Провозглашались и некоторые демократические свободы, среди них — равенство перед законом, свобода слова и пр. Феодальные повинности и собственность объявлялись неприкосновенными; вопрос о крестьянах предполагалось урегулировать в дальнейшем.
Прусскому королю предложили корону конституционного монарха, но он ее не принял, так как она, по его словам, слеплена из «дерьма и глины» и есть «не что иное, как собачий ошейник, с помощью которого его хотят приковать к революции 1848 года»: Фридрих Вильгельм IV на дух не переносил конституцию. Она оказалась мертворожденной.
Часть франкфуртского парламента отбыла в Штутгарт и там прекратила свою работу в июне 1849 года. На местах еще продолжались волнения. В Дрездене, например, в 1849 году оказались на баррикадах будущий шопенгауэрианец и автор «Кольца нибелунга» композитор Рихард Вагнер и русский анархист Михаил Бакунин. И хотя постепенно восстановились тишина и спокойствие, главный вопрос — объединение Германии — остался нерешенным.
Как можно охарактеризовать эпоху, в которую философия Шопенгауэра получила вторую жизнь? Отечественный социальный философ А. И. Фурсов называет 1848-1867-е годы «длинными пятидесятыми». Это была эпоха «формационного» капитализма с ее бурным началом. Уже 30-е годы стали временем великого перелома — многоуровневого кризиса капитализма, изменившего жизнь Европы и вообще «земной цивилизации: тогда осуществлялось „выковывание“ Запада и новейшей всемирной истории. Это был не системный (еще), но внутриструктурный кризис капитализма, экономически связанный с переходом от ранней (мануфактурной) стадии к стадии промышленной; политически это был переход от структур Старого порядка к „цивилизации XIX века“, хотя Старый порядок сопротивлялся до 1914 года. Социально этот период был связан с переходом от аграрного „группового“ общества к урбанистическому, массовому. В 40-50-е годы XIX века весь мир оказался распахнутым настежь для Европы. Запад взял его в „оперативную разработку“ и сам постепенно втягивался (через конфликты и войны) в единое общеевропейское капиталистическое общество (см. 66).
Несмотря на нерешенность главных проблем, в Германии началось бурное экономическое развитие и разрушение традиционных социальных устоев. Страна шла к единому рынку. Развивалось и крупное промышленное производство. Фабрики быстрыми темпами вытесняли ремесло и мануфактуру. С 1848 по 1858 год мощность паровых машин увеличилась почти в шесть раз, удвоилось число ткацких станков. За 15 лет длина железных дорог возросла с четырех тысяч почти до шестнадцати тысяч километров. Восторжествовал «прусский путь» преобразования сельского хозяйства — мучительное для крестьян превращение крепостничества в кабалу буржуазной эксплуатации. Обезземеливание крестьян влекло их в города; в городах же из-за наступления фабрик среди ремесленников царили безработица и «дикий» капитализм; следствием были бунты и массовая эмиграция — в иные годы до ста тысяч человек.
Преодолевались не только экономические барьеры, слабели суверенитеты. Что касается объединения Германии, то разрушительный потенциал революции 1848 года использовал Бисмарк, пошедший «по реакционно-революционному пути» в процессе объединения страны и строительства рейха. На пути к объединению в течение десяти лет Германия трижды воевала (с Данией, Австрией и Францией). Внутри страны ломались сословные перегородки, и многочисленные их производные (цеховые ремесленные объединения, крестьянские разряды, купеческие гильдии и пр.) уступали место массовому обществу, «толпе людей» (73. С. 431), как выразился за 30 лет до этого Шопенгауэр в своем главном труде. Добавим: толпе одиноких людей.
Разрушение корпоративных устоев понуждало каждого спасаться в одиночку, либо примыкать к возникавшим массовым движениям и массовым партиям, в которых каждый «каплею лился с массою», то есть превращался в винтик. К 50-м годам расширилась социальная база политической жизни. Возникли Национальный и Прогрессивный союзы, объединившие либералов. На арену самостоятельной экономической и политической борьбы вышел рабочий класс. Был создан Всеобщий германский рабочий союз во главе с Фердинандом Лассалем.
