Что же вчера было-то, думала она, пытаясь припомнить детали своей безобразной пьянки со старинной школьной подругой Веркой Волгиной. Как ни странно, похмелья не было, если не считать сухости во рту и этой большой черной дыры в воспоминаниях. Кажется, мы договорились набить кому-то рыло...
Из прихожей доносился бодрый голос Верки, диктовавшей кому-то — по всей вероятности, таинственному Славику, уже успевшему вернуться с разборки, — Катин адрес. Катя повернула голову — рядом с ней на тахте лежала вторая подушка, перепачканная Веркиной помадой. Ну ясно, подумала Катя, не в кресле же она ночевала... Тем не менее, что-то подсказывало ей, что дело не только в этом. Приподняв одеяло, она обнаружила у себя на груди следы той же помады, которой была измазана подушка. Ага, и на животе тоже. Так...
Губы казались припухшими, а во всем теле чувствовалась странная легкость и в то же время какая-то наполненность. Кате было знакомо это ощущение. Ай-яй-яй, сказала она себе, и что теперь будет?
Верка в прихожей брякнула трубкой и заглянула в комнату.
Она была уже одета и подмалевана. В руке она держала свой роскошный кожаный плащ.
— Слушай, — без предисловия спросила она, — ты не помнишь, чего это мы вчера с моим плащом делали?
Катя села в постели, прикрывая грудь одеялом — ей почему-то не хотелось, чтобы Верка увидела у нее на груди свою помаду.
— С плащом? — переспросила она, пытаясь собраться с мыслями. — А что с твоим плащом?
Верка молча продемонстрировала ей полу, в которой не хватало изрядного куска, и искромсанный рукав. Катя некоторое время тупо созерцала это кошмарное зрелище и вдруг всплеснула руками.
— Ой, Волгина... Я, кажется, вспомнила.
— Ну?
— Мы из него... ой, Верка... мы же из него заплатки делали!
— Какие еще заплатки?
— Ну помнишь, я тебе рассказывала, как из машины сиганула? Джинсы я об асфальт в клочья порвала. А ты говоришь: ерунда, подруга, сейчас починим, и ножницами — р-раз!
— Р-раз, — упавшим голосом повторила Верка. — Вот те раз. