Теперь он мог коснуться Тамерлана, вздумай только протянуть руку. А Хромец чем-то сильно взволнован, вон как губу кусает и хмурится; пробежался зелеными глазами по панцирю и проворчал:
— Поторопи портных.
Дмитрий молча склонился, изображая послушание и согласие. Тимур примял подушку под локтем, яро тыча в нее кулаком.
“Что с ним? — подумал Дмитрий. — Непохоже, что зол. Скорее расстроен”.
— Расскажи мне, эмир Димир, что произошло с тобой перед тем, как ты проснулся в пустыне в моем времени, — сказал Тамерлан с хмурым видом. — Что ты делал?
Дмитрий пожал плечами.
— Мы разбили бивак для ночлега у реки. Поужинав, я лег спать.
— И все?
— Все.
— Ты не знал, что тебе предстоит в эту ночь, — проговорил задумчиво Тимур. — Значит, и назад ты отправишься так же: мирно ляжешь на ложе, уйдешь в сон и проснешься уже перенесенным сквозь время. Так?
— Этого я не ведаю, хазрат эмир, — сказал Дмитрий. — Но, думается, так оно и будет.
— И ты не знаешь когда?
— Нет.
— Может быть, спустя год, а может быть, следующей ночью?
— Не знаю, хазрат эмир. — Дмитрию стало ясно, почему Хромец разволновался: вдруг посланец из будущего исчезнет так же неожиданно, как и появился: дело свое он сделал, чего ж задерживаться? — Я вернусь, когда истечет время моего пребывания подле тебя. Не в моих силах что-либо изменить.
— И ты просил у меня тридцать тысяч войска? — сердито сощурившись, поинтересовался Тамерлан.
“Быстро же он освоился с ситуацией… — с невольным одобрением подумал Дмитрий. — Словно пришельцы из будущего только и делают, что наведываются к нему в гости. Действительно, дай он мне под начало солдат и отправь в поход, вдруг я испарюсь, оставив войско без начальника. Нехорошо получится… ”
— Просьба моя была неразумной, — согласно ответил Дмитрий. — Но шла она от сердца, а не от разума.
Тимур немного оттаял, усмехнулся в рыжие усы.
— Я верю тебе. Верю, — произнес он. — Верю, — повторил он, словно убеждая самого себя. — Служить мне и дальше желаешь… Что ж, ты доказал свою верность. Но какой прок от верного слуги, который подобен эху в горах: вот оно есть, а спустя мгновение — исчезло… Ты не можешь служить мне. Ты гость — нежданный, незваный, но… драгоценный…
Дмитрий бросил короткий взгляд на Тимура. Ирония? Нет, скуластое лицо Тамерлана было серьезным.
— Ты только гость, — подытожил Хромец.
— Прости, хазрат эмир, не моя вина…
Насупленный, как сыч, Тимур только буркнул:
— Знаю. — Он нетерпеливо подергал себя за ус и проворчал: — Тогда не трать времени попусту. Рассказывай.
— Что именно ты хочешь знать, хазрат эмир?
— Я хочу знать о моих потомках. Их имена. Где и кто правит.
— Слушай же, хазрат эмир. В Мачине правит султан Омар, в Индии — шах Бабур, в Африке…
— Где-где? — переспросил Тамерлан.
— Хазрат эмир, прошло семь сотен лет, — сказал Дмитрий. — Умирают и рождаются не только люди, но и народы, и царства. И их названия. Многое, наверное, изменилось и за тот срок, который разделяет наши эпохи. Может быть, мне будет проще нарисовать на листе бумаги границы государств того мира, в котором я рожден, и наглядно показать тебе, сколь велики владения твоих потомков?
Хромец поджал губы, задумавшись.
— Нарисовать?
— Да, хазрат эмир. С помощью пера и чернил я нарисую изображения суши, больших рек, морей и океанов и разделю их границами царств, существующих в моем времени. И обозначу, где правят твои потомки.
Взгляд Тимура загорелся неподдельным интересом.
— Нарисовать, — довольно повторил он и велел: — Ударь в гонг. Там, на столике.
Чтобы дотянуться до гонга и лежащей подле него колотушки, Хромцу надо было лишь привстать и протянуть руку над серебряным блюдом с чищенным гранатом, но эмир желал, чтобы слуг вызвал Дмитрий. Тот поднял со стола колотушку — резную палочку с меховым набалдашником и легонько ударил по блестящей тарелочке. Раздался высокий и резкий звук.
— Нарисовать, — в третий раз повторил Тимур — видимо, затея Дмитрия пришлась ему по душе; и поинтересовался: — Большой лист бумаги?
— Большой, — сказал Дмитрий. — Такой вот в длину… — Он развел руки, показывая. — Такой — в ширину.
Когда принесли лист, серебряную чернильницу и несколько каламов, Дмитрий приступил к священнодействию.
