Я никогда не принимал на веру непроверенные и неконкретные сведения, считая их не более чем болтовней.
Шелленберг, ставший бригаденфюрером СС, сразу принял меня и сообщил некоторые подробности. По его словам, штаб переворота находился на Бендлерштрассе, иначе говоря, в министерстве внутренних войск (эти войска контролировали территорию Германии, Чехословакии, Польши, Эльзаса и прочие). Шелленберг был очень бледен и чрезвычайно встревожен. Буквально под его рукой на письменном столе лежал огромный револьвер.
— Ситуация неясна и чревата опасностями, — заключил он. — Во всяком случае, если они доберутся сюда, будем защищаться. Я уже раздал всем пистолеты-пулеметы. Не могли бы вы поскорее прислать из вашей команды специалиста по обороне зданий?
Но в суете я совершенно забыл предупредить свою группу. К несчастью, телефонная связь работала с перебоями. В конце концов мне удалось связаться с Фриденталем и вызвать капитана Фолькерсама.
— Немедленно объявите в батальоне тревогу. Капитан Фукер примет командование и будет действовать в соответствии с приказами, полученными от меня лично. Первую роту немедленно направить в штаб СС, где я сейчас и нахожусь. Вы вместе с аспирантом Остафелем, который нужен мне в качестве адъютанта, садитесь в бронеавтомобиль и на полной скорости мчитесь сюда.
Повесив трубку, я повернулся к Шелленбергу.
— По-моему, — сказал я, — следует разоружить ваших сотрудников: меня пронизывает страх, когда ваши чинуши при мне размахивают пистолетами. Именно так я и поступлю, ибо внутри этого склепа не стоит играть с оружием. Если же «они» появятся здесь до прибытия моей роты, вам лучше бежать, поскольку таким пистолетом вы не внушите им уважения к своей персоне.
Я предоставил ему бороться со своими сомнениями и вышел на улицу. С лихорадочным нетерпением я ждал Фолькерсама и Остафеля, которые, четко выполняя приказ, уже через полчаса показались вдали в облаке пыли. Я решил своими глазами посмотреть на происходящее в Берлине. Фолькерсам остался в штабе СС, и я пообещал время от времени выходить с ним на связь. Как жаль, что мы не имели в то время портативных радиопередатчиков «токиуоки», которыми пользовались американцы!
Вскочив в машину, я на предельной скорости поехал в район правительственных учреждений, но там оказалось совершенно спокойно. Затем отправился к площади Фербеллин, где находился штаб генерала бронетанковых войск Болбринкера, с которым я был знаком. Здесь улицы имели вид не столь мирный: широкий проспект, ведущий к площади, перегородили два огромных танка. Узнав меня, танкисты позволили проехать дальше. Становилось очевидным, что «мятеж» оказался менее серьезным, чем думалось Шелленбергу. Генерал Болбринкер немедленно принял меня. Он не был слюнтяем и сразу решительно потребовал от руководства распоряжений. По приказу главнокомандующего внутренними войсками он вызвал в Берлин бронетанковые части из Вюнсдорфа и сконцентрировал их возле своего штаба, чтобы находились под рукой. Теперь он ждал дальнейшего развития событий.
— Впредь, — заявил генерал, — я не собираюсь исполнять чьих-либо указаний, кроме инспектора бронетанковых войск, то есть буду подчиняться только лично генералу Гудериану. В этом хаосе сам дьявол не разберется. К примеру, требуют, чтобы я с помощью своих армейских частей взял под контроль берлинские казармы войск СС. Что вы об этом думаете, Скорцени?
— Поразительно! В данном случае речь идет отнюдь не об обычной войне. Думаю, следовать такому приказу безрассудно. Если желаете, мой генерал, я могу съездить к казармам на Лихтерфельде и посмотреть, что там происходит. Я позвоню вам прямо из казарм. На мой взгляд, прежде всего нам следует сохранять хладнокровие.
С видимым облегчением генерал принял мое предложение, и я уехал. В Лихтерфельде, в моих прежних казармах, все было тихо, хотя и резервный батальон, и другие подразделения находились в состоянии готовности. После короткой и содержательной беседы с генерал-лейтенантом, стоявшим во главе этих частей, я настойчиво просил его сохранять благоразумие, то есть воздерживаться от выполнения приказов, откуда бы они ни исходили. Потом я связался с генералом Болбринкером и сообщил, что войска СС не покинут своих казарм. Наконец, я соединился по телефону с Фолькерсамом, который доложил о прибытии нашей роты, и приказал ему взять на себя непосредственное руководство обороной штаба СС.
