Вскоре в район выехала оперативная группа чекистов. Не было ничего удивительного, что за одним столом с ними, во время обеда в столовой, оказался и их знакомый столичный «журналист». А когда в столовую вошёл Владимир Новиков, «журналист» приветливо поздоровался с ним и пригласил к своему столу. Парень уселся на стул, пристроив на коленях потрёпанный, туго набитый портфель. Беседа с минчанами текла оживлённо, весело. Подошла пора расплачиваться за обед. Доставая деньги из кармана, Новиков лишь на минуту положил портфель на край стола. Непредвиденное произошло мгновенно. «Журналист» случайно потянул за угол скатерти, портфель упал, раскрылся и из него вывалились какие-то бумаги.
На полу оказались газеты, журналы и среди них два заклеенных конверта с адресами.
Пришлось молодому человеку продолжить приятно начавшуюся беседу в районном отделении госбезопасности. Поняв, кем является «журналист», Владимир Новиков без всякого сопротивления отдал Григорию Ивановичу третье, ещё не запечатанное письмо и признался, что его родственник, Николай Неверов, велел сегодня же отнести все эти три послания на почту. Кстати, третье письмо предназначалось для отправки в Соединённые Штаты Америки. Обливая грязью Советский Союз и Коммунистическую партию, Николай Неверов пел в этом письме дифирамбы американскому образу жизни.
Неожиданный арест настолько подействовал на Новикова, что он без утайки рассказал, как обрабатывал его Неверов. Как смаковал антисоветские анекдоты, приучал недалёкого парня слушать враждебные радиопередачи из-за границы и постепенно подчинял своей воле.
— Вы теперь понимаете, на какое преступление толкнул вас родственник? — спросил Григорий Иванович.
— Понимаю. Я никогда ему этого не прощу. Если бы я только мог…
— Вы можете нам помочь и этим искупить свою вину. Согласны?
— Я сделаю все, что нужно.
Через несколько дней Новиков сообщил, что Неверов решил уехать. Анонимщик подготовил для себя паспорт, военный билет и трудовую книжку на имя Клима Петровича Павлова, заменив на них фотографии владельца своими.
Перед отъездом с Украины Неверов был в гостях у знакомых и после изрядной выпивки перед уходом выкрал документы из кармана висевшего на стуле пиджака К.П.Павлова, уроженца Воронежской области. Заменить на них фотокарточки для Неверова не составляло большого труда. В этом деле он уже имел большой опыт.
Кроме документов беглец брал с собой пистолет. Подготовил и соответствующую одежду: гимнастёрку, солдатскую фуражку, шинель. Было известно, что поедет он или в Витебскую область, или в Прибалтику, где попытается устроиться лесником. Деньги на дорогу дают мать и деревенский священник.
В тот день, когда мнимый Клим Петрович Павлов отправился на вокзал, Владимир Новиков помог сотрудникам оперативной группы опознать его. При задержании преступник пытался отстреливаться, но был арестован. Вскоре Неверов-Иванов-Неряхин-Шевцов, он же Павлов, предстал перед судом.
Некоторые, подобные Неверову, злопыхатели кое-где ещё продолжают бродить по нашей земле. Иногда можно встретить среди них предателей с дореволюционным стажем. Провокаторов, выдававших царской охранке борцов за великое дело рабочего класса.
С делом бухгалтера завода «Автотрактородеталь» Остапченко, уроженцем бывшей Харьковской губернии, мне довелось познакомиться ещё в Омске. Человек этот обратил на себя внимание тем, что старался нигде долго не задерживаться. Оставив семью в Харькове, кочевал из города в город один. С Украины уехал в Душанбе, оттуда — на Дальний Восток, потом — в Восточную Сибирь, наконец — в Омск. Уехав с Украины после революции, Остапченко ни разу не был в Европейской части Советского Союза.
Почему? Что вынуждало его жить вдали от семьи и детей?
Ответ на этот вопрос был получен из Харькова.
Отец Остапченко, работавший до революции продавцом в казённой лавке, считался нечистым на руку: трудно ли сорвать лишнее с загулявшегося или несообразительного покупателя.
Таким же хапугой он воспитал и сына.
Он, однако, предпочёл заниматься другими делами, а какими, в ту пору никто не знал. Только в дни Февральской революции стало известно, что сынок кабатчика подался в партию эсеров, стал Степановым и даже был выдвинут эсерами в члены президиума Житомирского Совета рабочих и солдатских депутатов, достиг поста заместителя председателя продовольственной управы.
Но в первой половине 1917 года в газете «Южный край» появился список провокаторов царской охранки, в котором фигурировала и фамилия Степанова. А через некоторое время житомирская газета «Волынь» сообщила, что Степанов и Остапченко — одно и то же лицо. Эсеры всполошились: провокаторы выдали охранке многих членов их партии.
Степанов был арестован и направлен в харьковскую тюрьму, где и пробыл до самой Октябрьской революции.
А потом исчез. Как это могло произойти? Возможно, что он был освобождён и, чувствуя за собой вину, скрылся.
Нужно было уточнить.
Справка из Центрального государственного архива революции дала полное представление о Степанове как о провокаторе и агенте царской охранки.
Секретный сотрудник харьковского районного охранного отделения Степанов-Остапченко работал под кличкой «Авиатор» с 1911 года и получал жалованье 70 рублей в месяц. Через год по особому ходатайству ему было добавлено ещё 20 рублей.
За что же «Авиатор» получал столь значительное по тем временам вознаграждение?
На этот вопрос справка с документальной точностью отвечала, что «Авиатор» был активным агентом охранки, провоцировал рабочих на антиправительственные высказывания и выступления, заканчивавшиеся арестами. Кроме того, как квалифицированный агент, «Авиатор» регулярно информировал охранку о деятельности харьковской эсеровской организации и тем самым помог ликвидировать её. Он выдал охранке скрывавшегося члена этой организации Н.Архипова, сообщил адрес, по которому харьковские эсеры поддерживали связь со своим центральным комитетом, указал на связи харьковчан с их парижской группой и т.д.
Не мудрено, что охранка считала «Авиатора» ценнейшим агентом и всячески охраняла его от привала. И вот теперь, через столько лет, «Авиатор»-Степанов-Остапченко показывал: «Я скрывал от всех, от детей, родных и знакомых о бывшем на мне пятне грязи. Сил не хватало признаться перед окружающими, и я долго нигде не бывал. Я боялся, что меня узнают и кто-нибудь из знакомых крикнет: „Провокатор!“
Его судили как агента царской охранки и провокатора.
Не простил народ и другому провокатору, тоже агенту царской охранки, разоблачённому нами в Омске. Все началось с проверки биографии человека без рода и племени, в военное время попавшего из прифронтовой полосы в глубокий тыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82