Мне хочется послать все к дьяволу. «Преподаватели» пытаются распределить этих добровольцев на три категории согласно уровню их знаний английского. И вот категория ј 1, включающая солдат, говорящих бегло и без акцента по-английски или, еще лучше, на американском сленге, никак не хочет разрастаться. Нам нужны в этой категории сотни людей, а мы в день едва находим одного или двух, которых можно туда зачислить.
Впрочем, я должен признаться, что и сам в английском не слишком силен. Какая жалость, что именно уроки английского я выбирал в школе, чтобы бузить! И однако теперь я пытаюсь наверстать упущенное и учусь вставлять время от времени хорошо закрученную фразу. И вот однажды знакомлюсь с молодым офицером-авиатором, который хочет быть зачислен в категорию ј 1. Я совершенно естественно задаю ему вопрос:
— Give me your story about your last duty, please (Расскажите мне, пожалуйста, о вашей службе в последней должности).
Бедный парень смущается, колеблется, а затем бросается напролом:
— Yes, Heir Oberstleutnant, I «became» my last order before five manths … Затем новые колебания, и вот он поспешно добавляет по-немецки:
— Если позволите, я объясню вам это на своем родном языке…
Ну вот! И такими придется довольствоваться! Нельзя же покрыть добровольца, который явно исполнен энтузиазма. Но такими подвигами, безусловно, не обманешь никакого американца, даже глухого!
Когда по истечении двух недель отбор добровольцев завершился, то результат оказался ужасен: в первой категории набралась всего-навсего дюжина людей, в основном бывших моряков, которые, впрочем, составляют и большую часть второй категории. Эта вторая, состоящая из людей, которые говорят более или менее бегло, насчитывает 30 — 40 человек. Третья категория (солдаты, которые могут «объясниться» на английском) — уже более многочисленна — примерно 150 человек. Категория ј4 состоит из парней, которые не до конца забыли то, чему их учили в школе, — их примерно двести. Остальные же знают только, как сказать «да» и «нет». Поэтому я вынужден создавать бригаду глухонемых, ибо, зачислив 120 лучших «лингвистов» в роту управления, я исчерпал их запас. Итак, нам придется присоединиться к обратившимся в бегство американским колоннам и при этом не разжимать зубов, как если бы глобальная катастрофа лишила нас дара речи. Чтобы хоть немного выправить эту плачевную ситуацию, мы посылаем людей из второй категории в школу переводчиков и в лагерь американских военнопленных. Но поскольку эти «курсы» длятся всего лишь неделю, то польза от них минимальна.
Что же до основной части моих солдат — людей, которые по-английски не понимают ни единого слова — то мы им просто вдалбливаем в голову несколько крепких ругательств Джи-Ай, вместе со значениями «Yes», «No», «O.K.». В дополнение к этому в течение всего дня мы им повторяем основные команды, используемые в американской армии. Вот и все, чем мы можем замаскировать нашу бригаду с точки зрения лингвистики.
Но все это бы еще ничего. Положение с нашим оснащением еще более катастрофично. Мы очень скоро понимаем, что никогда не получим американских танков в достаточном количестве. Наконец в день наступления мы становимся счастливыми обладателями двух танков «Шерманн». Вы не ослышались — двух танков, один из которых к тому же откажет, едва пройдя несколько километров.
Чтобы заменить недостающие американские танки, инспекция бронетанковых войск выделяет нам двенадцать немецких «Пантер». Мы их маскируем как можем, устанавливая вокруг пушек и башен листы железа, чтобы по крайней мере силуэтом они напоминали «Шерманн». Результат совершенно неудовлетворительный: наши танки не обманут никого, за исключением, может быть, совсем юных новобранцев, да и то лишь издали и в сумерках.
Впрочем, нам присылают десять американских и английских бронеавтомобилей. Мы ломаем голову, как использовать английские, — и это проблема неразрешимая, поскольку мы будем сражаться на участке, удерживаемом американцами. В конце концов сами английские машины освобождают нас от этой заботы — с первых же испытаний они безнадежно ломаются. У нас остаются четыре американские машины, и это вынуждает довершить наше оснащение германскими бронеавтомобилями.
