А служба эта — чекистская работа в военную пору — не сулила «лёгкого хлеба» даже в далёком тылу. Это был тот же фронт. Только невидимый. Но такой же огромный и все время увеличивающийся.
Достаточно сказать, что по сравнению с 1939 годом заброска вражеской агентуры в наш тыл выросла: в 1941 году — в 14 раз, в 1942 — в 31, а ещё через год — в 43 раза. Только в течение второго года войны специальные курсы и школы немецко-фашистской разведки выпустили более семи тысяч вышколенных, отлично обученных шпионов и около двух с половиной тысяч шпионов-диверсантов и радистов. Одно только гитлеровское разведывательное подразделение «абверкоманда 104» в течение неполного года перебросило в тылы Красной Армии 150 групп шпионов и диверсантов, численностью от трех до десяти человек в каждой .
А кто мог с достоверной точностью знать, сколько таких подразделений и таких школ существует и действует на всей территории оккупированной немцами Европы? Не случайно же Гитлер уверял, что он будет вести войну особыми методами — методами тотальных диверсий, тотального шпионажа и тотальных подрывных действий. Кровавый «фюрер» и сам верил, и не уставал заверять своих сообщников в том, что взорвёт Советский Союз изнутри, что его агенты будут сеять у нас страх и смерть, что все наши крупные промышленные объекты и электростанции будут взорваны.
Но наша партия, наш народ, а вместе с ним и мы, чекисты, не испугались. Мы знали, как надо бороться с врагом, и эта борьба не ослабевала ни на минуту.
Велась она и в далёком от фронта Омске.
Ещё до начала войны в Ульяновском районе, новой для меня области, недалеко от областного центра поселился направленный сюда из Москвы подданный Чехословацкого государства немец Карл Бренер. Из документов, да и из рассказов самого Бренера было известно, что он участвовал в первой империалистической войне и в 1915 году попал в плен к русским. В плену пробыл три года, жил в Оренбургской губернии, а когда после Октябрьской революции военнопленные из чехословацкого корпуса подняли контрреволюционный мятеж, Бренер вместе с ними прошёл весь путь от Урала до Дальнего Востока и кружным океанским путём вернулся на родину, в Чехословакию.
Там он и жил. Работал на лесопильном заводе, но, по признанию Бренера, душа его оставалась в России.
Беспокойная эта «душа» позвала несчастного страдальца к себе, и в тридцатых годах он попытался через Румынию пробраться в Советский Союз. Попытка не удалась. Последовали арест, тюрьма, вторичное возвращение в Чехословакию, в Судетскую область…
Что ж, покориться? Нет! И Карл Бренер выступает против официальных властей, участвует в открытой антиправительственной демонстрации. Угроза неминуемого ареста гонит его из родных мест, на этот раз в Польшу. Знание русского языка помогает выдать себя за военнопленного, на долгие годы застрявшего за границей. У бедняги единственная просьба: помогите пробраться в Советский Союз, где его ждут не дождутся родственники.
У властей буржуазной Польши одна забота: лишь бы поскорее избавиться от свалившегося на их голову «москаля»… При переходе нашей границы Карла Бренера задерживает советский пограничный патруль.
Опять арест, опять допросы. И почти такие же, как недавно в Польше, лишь с очень незначительной разницей ответы. Да, он действительно бывший военнопленный, но не русский, каким представлялся полякам, а немец чехословацкого происхождения и хочет жить в России, где у него много знакомых и близких друзей. Из России пришлось уехать, потому что насильно зачислили в чехословацкий корпус и увезли в Судеты. По дороге на Дальний Восток видел кровавые бесчинства белогвардейцев, японских и американских оккупантов и с той поры жгучей ненавистью возненавидел их. За участие в антиправительственной демонстрации подлежал аресту и это ускорило бегство из Чехословакии, усилило стремление вернуться в Советский Союз.
Вернуться назад? Ни в коем случае! Поехать в Германию? Тоже нет. Там у власти фашисты, а значит честного человека ждёт неминуемая смерть.
Так показывал допрашиваемый. Каких-либо данных подозревать Карла Бренера во враждебных намерениях, тогда не было. Кончилось тем, что очередному немецкому эмигранту-антифашисту разрешили поселиться в пригороде Омска. Не только поселиться, но и жить, как жили до войны все советские люди.
Карл Бренер именно так и жил: вступил в колхоз, обзавёлся семьёй, работал на радость себе и другим, и несколько раз с восторгом писал обо всем этом родственникам, оставшимся горевать в далёкой, навеки чужой для него Чехословакии…
Естественно, что у Карла и на новом месте, в Сибири, появились знакомые и друзья. Ганс Гебауэр, тоже немец, продавец одного из омских скупочных магазинов… Карл Ведау, сборщик утильсырья, частенько разъезжающий по командировкам, в том числе и в Москву… Солидные люди, в летах, ни разу не замеченные ни в чем предосудительном.
Ну кто же может запретить немецкому эмигранту Карлу Бренеру дружить с такими же хорошими немцами, потомками стародавних немецких колонистов?
И вдруг, незадолго до начала войны, с Карлом Бренером происходит разительная перемена.
Оказывается, он никогда не рвался в Россию, ни капельки не симпатизировал Советской власти. Наоборот, уговаривал кое-кого из приятелей-немцев, «пока не поздно», уехать в Германию. «Пока не поздно», — значит, пока не началась война. Тогда уехать будет невозможно. Зачем же он приехал сюда? Да вовсе не думал приезжать, привезли насильно, как насильно загнали и в колхоз! И будь его, Карла Бренера, воля, он давным-давно возвратился бы в свой горячо любимый «фатерлянд».
— С каких пор появилось у вас такое намерение? — спросили у Бренера на допросе.
— С тех пор, как перешёл границу. В Советском Союзе я считал себя временным жильцом.
Но это ещё не все.
В одной из предвоенных поездок в Москву омский сборщик утильсырья Карл Ведау недалеко от германского посольства потерял письмо, в тот же день попавшее в руки чекистов. Хотя под письмом и не было подписи, установить его автора не составляло большого труда. Им оказался «антифашист» Карл Бренер, сообщавший своим хозяевам из посольства данные об экономическом положении некоторых сибирских колхозов, о настроениях колхозников, о впечатлении, оставшемся у автора после личной встречи с кем-то из ответственных немецко-фашистских дипломатов. Заканчивалось письмо изъявлениями горячей благодарности за финансовую помощь, которую этот дипломат оказал готовому к дальнейшим услугам «антифашисту».
И снова вопрос в упор:
— Когда и зачем вы ездили в Москву?
Карл Бренер уже знал о потере его письма, как знал и то, что перед самым началом войны Карл Ведау со всей своей семьёй уехал в Германию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82