Чай бы, хватило штук 10 — 15? Нет? Мало?»
Она много времени уделяет занятиям. Сохранились тетради с конспектами лекций по истории французской литературы, которые записывала Мария Ильинична в Сорбонне. Она с увлечением читает Расина, Мольеpa, Ронсара. Вместе с Владимиром Ильичем зачитывается Верхарном и другими современными поэтами.
Лекции в Сорбонне читают лучшие профессора Франции. Курс истории, например, вел Шарль Сеньобос, специалист по новой истории, автор двухтомной «Политической истории современной Европы» и других работ. Марии Ильиничне нравятся его лекции, насыщенные богатым конкретным материалом. Вместе с тем ее удивляет, когда на лекции профессор развивает ту мысль, что история не носит научного характера, это лишь особый характер познания. Когда она рассказала об этом Владимиру Ильичу, он расхохотался: «Вот и вылезли ваши идеалистические уши, господин профессор!»
К предстоящему экзамену Сеньобос предложил студентам разработать индивидуальные темы. Мария Ильинична подошла к нему по окончании одной из лекций. «Профессор, вы не будете возражать, если я приготовлю к экзамену материал по французскому социализму?» Он удивленно посмотрел на русскую студентку. «Мадемуазель интересуется современной политикой? — спросил он. — Что же, я не возражаю. Ведь все русские интересуются политикой, не так ли? — пошутил Сеньобос и прибавил: — С интересом жду вашей работы». Мария Ильинична написала к экзамену статью о французском социализме.
В марте 1909 года в Париже разразилась всеобщая забастовка работников почты и телеграфа, продолжавшаяся почти две недели. Конечно, досадно было не получать писем, не доставлялись на дом газеты и журналы. Но Ульяновых восхищала стойкость служащих, и они искренне радовались успеху забастовки. Владимир Ильич не уставал восторгаться организованностью французских рабочих.
Весной Мария Ильинична должна была сдавать экзамены. Надежда Константиновна и Елизавета Васильевна стараются не занимать ее хозяйственной работой, создают лучший режим для занятий. Но, глядя, как она не дает себе ни минуты отдыха, Надежда Константиновна и Владимир Ильич иногда силой заставляют ее принять участие в загородных прогулках. Весна вступает в свои права. В начале прогулки Мария Ильинична обычно ворчит, говорит, что они будут виноваты, если она провалит экзамен, а потом ее увлекает движение (они выезжают на велосипедах), пьянит воздух. «О делах ни слова!» — предупреждает Владимир Ильич. Усевшись под дерево, они читают стихи или тихонько поют родные волжские песни.
Мария Ильинична пишет матери: «Дорогая мамочка!
Большое тебе спасибо, а также Мите и Анечке за письма! Получила их, когда поч.-тел. забастовка уже была начата, но некоторые письма еще доставлялись. Теперь вот уже 3 — 4 дня, ничего нет, нет писем, нет газет...
Сегодня принесли только какие-то завалявшиеся. Невесело быть отрезанным от всего мира, а главное — не получать вестей от вас... У меня все по-прежнему, учу французский во всех видах. А.Г. прозвал уже меня «мученицей фр. языка». Хотя это не верно — я все же много гуляю. Во вторник были в «городе», смотрели «mi-careme», «reine de reines» (легкие эстрадные представления. — Авт.) и пр. Только погода последнее время плохая — дождь все льет, хотя тепло очень...»
Наступила пора экзаменов. Аудитории Сорбонны выглядели непривычно торжественными. Студенты не шумели, не болтали, как обычно. Собравшись группами, обсуждали порядок сдачи испытаний, старались выяснить, у кого какие пробелы, и, как все студенты мира, пытались наверстать упущенное за последние часы.
11 июня Мария Ильинична пишет М.Т.Елизарову: «Дорогой Марк! Что это ты никогда не вспоминаешь обо мне? Ты м.б. тоже скажешь про меня, но это неверно. Во-первых, последней писала я, а во-2-х, все это время была усиленно занята подготовкой к экзамену — ни о чем другом и думать некогда было. 27-го и 28-го были письменные экзамены, а на днях устные. Здесь такой порядок, что к устным допускаются только выдержавшие письменные, и поэтому я целую неделю, пока решалась моя судьба, была в великом треволнении. Оказалось, выдержала, хотя кровопускание было большое: провалили 200 из 360 державших... Не знаю, устала ли я, но меня жизнь как-то мало радует. Выбилась из старой, хотя и скучной колеи и не знаю, что мне теперь с собой делать. Вол. уговаривает остаться еще на год, чтобы заняться практикой...»