Только теперь я мог относительно спокойно подумать и оценить ситуацию. Откровенно говоря, отнюдь не все было понятно. По-видимому, приказ главнокомандующего внутренними войсками о приведении в состояние повышенной боевой готовности был отдан еще до полудня. А потом вследствие быстрого проведения крупномасштабных приготовлений, принятия различных мер и контрмер выявилась несогласованность отдельных деталей общего плана, кое-где возникла неразбериха. Так или иначе, сам «переворот» уже не казался мне сколь-нибудь опасным. Трагично другое: когда бронетанковые войска уже стояли, как говорится, «в ружье», войска СС (!) вообще не получили никаких указаний. В итоге им оставалось только самостоятельно добывать скудные сведения о том, кто на кого пошел с оружием в руках. Какой бы ребяческой ни выглядела попытка переворота, она не стала от этого менее преступной, ибо на востоке и на западе наши солдаты сражались уже с храбростью отчаяния. Ворочая в голове нерадостные мысли так и этак, я вдруг вспомнил, что генерал Штудент тоже должен находиться в Берлине, и довольно быстро добрался до Ванзее, одного из многочисленных озер возле города, на берегу которого расположился Главный штаб воздушно-десантных войск. Офицеры ничего не знали и не получали никаких инструкций. Генерал же этот вечер проводил у себя дома, в Лихтерфельде. Я вновь сел в машину, прихватив с собой адъютанта генерала, который понимал, что шеф даст ему немало распоряжений.
Тем временем опустилась ночь. К двум часам мы добрались до небольшой виллы, где застали поистине идиллическую картину. Облаченный в длинный домашний халат, генерал восседал на террасе и при свете настольной лампы изучал гору документов. Рядом с ним сидела за вышиванием жена. Я не мог не отметить комичность ситуации: вот один из высших военных чиновников Берлина отдыхает, развалясь в плетеном кресле, а в это время заговорщики преспокойно совершают государственный переворот.
Несмотря на поздний для визитов час, генерал принял меня очень любезно; несомненно, добрые отношения, установившиеся между нами за последние годы (в том числе и при разработке операции по освобождению Муссолини), не изменились. Едва я сказал, что приехал «по служебным делам», супруга генерала немедленно удалилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Шелленберг, ставший бригаденфюрером СС, сразу принял меня и сообщил некоторые подробности. По его словам, штаб переворота находился на Бендлерштрассе, иначе говоря, в министерстве внутренних войск (эти войска контролировали территорию Германии, Чехословакии, Польши, Эльзаса и прочие). Шелленберг был очень бледен и чрезвычайно встревожен. Буквально под его рукой на письменном столе лежал огромный револьвер.
— Ситуация неясна и чревата опасностями, — заключил он. — Во всяком случае, если они доберутся сюда, будем защищаться. Я уже раздал всем пистолеты-пулеметы. Не могли бы вы поскорее прислать из вашей команды специалиста по обороне зданий?
Но в суете я совершенно забыл предупредить свою группу. К несчастью, телефонная связь работала с перебоями. В конце концов мне удалось связаться с Фриденталем и вызвать капитана Фолькерсама.
— Немедленно объявите в батальоне тревогу. Капитан Фукер примет командование и будет действовать в соответствии с приказами, полученными от меня лично. Первую роту немедленно направить в штаб СС, где я сейчас и нахожусь. Вы вместе с аспирантом Остафелем, который нужен мне в качестве адъютанта, садитесь в бронеавтомобиль и на полной скорости мчитесь сюда.
Повесив трубку, я повернулся к Шелленбергу.
— По-моему, — сказал я, — следует разоружить ваших сотрудников: меня пронизывает страх, когда ваши чинуши при мне размахивают пистолетами. Именно так я и поступлю, ибо внутри этого склепа не стоит играть с оружием. Если же «они» появятся здесь до прибытия моей роты, вам лучше бежать, поскольку таким пистолетом вы не внушите им уважения к своей персоне.
Я предоставил ему бороться со своими сомнениями и вышел на улицу. С лихорадочным нетерпением я ждал Фолькерсама и Остафеля, которые, четко выполняя приказ, уже через полчаса показались вдали в облаке пыли. Я решил своими глазами посмотреть на происходящее в Берлине. Фолькерсам остался в штабе СС, и я пообещал время от времени выходить с ним на связь. Как жаль, что мы не имели в то время портативных радиопередатчиков «токиуоки», которыми пользовались американцы!