Идея нарисовать Тамерлану карту появилась у него не спонтанно, она была частью плана. Некоторыми познаниями в географии эпохи Тимура он обладал. Орда Хромца была разношерстной: негры, китайцы — в войске и обозе можно было увидеть уроженцев самых разных краев пестрого восточного мира. С помощью говорливого Джафара, коротая время за шахматной доской, Дмитрий уяснил, что Мачин — это Китай, Миср — Египет, а Магриб — Северная Африка. Но, локализовав еще два-три названия, он зашел в тупик. Джафар всегда был готов трещать без умолку, только попроси что-нибудь рассказать, но его словесный поток на две трети, а то и больше, оставался мутен и непонятен. Замысел нарисовать карту мира и возник у Дмитрия во время болтовни Кривого: он решил было начертить ее и показать маркитанту, чтобы полнее разобраться с географией. Решил и сразу отказался от идеи, потому что было непонятно, как может истолковать его рисунок Джафар, как он среагирует на рукописный набросок атласа мира. Но в тот же момент Дмитрий сообразил, что реакция реакции может быть рознь. Не Джафару надо рисовать материки и моря, а Тамерлану. И таким образом он может убить многих зайцев одним выстрелом, а самое главное — с географией уже не будет никаких проблем. Ничто в мире не вечно…
Распрямив на полу шероховатый бумажный лист, Дмитрий взял связанные ниткой тростинки, придирчиво рассмотрел их и выбрал ту, которая показалась привлекательнее. Открыл чернильницу и осторожно опустил заостренный конец калама в горлышко; стряхнул лишнее и склонился над листом.
Нарисовать Тамерланов портрет он бы не согласился ни за какие коврижки, зато с черчением у него никогда трудностей не возникало — ни в училище, ни в вузе. К рисунку же, который собирался сейчас набросать для Хромца, Дмитрий готовился загодя. На зрительную память ему жаловаться не приходилось, а мысленный образ карты мира, которую преподнесет Тимуру, строил в уме не раз. Особых подробностей не требовалось, хотя очертания Аральского моря и двух впадающих в него рек надо было изобразить как можно более достоверно — это ведь сердцевина империи Тимура. Его родина.
Он коснулся бумаги заостренным концом тростинки и провел на ней волнистую линию — северный берег Африки. Сначала Средиземноморье, а уж потом все остальное… Линия получилась четкая. Шероховатая, плотная бумага желтоватого оттенка впитала чернила. Клякс не будет. (Калам он держал в пальцах не впервые: покупал и бумагу и чернила, чтобы освоиться с тростинкой, — не привычная шариковая ручка ведь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Поторопи портных.
Дмитрий молча склонился, изображая послушание и согласие. Тимур примял подушку под локтем, яро тыча в нее кулаком.
“Что с ним? — подумал Дмитрий. — Непохоже, что зол. Скорее расстроен”.
— Расскажи мне, эмир Димир, что произошло с тобой перед тем, как ты проснулся в пустыне в моем времени, — сказал Тамерлан с хмурым видом. — Что ты делал?
Дмитрий пожал плечами.
— Мы разбили бивак для ночлега у реки. Поужинав, я лег спать.
— И все?
— Все.
— Ты не знал, что тебе предстоит в эту ночь, — проговорил задумчиво Тимур. — Значит, и назад ты отправишься так же: мирно ляжешь на ложе, уйдешь в сон и проснешься уже перенесенным сквозь время. Так?
— Этого я не ведаю, хазрат эмир, — сказал Дмитрий. — Но, думается, так оно и будет.
— И ты не знаешь когда?
— Нет.
— Может быть, спустя год, а может быть, следующей ночью?
— Не знаю, хазрат эмир. — Дмитрию стало ясно, почему Хромец разволновался: вдруг посланец из будущего исчезнет так же неожиданно, как и появился: дело свое он сделал, чего ж задерживаться? — Я вернусь, когда истечет время моего пребывания подле тебя. Не в моих силах что-либо изменить.
— И ты просил у меня тридцать тысяч войска? — сердито сощурившись, поинтересовался Тамерлан.
“Быстро же он освоился с ситуацией… — с невольным одобрением подумал Дмитрий. — Словно пришельцы из будущего только и делают, что наведываются к нему в гости. Действительно, дай он мне под начало солдат и отправь в поход, вдруг я испарюсь, оставив войско без начальника. Нехорошо получится… ”
— Просьба моя была неразумной, — согласно ответил Дмитрий. — Но шла она от сердца, а не от разума.
Тимур немного оттаял, усмехнулся в рыжие усы.
— Я верю тебе. Верю, — произнес он. — Верю, — повторил он, словно убеждая самого себя. — Служить мне и дальше желаешь… Что ж, ты доказал свою верность. Но какой прок от верного слуги, который подобен эху в горах: вот оно есть, а спустя мгновение — исчезло… Ты не можешь служить мне. Ты гость — нежданный, незваный, но… драгоценный…
Дмитрий бросил короткий взгляд на Тимура. Ирония? Нет, скуластое лицо Тамерлана было серьезным.