Технические службы присылают нам также штук тридцать «джипов». Я же уверен, что наши войска на Западном фронте обладают значительным количеством этих машин. К несчастью, «владельцы» этих вездеходов испытывают непреодолимое отвращение к мысли о том, чтобы с ними расстаться. Поэтому они просто игнорируют приказ сдать машины. В конце концов мы утешаемся мыслью, что сумеем их себе найти на фронте в день наступления. Это та же неясная и обманчивая надежда, что повлияла и на решения нашего Верховного Командования при разработке этого наступления: наверху посчитали, что противник вынужден будет оставить огромные запасы бензина. Опасная иллюзия, которая оказалась роковой!
Что же до грузовиков, то нам дают пятнадцать американских машин и германские «форды», которые мы приказываем перекрасить в зеленый цвет. А в отношении вооружения дело обстоит совсем плохо. У нас ровно пятьдесят процентов необходимых нам американских винтовок плюс несколько противотанковых орудий и гранатометов, для которых у нас, однако, нет боеприпасов. Однажды мы все-таки получаем несколько вагонов американских боеприпасов, но на следующий день они взрываются. За исключением роты управления, все части получат, таким образом, немецкое оружие.
Но все это были ягодки, а цветочки начались, когда дело дошло до воинской формы. Между тем, это важнейший пункт, непременное условие, ибо неуставная форма сразу же привлечет внимание военной полиции. Однажды нам присылают огромное количество одежды, прямо кучей — но, увы, это форма английская. Затем нам привозят вагон шинелей, а это нас совсем не интересует, потому что американские солдаты носят исключительно полевые куртки. Наконец мы заполучаем все-таки эти самые куртки, но их украшает треугольник военнопленного! Для меня, командира бригады, и то удается раздобыть только один пуловер американской армии. Пуловер, и ничего более! Наконец после долгих ухищрений нам все-таки удается одеть наших людей более или менее подходящим образом, и в особенности роту управления. То, чего все-таки еще не хватает, мы добудем во время нашего продвижения, благодаря складам одежды, которые бегущий противник пожелает нам оставить.
Пока мы бьемся с этими трудностями, подполковник Хардик начал подготовку людей. Чтобы сохранить секретность, наше учебное поле было объявлено запретной зоной, где даже приостановили почтовую службу. Разумеется, по нашим частям гуляют самые невероятные слухи насчет цели этих таинственных приготовлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Впрочем, я должен признаться, что и сам в английском не слишком силен. Какая жалость, что именно уроки английского я выбирал в школе, чтобы бузить! И однако теперь я пытаюсь наверстать упущенное и учусь вставлять время от времени хорошо закрученную фразу. И вот однажды знакомлюсь с молодым офицером-авиатором, который хочет быть зачислен в категорию ј 1. Я совершенно естественно задаю ему вопрос:
— Give me your story about your last duty, please (Расскажите мне, пожалуйста, о вашей службе в последней должности).
Бедный парень смущается, колеблется, а затем бросается напролом:
— Yes, Heir Oberstleutnant, I «became» my last order before five manths … Затем новые колебания, и вот он поспешно добавляет по-немецки:
— Если позволите, я объясню вам это на своем родном языке…
Ну вот! И такими придется довольствоваться! Нельзя же покрыть добровольца, который явно исполнен энтузиазма. Но такими подвигами, безусловно, не обманешь никакого американца, даже глухого!
Когда по истечении двух недель отбор добровольцев завершился, то результат оказался ужасен: в первой категории набралась всего-навсего дюжина людей, в основном бывших моряков, которые, впрочем, составляют и большую часть второй категории. Эта вторая, состоящая из людей, которые говорят более или менее бегло, насчитывает 30 — 40 человек. Третья категория (солдаты, которые могут «объясниться» на английском) — уже более многочисленна — примерно 150 человек. Категория ј4 состоит из парней, которые не до конца забыли то, чему их учили в школе, — их примерно двести. Остальные же знают только, как сказать «да» и «нет». Поэтому я вынужден создавать бригаду глухонемых, ибо, зачислив 120 лучших «лингвистов» в роту управления, я исчерпал их запас. Итак, нам придется присоединиться к обратившимся в бегство американским колоннам и при этом не разжимать зубов, как если бы глобальная катастрофа лишила нас дара речи. Чтобы хоть немного выправить эту плачевную ситуацию, мы посылаем людей из второй категории в школу переводчиков и в лагерь американских военнопленных. Но поскольку эти «курсы» длятся всего лишь неделю, то польза от них минимальна.