Наступила реакция после огромного напряжения. Мария Ильинична действительно как-то растерялась, но оставаться в эмиграции не хочет. Ее заботит дальнейшая ее судьба, в завуалированной форме речь идет о подпольной революционной работе: «...В провинции, вероятно, можно бы было найти нечто и с моими познаниями, но меня влечет неведомая сила в Питер или в Москву...» Мария Ильинична просит Марка Тимофеевича узнать, нельзя ли с заграничным дипломом устроиться на работу в Петербург.
Позади год напряженной работы. В торжественной обстановке вручены дипломы. Родные и друзья поздравляли Марию Ильиничну. «Дорого мне все же стоил мой certificat, заниматься приходилось много, но, когда получила его, чувство было очень приятное, что чего-нибудь да добилась», — писала она старшей сестре. Появилась надежда получить дома место преподавателя французского языка, ведь женщин с высшим образованием в России не так-то много.
Радость от сдачи экзамена и одержанной победы омрачилась болезнью. Еще во время подготовки Мария Ильинична почувствовала недомогание, врачи определили аппендицит. Мария Ильинична написала о своей болезни Марку Тимофеевичу, просила не говорить матери и Анне. В дни болезни Маняши Владимир Ильич очень волновался, возил на консультацию врачей. Сохранилось тревожное письмо Владимира Ильича брату, где, описывая все симптомы болезни, он спрашивает совета — делать ли операцию. За первым приступом последовал еще один. Было решено оперировать. Марию Ильиничну положили в клинику Дюбуше. Операция прошла удачно. Мария Ильинична была признательна родным и друзьям. За неделю, что она лежала в клинике, у нее перебывали все, кого она хотела бы увидеть. Владимир Ильич и Надежда Константиновна приходили ежедневно, приносили цветы, гостинцы и новости. Через неделю профессор сообщил, что она больше не нуждается в его наблюдении. Теперь только отдых — сон, хорошее питание, свежий воздух, прогулки — они заменят все лекарства.
Владимиру Ильичу и Надежде Константиновне тоже было необходимо хоть на время вырваться из обстановки непрекращавшейся эмигрантской склоки, жесточайшей внутрипартийной борьбы. Шла битва за каждого члена партии. Ликвидаторы, отзовисты и другие фракции и группировки старались перетащить на свою сторону «стариков»: Плеханова, Засулич, Потресова, чей авторитет в европейском рабочем движении был очень велик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Она много времени уделяет занятиям. Сохранились тетради с конспектами лекций по истории французской литературы, которые записывала Мария Ильинична в Сорбонне. Она с увлечением читает Расина, Мольеpa, Ронсара. Вместе с Владимиром Ильичем зачитывается Верхарном и другими современными поэтами.
Лекции в Сорбонне читают лучшие профессора Франции. Курс истории, например, вел Шарль Сеньобос, специалист по новой истории, автор двухтомной «Политической истории современной Европы» и других работ. Марии Ильиничне нравятся его лекции, насыщенные богатым конкретным материалом. Вместе с тем ее удивляет, когда на лекции профессор развивает ту мысль, что история не носит научного характера, это лишь особый характер познания. Когда она рассказала об этом Владимиру Ильичу, он расхохотался: «Вот и вылезли ваши идеалистические уши, господин профессор!»
К предстоящему экзамену Сеньобос предложил студентам разработать индивидуальные темы. Мария Ильинична подошла к нему по окончании одной из лекций. «Профессор, вы не будете возражать, если я приготовлю к экзамену материал по французскому социализму?» Он удивленно посмотрел на русскую студентку. «Мадемуазель интересуется современной политикой? — спросил он. — Что же, я не возражаю. Ведь все русские интересуются политикой, не так ли? — пошутил Сеньобос и прибавил: — С интересом жду вашей работы». Мария Ильинична написала к экзамену статью о французском социализме.
В марте 1909 года в Париже разразилась всеобщая забастовка работников почты и телеграфа, продолжавшаяся почти две недели. Конечно, досадно было не получать писем, не доставлялись на дом газеты и журналы. Но Ульяновых восхищала стойкость служащих, и они искренне радовались успеху забастовки. Владимир Ильич не уставал восторгаться организованностью французских рабочих.
Весной Мария Ильинична должна была сдавать экзамены. Надежда Константиновна и Елизавета Васильевна стараются не занимать ее хозяйственной работой, создают лучший режим для занятий. Но, глядя, как она не дает себе ни минуты отдыха, Надежда Константиновна и Владимир Ильич иногда силой заставляют ее принять участие в загородных прогулках. Весна вступает в свои права. В начале прогулки Мария Ильинична обычно ворчит, говорит, что они будут виноваты, если она провалит экзамен, а потом ее увлекает движение (они выезжают на велосипедах), пьянит воздух. «О делах ни слова!» — предупреждает Владимир Ильич. Усевшись под дерево, они читают стихи или тихонько поют родные волжские песни.
