Стало тоскливо и противно. Но майка и джинсы были еще сырые, кроссовки и носки надевать лень. «А выпить здесь нет? — подумал Котов. — В конце концов, могли бы за мои труды бутылку поставить…»
— Правильно подводишь, — одобрил Шамбалдыга, — сперва отвращение, грязь, тоска — а потом спиртяшка!
— А как мы ему бутылку перебросим? — спросил Тютюка.
— Можно, конечно, как и Сутолокиной. Но здесь нужно его и девок немного огорошить. Врубай программу «Исполнение желаний», безотказная штука.
— Прошла программа! — доложил Тютюка.
— Есть результирующая идея?
— РИ отсутствует.
— Как отсутствует, только что была, понимаешь… Дай короткий на побуждение РИ.
— Есть короткий!
… Котов зажмурил глаза, откинулся в кресле и вдруг отчетливо представил себе, что если он откроет глаза, то увидит на журнальном столике бутылку настоящего коньяка, не липового, а доподлинно французского «Наполеона»…
— РИ перешла предел исполнения! — отметил Тютюка. — Принято!
… Котов открыл глаза и увидел. Да, это был «Наполеон», низкорослая пузатенькая бутылка из темного стекла. «Ерунда, — подумал Владислав, — она здесь и раньше была. Мне почудилось, что ее не было».
Он опять закрыл глаза. Отчетливо припомнился аромат и вкус «Наполеона». Хорошо бы еще тарелочку с тонко нарезанным лимоном и коробку швейцарского шоколада…
Котов открыл глаза. Потом сразу закрыл, потому что не поверил увиденному. Рюмки, тарелка с ломтиками лимона, шоколад… «Сейчас открою, и. ничего не будет!» — решил Котов. Действительно, на столе ничего не было. Остался только легкий, еще не улетучившийся запах лимонов. Котов, несмотря на то что ничего не увидел, сильно сомневался, что коньяк, лимоны и шоколад были галлюцинацией. «Нет, тут что-то не так! А ну…»
На сей раз он нарочно не закрыл глаза, а потому едва пожелал, чтобы все появилось вновь, как его ослепила яркая вспышка. Сразу после этого он увидел прежний натюрморт. Сердце у Котова забилось, ведь он был все-таки немного ученым, а потому не мог равнодушно пройти мимо необъяснимого явления. «Так, только спокойно! Первое: возможно самовнушение. Самое простое объяснение. Надо попробовать на вкус, если это галлюцинация, то конфету я съесть не смогу».
Однако конфета из прекрасного швейцарского шоколада вполне приятно съелась. «Нет, — рассуждал Владислав, — это не может быть галлюцинацией. А если пожелать что-то еще? Например, то, чего никогда не видел? Что-нибудь такое, что знаю только по названию. Трюфели? Омары? Устрицы в белом вине? Страсбургский пирог?»
Котов вспомнил еще целую кучу разных блюд, а потом подумал: «Это все из области гастрономии. Фантазии на тему стола, это все одно и то же направление. Может, у меня какая-нибудь тематическая галлюцинация? Хрена ли я в них понимаю, ведь я же не психиатр! Надо попробовать что-то из другой оперы. Например, что-то несъедобное. Какую-нибудь старинную вещь, встречавшуюся в книгах. Скажем, карманные часы „Павел Буре“, серебряные, с крышкой и с цепочкой? Нет, такие мог видеть в кино. А может, монету? Тоже плохо, бывал на выставках, видел фото. Стоп! Точно помню, что ни разу не видел ни одной керенки. Никогда и нигде. Ну-ка, подать сюда сорок рублей керенками!»
Вновь резанула по глазам яркая вспышка, и Котов увидел на краю стола маленький, примерно пять на шесть сантиметров, прямоугольный листочек бумаги. Котов взял его в руку, рассмотрел, удивился… На одной стороне листка блекло-красным по линяло-зеленым узорам было оттиснуто: «Казначейски знакъ 40 руб.». Имелся ощипанного вида двуглавый орел без корон, скипетра и державы, примерно такой, какого хотели было поначалу предложить в постсоветский герб России. По обе стороны орла было еще два раза оттиснуто: «40 рублей», а ниже шла белым по красному надпись прописью: «Сорокъ рублей». Наконец, в гамом низу листочка было отпечатано: «Обязателенъ къ обращенiю наравнЬ съ кредитными билетами». На обороте узоры были другие, но тоже линяло-зеленые, а поверх них — блекло-красная виньетка, в четырех углах которой стояло: «40», посередине, в верхней половине — «РУБ 40 ЛЕЙ», а в нижней — «ПоддЬлка преслЬдуется закономъ».
Повертев в руках керенку, Котов сунул ее под бутылку. Нет, он никогда не видел керенок, ни на картинках, ни в кино, ни в музеях. Во всяком случае, припомнить такого факта Котов не мог. Он даже не знал, что керенки выпускались такими квиточками по сорок рублей. Думал увидеть четыре десятки.