Вскочив в машину, я на предельной скорости поехал в район правительственных учреждений, но там оказалось совершенно спокойно. Затем отправился к площади Фербеллин, где находился штаб генерала бронетанковых войск Болбринкера, с которым я был знаком. Здесь улицы имели вид не столь мирный: широкий проспект, ведущий к площади, перегородили два огромных танка. Узнав меня, танкисты позволили проехать дальше. Становилось очевидным, что «мятеж» оказался менее серьезным, чем думалось Шелленбергу. Генерал Болбринкер немедленно принял меня. Он не был слюнтяем и сразу решительно потребовал от руководства распоряжений. По приказу главнокомандующего внутренними войсками он вызвал в Берлин бронетанковые части из Вюнсдорфа и сконцентрировал их возле своего штаба, чтобы находились под рукой. Теперь он ждал дальнейшего развития событий.
— Впредь, — заявил генерал, — я не собираюсь исполнять чьих-либо указаний, кроме инспектора бронетанковых войск, то есть буду подчиняться только лично генералу Гудериану. В этом хаосе сам дьявол не разберется. К примеру, требуют, чтобы я с помощью своих армейских частей взял под контроль берлинские казармы войск СС. Что вы об этом думаете, Скорцени?
— Поразительно! В данном случае речь идет отнюдь не об обычной войне. Думаю, следовать такому приказу безрассудно. Если желаете, мой генерал, я могу съездить к казармам на Лихтерфельде и посмотреть, что там происходит. Я позвоню вам прямо из казарм. На мой взгляд, прежде всего нам следует сохранять хладнокровие.
С видимым облегчением генерал принял мое предложение, и я уехал. В Лихтерфельде, в моих прежних казармах, все было тихо, хотя и резервный батальон, и другие подразделения находились в состоянии готовности. После короткой и содержательной беседы с генерал-лейтенантом, стоявшим во главе этих частей, я настойчиво просил его сохранять благоразумие, то есть воздерживаться от выполнения приказов, откуда бы они ни исходили. Потом я связался с генералом Болбринкером и сообщил, что войска СС не покинут своих казарм. Наконец, я соединился по телефону с Фолькерсамом, который доложил о прибытии нашей роты, и приказал ему взять на себя непосредственное руководство обороной штаба СС.
Только теперь я мог относительно спокойно подумать и оценить ситуацию. Откровенно говоря, отнюдь не все было понятно. По-видимому, приказ главнокомандующего внутренними войсками о приведении в состояние повышенной боевой готовности был отдан еще до полудня. А потом вследствие быстрого проведения крупномасштабных приготовлений, принятия различных мер и контрмер выявилась несогласованность отдельных деталей общего плана, кое-где возникла неразбериха. Так или иначе, сам «переворот» уже не казался мне сколь-нибудь опасным. Трагично другое: когда бронетанковые войска уже стояли, как говорится, «в ружье», войска СС (!) вообще не получили никаких указаний. В итоге им оставалось только самостоятельно добывать скудные сведения о том, кто на кого пошел с оружием в руках. Какой бы ребяческой ни выглядела попытка переворота, она не стала от этого менее преступной, ибо на востоке и на западе наши солдаты сражались уже с храбростью отчаяния. Ворочая в голове нерадостные мысли так и этак, я вдруг вспомнил, что генерал Штудент тоже должен находиться в Берлине, и довольно быстро добрался до Ванзее, одного из многочисленных озер возле города, на берегу которого расположился Главный штаб воздушно-десантных войск. Офицеры ничего не знали и не получали никаких инструкций. Генерал же этот вечер проводил у себя дома, в Лихтерфельде. Я вновь сел в машину, прихватив с собой адъютанта генерала, который понимал, что шеф даст ему немало распоряжений.
Тем временем опустилась ночь. К двум часам мы добрались до небольшой виллы, где застали поистине идиллическую картину. Облаченный в длинный домашний халат, генерал восседал на террасе и при свете настольной лампы изучал гору документов. Рядом с ним сидела за вышиванием жена. Я не мог не отметить комичность ситуации: вот один из высших военных чиновников Берлина отдыхает, развалясь в плетеном кресле, а в это время заговорщики преспокойно совершают государственный переворот.
Несмотря на поздний для визитов час, генерал принял меня очень любезно; несомненно, добрые отношения, установившиеся между нами за последние годы (в том числе и при разработке операции по освобождению Муссолини), не изменились. Едва я сказал, что приехал «по служебным делам», супруга генерала немедленно удалилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58