизу вверх и бесстрастным голосом произнес:
— Хорошее вино.
А затем развернулся и пошел прочь.
— Эй! — растерянно окликнул Дмитрий. Тот остановился.
— Как хоть тебя зовут?
— Я сказал, — ответил джавляк. И ушел. Дмитрий смотрел ему вослед, пока дервиш не пропал за палатками маркитантов.
— Сука! — произнес он с чувством по-русски. И добавил пару выражений покрепче.
— Не бранись, — откликнулся из-за спины Джафар, в матюгах, само собой, ничего не понявший, но зато прекрасно разобравшийся в интонации. — Что толку?
С месяц назад он потребовал у Дмитрия обучить его новой незнакомой речи. Торговец не сразу, но догадался, что, поддаваясь, ун-баши морочит ему голову. Маркитант разыграл глубокую обиду, устроил поистине театральную сцену, однако в конце концов великодушно позволил Дмитрию пойти на мировую, вытребовав взамен обещание обучить его русскому языку. Желание научиться говорить по-русски и страх, что Дмитрий может ему отказать, были столь сильны, что торговец, не дожидаясь ответа, даже предложил ун-баши скидки на провиант. И делал очевидные успехи, схватывая язык буквально на лету. Дмитрию было забавно слушать русскую речь будущего из уст средневекового маркитанта, которому не давали покоя золотые монеты величиной с чурек и толщиной в палец. Он грезил караванами, идущими в благодатный край, где так много золота, что из него чеканят монеты подобной величины. Джафар постоянно расспрашивал Дмитрия о родине: где она, долог ли туда путь, как и через какие земли добирался он до Самарканда? Дмитрий по большей части отмалчивался, не хотел перегружать придуманную легенду, опасаясь впоследствии ошибиться в деталях. И боясь напороть чуши, — в средневековой географии он был полный ноль. “Я северянин, — коротко ответил однажды он. — Моя родина лежит на самом краю земли”. И подкинул Джафару новую пилюлю: описал, как мог, белого медведя и сообщил, что его народ использует таких зверей вместо лошадей, а самих лошадей на его родине нет.
Кривой толстый дядька с бородой, в которой блестели седые волосы, пройдошливый и во многом проницательный, в чем-то был доверчив, как ребенок. Да и все они, эти люди прошлого, вели себя, словно дети. Безжалостные рубаки, хитрые торговцы, не упускающие своей выгоды, вельможи — все. Временами Дмитрию казалось, будто он участвует в историческом бале-маскараде для школьников средних классов: кто-то играет в сановника и ходит, выпрямив спину, словно лом проглотил, и с видом, будто только благодаря ему небо еще не упало на землю, ибо он есть единственный столп, поддерживающий небесный свод. Но стоит ему встретиться с другим столпом, потолще — и все: негнущаяся дотоле спина приобретает змеиную гибкость. Кто-то играет в воина: тут крутизна другая, но тоже имеется и выставляется напоказ — чтобы все видели, чтобы все знали. У каждого своя роль, и каждый предается ей с самозабвением, граничащим с наигрышем. Все было, как у детей — необузданным и искренним: смех и слезы, гнев и радость. Однако впечатление школьного карнавала было мимолетным: пожарища и душный запах крови и смерти легко изгоняли его из ума. Нет, эти люди не играли.
И разница между Дмитрием, человеком будущего, и всеми ними была ощутимой. Он мыслил иначе, и потому был для них непонятен и непредсказуем, а вот сам он легко научился проникать сквозь завесу напускного, величественного равнодушия, за ложное безразличие, за которым пряталась все та же детская непосредственность в словах и поступках.
И вот осечка. Джавляк. Флегма этого бритого дервиша — не ширма.
— Хрен лысый! — раздраженно рявкнул Дмитрий по-русски. — Мать его так… Сказал имя!
— Сказал, — подтвердил Джафар удивленно, поняв самое последнее из словосочетаний. — Ты не понял? Як его зовут. Як Ювелир.
— Ты его знаешь? — спросил Дмитрий, оборачиваясь к торговцу.
— Знаю, — пожал плечами Джафар. — Он в Кабуле пристал к войску. Его еще кличут Як Безумец.
— В Кабуле… — пробормотал Дмитрий. Это когда же? Надо же — “ювелир”, да еще “безумец”… Прямо Сумасшедший Шляпник какой-то… Только Мартовского Зайца и не хватает…
— Чего он от тебя хотел? — осторожно поинтересовался Джафар.
Единственный здоровый глаз торговца светился нескрываемым любопытством. Дмитрий совершенно не собирался удовлетворять его.
— Не важно, — сказал он и спросил: — Где она?
Огорченный таким невниманием, Джафар пошевелил бровями и ответил:
— За водой пошли.
“Пошли” — значит, Зоррах с Фатимой. Дмитрий не стал дожидаться возвращения девочки и ушел, оставив заинтригованного торговца несолоно хлебавши.
А на следующее утро обнаружил джавляка сидящим на корточках у войлочной стены его кибитки. Дервиш восседал неподвижно, словно каменный истукан, с прежней непроницаемой физией, только ноздри трепетали, отзываясь на соблазнительные запахи варящейся в котле баранины. Дмитрий вышел из палатки и поежился от утренней свежести — солнце только взошло и было еще прохладно. Он не сразу заметил дервиша, сидящего в стороне, а тот ничем не выдавал своего присутствия.
Арслан возился возле готовящегося на огне завтрака, остальные тоже только проснулись, зевали и потягивались. Никто не торопился: привал обещал затянуться дня на три. Дмитрий заметил косые взгляды, которые Арслан бросал ему за спину, удивленно повернулся и тут-то увидел джавляка. Удивившись еще раз, он подошел к дервишу. Тот даже головы не повернул, так и сидел, вперивши взгляд в пространство.
— Теперь пришел я, — неожиданно произнес он, предупреждая вопрос.
Глядя на гладкий череп дервиша, Дмитрий почувствовал, что начинает понемногу стервенеть. “Бритая загадка” в драном и грязном рубище задевала его за живое.
— Чего ты хочешь?
— Еды, — кратко ответил дервиш столь невозмутимо и с такой обескураживающею интонацией, что Дмитрий не выдержал и рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91