И вообще, в мозгу у него был совсем другой образ керенки, который как-то подсознательно сложился: нечто вроде смеси советского рубля и украинского купона. А этакой бумажонки, вроде крупной почтовой марки, он себе не представлял.
«Нет, не похоже. Я слишком здраво и логически мыслю, чтобы находиться в состоянии галлюцинации, — убедил себя Котов. — Тут что-то иное. Какой-то скрытый экстрасенсорный эффект? А может, просто сон, вроде того, что я видел с Таней, чаепитием, какими-то бандитами…»
Котов ущипнул себя за мочку уха. Ничего не исчезло. «Без сомнения, это аномальное явление! Возможно, какая-то зона, реагирующая на мои телепатограммы? А может — контакт с инопланетянами? Или с каким-то иным миром? А что, если спросить их, кто они?..»
— Объект на связи, — доложила «тарелка», — включился в телепатический диапазон.
— Ну что, поговорить с ним? — спросил Тютюка.
— А товарищ Шамбалдыга такой приказ давал, стажер? Не давал. Значит, не надо. Мы ведь, понимаешь ли, не доставщики какие-нибудь. Мы, сынок, предобработчики. У нас и задачи другие, и методика. Котов — мужик умный, его не проведешь… Креститься начнет — ну, тогда объявим, что инопланетяне, а если обойдется, то и нам не след высовываться.
Креститься Котов не собирался. Во-первых, потому, что не имел такой привычки, а во-вторых, потому, что точно не знал, как это делается. Он знал, что надо сперва коснуться лба, потом — груди, но вот какого плеча касаться потом, правого или левого, — не знал.
Он сидел перед столиком и думал, пытаясь доискаться причин явления, но все версии были слишком расплывчаты. «Что мы имеем? Реализацию желаний — раз и материализацию предметов — два. Больше ничего фантастического. Первое: желание есть информация. Некто или нечто принимает мою информацию, которую я телепатическим или иным, неизученным и неизвестным науке способом ему посылаю. Обратная связь — материализуется предмет. Из чего? Допустим, из воздуха, в котором есть и азот, и кислород, и углерод, и водород, и микроэлементов всяких хватает. Некто или нечто обладает возможностью формировать предметы из рассеянных атомов или молекул под воздействием полей неизвестной природы. Вероятно, требуется большая энергия. Можно было бы и подсчитать, хотя бы грубо…»
Котов заинтересовался, что будет, если он пожелает не предмет, а что-нибудь иное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Правильно подводишь, — одобрил Шамбалдыга, — сперва отвращение, грязь, тоска — а потом спиртяшка!
— А как мы ему бутылку перебросим? — спросил Тютюка.
— Можно, конечно, как и Сутолокиной. Но здесь нужно его и девок немного огорошить. Врубай программу «Исполнение желаний», безотказная штука.
— Прошла программа! — доложил Тютюка.
— Есть результирующая идея?
— РИ отсутствует.
— Как отсутствует, только что была, понимаешь… Дай короткий на побуждение РИ.
— Есть короткий!
… Котов зажмурил глаза, откинулся в кресле и вдруг отчетливо представил себе, что если он откроет глаза, то увидит на журнальном столике бутылку настоящего коньяка, не липового, а доподлинно французского «Наполеона»…
— РИ перешла предел исполнения! — отметил Тютюка. — Принято!
… Котов открыл глаза и увидел. Да, это был «Наполеон», низкорослая пузатенькая бутылка из темного стекла. «Ерунда, — подумал Владислав, — она здесь и раньше была. Мне почудилось, что ее не было».
Он опять закрыл глаза. Отчетливо припомнился аромат и вкус «Наполеона». Хорошо бы еще тарелочку с тонко нарезанным лимоном и коробку швейцарского шоколада…
Котов открыл глаза. Потом сразу закрыл, потому что не поверил увиденному. Рюмки, тарелка с ломтиками лимона, шоколад… «Сейчас открою, и. ничего не будет!» — решил Котов. Действительно, на столе ничего не было. Остался только легкий, еще не улетучившийся запах лимонов. Котов, несмотря на то что ничего не увидел, сильно сомневался, что коньяк, лимоны и шоколад были галлюцинацией. «Нет, тут что-то не так! А ну…»
На сей раз он нарочно не закрыл глаза, а потому едва пожелал, чтобы все появилось вновь, как его ослепила яркая вспышка. Сразу после этого он увидел прежний натюрморт. Сердце у Котова забилось, ведь он был все-таки немного ученым, а потому не мог равнодушно пройти мимо необъяснимого явления. «Так, только спокойно! Первое: возможно самовнушение. Самое простое объяснение. Надо попробовать на вкус, если это галлюцинация, то конфету я съесть не смогу».