Мария Ильинична пишет матери: «Дорогая мамочка!
Большое тебе спасибо, а также Мите и Анечке за письма! Получила их, когда поч.-тел. забастовка уже была начата, но некоторые письма еще доставлялись. Теперь вот уже 3 — 4 дня, ничего нет, нет писем, нет газет...
Сегодня принесли только какие-то завалявшиеся. Невесело быть отрезанным от всего мира, а главное — не получать вестей от вас... У меня все по-прежнему, учу французский во всех видах. А.Г. прозвал уже меня «мученицей фр. языка». Хотя это не верно — я все же много гуляю. Во вторник были в «городе», смотрели «mi-careme», «reine de reines» (легкие эстрадные представления. — Авт.) и пр. Только погода последнее время плохая — дождь все льет, хотя тепло очень...»
Наступила пора экзаменов. Аудитории Сорбонны выглядели непривычно торжественными. Студенты не шумели, не болтали, как обычно. Собравшись группами, обсуждали порядок сдачи испытаний, старались выяснить, у кого какие пробелы, и, как все студенты мира, пытались наверстать упущенное за последние часы.
11 июня Мария Ильинична пишет М.Т.Елизарову: «Дорогой Марк! Что это ты никогда не вспоминаешь обо мне? Ты м.б. тоже скажешь про меня, но это неверно. Во-первых, последней писала я, а во-2-х, все это время была усиленно занята подготовкой к экзамену — ни о чем другом и думать некогда было. 27-го и 28-го были письменные экзамены, а на днях устные. Здесь такой порядок, что к устным допускаются только выдержавшие письменные, и поэтому я целую неделю, пока решалась моя судьба, была в великом треволнении. Оказалось, выдержала, хотя кровопускание было большое: провалили 200 из 360 державших... Не знаю, устала ли я, но меня жизнь как-то мало радует. Выбилась из старой, хотя и скучной колеи и не знаю, что мне теперь с собой делать. Вол. уговаривает остаться еще на год, чтобы заняться практикой...»
Наступила реакция после огромного напряжения. Мария Ильинична действительно как-то растерялась, но оставаться в эмиграции не хочет. Ее заботит дальнейшая ее судьба, в завуалированной форме речь идет о подпольной революционной работе: «...В провинции, вероятно, можно бы было найти нечто и с моими познаниями, но меня влечет неведомая сила в Питер или в Москву...» Мария Ильинична просит Марка Тимофеевича узнать, нельзя ли с заграничным дипломом устроиться на работу в Петербург.
Позади год напряженной работы. В торжественной обстановке вручены дипломы. Родные и друзья поздравляли Марию Ильиничну. «Дорого мне все же стоил мой certificat, заниматься приходилось много, но, когда получила его, чувство было очень приятное, что чего-нибудь да добилась», — писала она старшей сестре. Появилась надежда получить дома место преподавателя французского языка, ведь женщин с высшим образованием в России не так-то много.
Радость от сдачи экзамена и одержанной победы омрачилась болезнью. Еще во время подготовки Мария Ильинична почувствовала недомогание, врачи определили аппендицит. Мария Ильинична написала о своей болезни Марку Тимофеевичу, просила не говорить матери и Анне. В дни болезни Маняши Владимир Ильич очень волновался, возил на консультацию врачей. Сохранилось тревожное письмо Владимира Ильича брату, где, описывая все симптомы болезни, он спрашивает совета — делать ли операцию. За первым приступом последовал еще один. Было решено оперировать. Марию Ильиничну положили в клинику Дюбуше. Операция прошла удачно. Мария Ильинична была признательна родным и друзьям. За неделю, что она лежала в клинике, у нее перебывали все, кого она хотела бы увидеть. Владимир Ильич и Надежда Константиновна приходили ежедневно, приносили цветы, гостинцы и новости. Через неделю профессор сообщил, что она больше не нуждается в его наблюдении. Теперь только отдых — сон, хорошее питание, свежий воздух, прогулки — они заменят все лекарства.
Владимиру Ильичу и Надежде Константиновне тоже было необходимо хоть на время вырваться из обстановки непрекращавшейся эмигрантской склоки, жесточайшей внутрипартийной борьбы. Шла битва за каждого члена партии. Ликвидаторы, отзовисты и другие фракции и группировки старались перетащить на свою сторону «стариков»: Плеханова, Засулич, Потресова, чей авторитет в европейском рабочем движении был очень велик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81