— Ты только гость, — подытожил Хромец.
— Прости, хазрат эмир, не моя вина…
Насупленный, как сыч, Тимур только буркнул:
— Знаю. — Он нетерпеливо подергал себя за ус и проворчал: — Тогда не трать времени попусту. Рассказывай.
— Что именно ты хочешь знать, хазрат эмир?
— Я хочу знать о моих потомках. Их имена. Где и кто правит.
— Слушай же, хазрат эмир. В Мачине правит султан Омар, в Индии — шах Бабур, в Африке…
— Где-где? — переспросил Тамерлан.
— Хазрат эмир, прошло семь сотен лет, — сказал Дмитрий. — Умирают и рождаются не только люди, но и народы, и царства. И их названия. Многое, наверное, изменилось и за тот срок, который разделяет наши эпохи. Может быть, мне будет проще нарисовать на листе бумаги границы государств того мира, в котором я рожден, и наглядно показать тебе, сколь велики владения твоих потомков?
Хромец поджал губы, задумавшись.
— Нарисовать?
— Да, хазрат эмир. С помощью пера и чернил я нарисую изображения суши, больших рек, морей и океанов и разделю их границами царств, существующих в моем времени. И обозначу, где правят твои потомки.
Взгляд Тимура загорелся неподдельным интересом.
— Нарисовать, — довольно повторил он и велел: — Ударь в гонг. Там, на столике.
Чтобы дотянуться до гонга и лежащей подле него колотушки, Хромцу надо было лишь привстать и протянуть руку над серебряным блюдом с чищенным гранатом, но эмир желал, чтобы слуг вызвал Дмитрий. Тот поднял со стола колотушку — резную палочку с меховым набалдашником и легонько ударил по блестящей тарелочке. Раздался высокий и резкий звук.
— Нарисовать, — в третий раз повторил Тимур — видимо, затея Дмитрия пришлась ему по душе; и поинтересовался: — Большой лист бумаги?
— Большой, — сказал Дмитрий. — Такой вот в длину… — Он развел руки, показывая. — Такой — в ширину.
Когда принесли лист, серебряную чернильницу и несколько каламов, Дмитрий приступил к священнодействию.
Идея нарисовать Тамерлану карту появилась у него не спонтанно, она была частью плана. Некоторыми познаниями в географии эпохи Тимура он обладал. Орда Хромца была разношерстной: негры, китайцы — в войске и обозе можно было увидеть уроженцев самых разных краев пестрого восточного мира. С помощью говорливого Джафара, коротая время за шахматной доской, Дмитрий уяснил, что Мачин — это Китай, Миср — Египет, а Магриб — Северная Африка. Но, локализовав еще два-три названия, он зашел в тупик. Джафар всегда был готов трещать без умолку, только попроси что-нибудь рассказать, но его словесный поток на две трети, а то и больше, оставался мутен и непонятен. Замысел нарисовать карту мира и возник у Дмитрия во время болтовни Кривого: он решил было начертить ее и показать маркитанту, чтобы полнее разобраться с географией. Решил и сразу отказался от идеи, потому что было непонятно, как может истолковать его рисунок Джафар, как он среагирует на рукописный набросок атласа мира. Но в тот же момент Дмитрий сообразил, что реакция реакции может быть рознь. Не Джафару надо рисовать материки и моря, а Тамерлану. И таким образом он может убить многих зайцев одним выстрелом, а самое главное — с географией уже не будет никаких проблем. Ничто в мире не вечно…
Распрямив на полу шероховатый бумажный лист, Дмитрий взял связанные ниткой тростинки, придирчиво рассмотрел их и выбрал ту, которая показалась привлекательнее. Открыл чернильницу и осторожно опустил заостренный конец калама в горлышко; стряхнул лишнее и склонился над листом.
Нарисовать Тамерланов портрет он бы не согласился ни за какие коврижки, зато с черчением у него никогда трудностей не возникало — ни в училище, ни в вузе. К рисунку же, который собирался сейчас набросать для Хромца, Дмитрий готовился загодя. На зрительную память ему жаловаться не приходилось, а мысленный образ карты мира, которую преподнесет Тимуру, строил в уме не раз. Особых подробностей не требовалось, хотя очертания Аральского моря и двух впадающих в него рек надо было изобразить как можно более достоверно — это ведь сердцевина империи Тимура. Его родина.
Он коснулся бумаги заостренным концом тростинки и провел на ней волнистую линию — северный берег Африки. Сначала Средиземноморье, а уж потом все остальное… Линия получилась четкая. Шероховатая, плотная бумага желтоватого оттенка впитала чернила. Клякс не будет. (Калам он держал в пальцах не впервые: покупал и бумагу и чернила, чтобы освоиться с тростинкой, — не привычная шариковая ручка ведь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91