Однако конфета из прекрасного швейцарского шоколада вполне приятно съелась. «Нет, — рассуждал Владислав, — это не может быть галлюцинацией. А если пожелать что-то еще? Например, то, чего никогда не видел? Что-нибудь такое, что знаю только по названию. Трюфели? Омары? Устрицы в белом вине? Страсбургский пирог?»
Котов вспомнил еще целую кучу разных блюд, а потом подумал: «Это все из области гастрономии. Фантазии на тему стола, это все одно и то же направление. Может, у меня какая-нибудь тематическая галлюцинация? Хрена ли я в них понимаю, ведь я же не психиатр! Надо попробовать что-то из другой оперы. Например, что-то несъедобное. Какую-нибудь старинную вещь, встречавшуюся в книгах. Скажем, карманные часы „Павел Буре“, серебряные, с крышкой и с цепочкой? Нет, такие мог видеть в кино. А может, монету? Тоже плохо, бывал на выставках, видел фото. Стоп! Точно помню, что ни разу не видел ни одной керенки. Никогда и нигде. Ну-ка, подать сюда сорок рублей керенками!»
Вновь резанула по глазам яркая вспышка, и Котов увидел на краю стола маленький, примерно пять на шесть сантиметров, прямоугольный листочек бумаги. Котов взял его в руку, рассмотрел, удивился… На одной стороне листка блекло-красным по линяло-зеленым узорам было оттиснуто: «Казначейски знакъ 40 руб.». Имелся ощипанного вида двуглавый орел без корон, скипетра и державы, примерно такой, какого хотели было поначалу предложить в постсоветский герб России. По обе стороны орла было еще два раза оттиснуто: «40 рублей», а ниже шла белым по красному надпись прописью: «Сорокъ рублей». Наконец, в гамом низу листочка было отпечатано: «Обязателенъ къ обращенiю наравнЬ съ кредитными билетами». На обороте узоры были другие, но тоже линяло-зеленые, а поверх них — блекло-красная виньетка, в четырех углах которой стояло: «40», посередине, в верхней половине — «РУБ 40 ЛЕЙ», а в нижней — «ПоддЬлка преслЬдуется закономъ».
Повертев в руках керенку, Котов сунул ее под бутылку. Нет, он никогда не видел керенок, ни на картинках, ни в кино, ни в музеях. Во всяком случае, припомнить такого факта Котов не мог. Он даже не знал, что керенки выпускались такими квиточками по сорок рублей. Думал увидеть четыре десятки.
И вообще, в мозгу у него был совсем другой образ керенки, который как-то подсознательно сложился: нечто вроде смеси советского рубля и украинского купона. А этакой бумажонки, вроде крупной почтовой марки, он себе не представлял.
«Нет, не похоже. Я слишком здраво и логически мыслю, чтобы находиться в состоянии галлюцинации, — убедил себя Котов. — Тут что-то иное. Какой-то скрытый экстрасенсорный эффект? А может, просто сон, вроде того, что я видел с Таней, чаепитием, какими-то бандитами…»
Котов ущипнул себя за мочку уха. Ничего не исчезло. «Без сомнения, это аномальное явление! Возможно, какая-то зона, реагирующая на мои телепатограммы? А может — контакт с инопланетянами? Или с каким-то иным миром? А что, если спросить их, кто они?..»
— Объект на связи, — доложила «тарелка», — включился в телепатический диапазон.
— Ну что, поговорить с ним? — спросил Тютюка.
— А товарищ Шамбалдыга такой приказ давал, стажер? Не давал. Значит, не надо. Мы ведь, понимаешь ли, не доставщики какие-нибудь. Мы, сынок, предобработчики. У нас и задачи другие, и методика. Котов — мужик умный, его не проведешь… Креститься начнет — ну, тогда объявим, что инопланетяне, а если обойдется, то и нам не след высовываться.
Креститься Котов не собирался. Во-первых, потому, что не имел такой привычки, а во-вторых, потому, что точно не знал, как это делается. Он знал, что надо сперва коснуться лба, потом — груди, но вот какого плеча касаться потом, правого или левого, — не знал.
Он сидел перед столиком и думал, пытаясь доискаться причин явления, но все версии были слишком расплывчаты. «Что мы имеем? Реализацию желаний — раз и материализацию предметов — два. Больше ничего фантастического. Первое: желание есть информация. Некто или нечто принимает мою информацию, которую я телепатическим или иным, неизученным и неизвестным науке способом ему посылаю. Обратная связь — материализуется предмет. Из чего? Допустим, из воздуха, в котором есть и азот, и кислород, и углерод, и водород, и микроэлементов всяких хватает. Некто или нечто обладает возможностью формировать предметы из рассеянных атомов или молекул под воздействием полей неизвестной природы. Вероятно, требуется большая энергия. Можно было бы и подсчитать, хотя бы грубо…»
Котов заинтересовался, что будет, если он пожелает не предмет, а что-нибудь иное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80