Считается, что после поражения революции общественное мнение «повесило голову», и мировая скорбь, пессимизм, разочарованность, крушение веры в прогресс и прочее стали преобладающими в духовной жизни страны. А потому пессимизм Шопенгауэра обрел благодатную почву, и учение вышло, наконец, из забвения. Это верно, но только по отношению к либеральным и некоторым радикальным элементам общества. Например Г. Гервег, писавший публицистические стихи, зовущие на баррикады, сам участник столкновений в Бадене, после бегства в Швейцарию стал ярым шопенгауэрианцем и склонил к этому Р. Вагнера, который, как считают некоторые, «заразил» идеями Шопенгауэра Фридриха Ницше. В образованных читательских кругах пути сверхнапряжения, легкомысленных спекуляций, форсирования событий больше не принимались.
Вера в прогресс сохраняла свое значение, хотя за свободу вместе с «народом» бороться уже не хотели: общество оказалось расколотым. Рабочее движение обрело собственную программу, организации, вождей и пророков: К. Маркс разоблачал капитализм и прорицал пришествие диктатуры пролетариата. Либералы же становились более прагматичными; теперь они не звали на борьбу, но призывали к терпению. Вместо эмоциональных призывов и радужных надежд они пытались опираться на объективные тенденции развития. Повсюду звучал клич: назад, к фактам!
Я. Молешотт и Л. Бюхнер, обратившись к податливым фактам, создали вульгарно-материалистические философские концепции, призванные сокрушить метафизику и спекулятивную мысль вообще: функции мозга рассматривались у них по аналогии с выделением желчи из печени или мочи из почек. Общим местом стал призыв: будь доволен миром, каков он есть. Врачи забросили свои гипотезы и заключения: их интересовал теперь исключительно конкретный опыт; политики разных партийных направлений (но не марксизма!) замкнулись на конкретных потребностях и предпочтениях. В литературе тон задает Теодор Фонтане, эстетической программой которого стал реализм, распространившийся на оценку повседневной жизни; в живописи также господствовал реализм, отвергавший экзальтацию и пафосные сюжеты.
Время Гегеля прошло. Еще в предмартовские дни 1848 года Маркс «поставил его с головы на ноги». После 1848 года никого не волновало, разумна действительность или нет, очень скоро она стала пониматься весьма тривиально. Но зато новая эпоха стала весьма плодотворной для эмпирической науки. Благодаря Ю. Либиху возникла органическая химия, затем агрохимия, наука об удобрениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Прусскому королю предложили корону конституционного монарха, но он ее не принял, так как она, по его словам, слеплена из «дерьма и глины» и есть «не что иное, как собачий ошейник, с помощью которого его хотят приковать к революции 1848 года»: Фридрих Вильгельм IV на дух не переносил конституцию. Она оказалась мертворожденной.
Часть франкфуртского парламента отбыла в Штутгарт и там прекратила свою работу в июне 1849 года. На местах еще продолжались волнения. В Дрездене, например, в 1849 году оказались на баррикадах будущий шопенгауэрианец и автор «Кольца нибелунга» композитор Рихард Вагнер и русский анархист Михаил Бакунин. И хотя постепенно восстановились тишина и спокойствие, главный вопрос — объединение Германии — остался нерешенным.
Как можно охарактеризовать эпоху, в которую философия Шопенгауэра получила вторую жизнь? Отечественный социальный философ А. И. Фурсов называет 1848-1867-е годы «длинными пятидесятыми». Это была эпоха «формационного» капитализма с ее бурным началом. Уже 30-е годы стали временем великого перелома — многоуровневого кризиса капитализма, изменившего жизнь Европы и вообще «земной цивилизации: тогда осуществлялось „выковывание“ Запада и новейшей всемирной истории. Это был не системный (еще), но внутриструктурный кризис капитализма, экономически связанный с переходом от ранней (мануфактурной) стадии к стадии промышленной; политически это был переход от структур Старого порядка к „цивилизации XIX века“, хотя Старый порядок сопротивлялся до 1914 года. Социально этот период был связан с переходом от аграрного „группового“ общества к урбанистическому, массовому. В 40-50-е годы XIX века весь мир оказался распахнутым настежь для Европы. Запад взял его в „оперативную разработку“ и сам постепенно втягивался (через конфликты и войны) в единое общеевропейское капиталистическое общество (см. 66).