Что же до основной части моих солдат — людей, которые по-английски не понимают ни единого слова — то мы им просто вдалбливаем в голову несколько крепких ругательств Джи-Ай, вместе со значениями «Yes», «No», «O.K.». В дополнение к этому в течение всего дня мы им повторяем основные команды, используемые в американской армии. Вот и все, чем мы можем замаскировать нашу бригаду с точки зрения лингвистики.
Но все это бы еще ничего. Положение с нашим оснащением еще более катастрофично. Мы очень скоро понимаем, что никогда не получим американских танков в достаточном количестве. Наконец в день наступления мы становимся счастливыми обладателями двух танков «Шерманн». Вы не ослышались — двух танков, один из которых к тому же откажет, едва пройдя несколько километров.
Чтобы заменить недостающие американские танки, инспекция бронетанковых войск выделяет нам двенадцать немецких «Пантер». Мы их маскируем как можем, устанавливая вокруг пушек и башен листы железа, чтобы по крайней мере силуэтом они напоминали «Шерманн». Результат совершенно неудовлетворительный: наши танки не обманут никого, за исключением, может быть, совсем юных новобранцев, да и то лишь издали и в сумерках.
Впрочем, нам присылают десять американских и английских бронеавтомобилей. Мы ломаем голову, как использовать английские, — и это проблема неразрешимая, поскольку мы будем сражаться на участке, удерживаемом американцами. В конце концов сами английские машины освобождают нас от этой заботы — с первых же испытаний они безнадежно ломаются. У нас остаются четыре американские машины, и это вынуждает довершить наше оснащение германскими бронеавтомобилями.
Технические службы присылают нам также штук тридцать «джипов». Я же уверен, что наши войска на Западном фронте обладают значительным количеством этих машин. К несчастью, «владельцы» этих вездеходов испытывают непреодолимое отвращение к мысли о том, чтобы с ними расстаться. Поэтому они просто игнорируют приказ сдать машины. В конце концов мы утешаемся мыслью, что сумеем их себе найти на фронте в день наступления. Это та же неясная и обманчивая надежда, что повлияла и на решения нашего Верховного Командования при разработке этого наступления: наверху посчитали, что противник вынужден будет оставить огромные запасы бензина. Опасная иллюзия, которая оказалась роковой!
Что же до грузовиков, то нам дают пятнадцать американских машин и германские «форды», которые мы приказываем перекрасить в зеленый цвет. А в отношении вооружения дело обстоит совсем плохо. У нас ровно пятьдесят процентов необходимых нам американских винтовок плюс несколько противотанковых орудий и гранатометов, для которых у нас, однако, нет боеприпасов. Однажды мы все-таки получаем несколько вагонов американских боеприпасов, но на следующий день они взрываются. За исключением роты управления, все части получат, таким образом, немецкое оружие.
Но все это были ягодки, а цветочки начались, когда дело дошло до воинской формы. Между тем, это важнейший пункт, непременное условие, ибо неуставная форма сразу же привлечет внимание военной полиции. Однажды нам присылают огромное количество одежды, прямо кучей — но, увы, это форма английская. Затем нам привозят вагон шинелей, а это нас совсем не интересует, потому что американские солдаты носят исключительно полевые куртки. Наконец мы заполучаем все-таки эти самые куртки, но их украшает треугольник военнопленного! Для меня, командира бригады, и то удается раздобыть только один пуловер американской армии. Пуловер, и ничего более! Наконец после долгих ухищрений нам все-таки удается одеть наших людей более или менее подходящим образом, и в особенности роту управления. То, чего все-таки еще не хватает, мы добудем во время нашего продвижения, благодаря складам одежды, которые бегущий противник пожелает нам оставить.
Пока мы бьемся с этими трудностями, подполковник Хардик начал подготовку людей. Чтобы сохранить секретность, наше учебное поле было объявлено запретной зоной, где даже приостановили почтовую службу. Разумеется, по нашим частям гуляют самые невероятные слухи насчет цели этих таинственных приготовлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58