Несмотря на нерешенность главных проблем, в Германии началось бурное экономическое развитие и разрушение традиционных социальных устоев. Страна шла к единому рынку. Развивалось и крупное промышленное производство. Фабрики быстрыми темпами вытесняли ремесло и мануфактуру. С 1848 по 1858 год мощность паровых машин увеличилась почти в шесть раз, удвоилось число ткацких станков. За 15 лет длина железных дорог возросла с четырех тысяч почти до шестнадцати тысяч километров. Восторжествовал «прусский путь» преобразования сельского хозяйства — мучительное для крестьян превращение крепостничества в кабалу буржуазной эксплуатации. Обезземеливание крестьян влекло их в города; в городах же из-за наступления фабрик среди ремесленников царили безработица и «дикий» капитализм; следствием были бунты и массовая эмиграция — в иные годы до ста тысяч человек.
Преодолевались не только экономические барьеры, слабели суверенитеты. Что касается объединения Германии, то разрушительный потенциал революции 1848 года использовал Бисмарк, пошедший «по реакционно-революционному пути» в процессе объединения страны и строительства рейха. На пути к объединению в течение десяти лет Германия трижды воевала (с Данией, Австрией и Францией). Внутри страны ломались сословные перегородки, и многочисленные их производные (цеховые ремесленные объединения, крестьянские разряды, купеческие гильдии и пр.) уступали место массовому обществу, «толпе людей» (73. С. 431), как выразился за 30 лет до этого Шопенгауэр в своем главном труде. Добавим: толпе одиноких людей.
Разрушение корпоративных устоев понуждало каждого спасаться в одиночку, либо примыкать к возникавшим массовым движениям и массовым партиям, в которых каждый «каплею лился с массою», то есть превращался в винтик. К 50-м годам расширилась социальная база политической жизни. Возникли Национальный и Прогрессивный союзы, объединившие либералов. На арену самостоятельной экономической и политической борьбы вышел рабочий класс. Был создан Всеобщий германский рабочий союз во главе с Фердинандом Лассалем.
Считается, что после поражения революции общественное мнение «повесило голову», и мировая скорбь, пессимизм, разочарованность, крушение веры в прогресс и прочее стали преобладающими в духовной жизни страны. А потому пессимизм Шопенгауэра обрел благодатную почву, и учение вышло, наконец, из забвения. Это верно, но только по отношению к либеральным и некоторым радикальным элементам общества. Например Г. Гервег, писавший публицистические стихи, зовущие на баррикады, сам участник столкновений в Бадене, после бегства в Швейцарию стал ярым шопенгауэрианцем и склонил к этому Р. Вагнера, который, как считают некоторые, «заразил» идеями Шопенгауэра Фридриха Ницше. В образованных читательских кругах пути сверхнапряжения, легкомысленных спекуляций, форсирования событий больше не принимались.
Вера в прогресс сохраняла свое значение, хотя за свободу вместе с «народом» бороться уже не хотели: общество оказалось расколотым. Рабочее движение обрело собственную программу, организации, вождей и пророков: К. Маркс разоблачал капитализм и прорицал пришествие диктатуры пролетариата. Либералы же становились более прагматичными; теперь они не звали на борьбу, но призывали к терпению. Вместо эмоциональных призывов и радужных надежд они пытались опираться на объективные тенденции развития. Повсюду звучал клич: назад, к фактам!
Я. Молешотт и Л. Бюхнер, обратившись к податливым фактам, создали вульгарно-материалистические философские концепции, призванные сокрушить метафизику и спекулятивную мысль вообще: функции мозга рассматривались у них по аналогии с выделением желчи из печени или мочи из почек. Общим местом стал призыв: будь доволен миром, каков он есть. Врачи забросили свои гипотезы и заключения: их интересовал теперь исключительно конкретный опыт; политики разных партийных направлений (но не марксизма!) замкнулись на конкретных потребностях и предпочтениях. В литературе тон задает Теодор Фонтане, эстетической программой которого стал реализм, распространившийся на оценку повседневной жизни; в живописи также господствовал реализм, отвергавший экзальтацию и пафосные сюжеты.
Время Гегеля прошло. Еще в предмартовские дни 1848 года Маркс «поставил его с головы на ноги». После 1848 года никого не волновало, разумна действительность или нет, очень скоро она стала пониматься весьма тривиально. Но зато новая эпоха стала весьма плодотворной для эмпирической науки. Благодаря Ю. Либиху возникла органическая химия, затем агрохимия, наука об удобрениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126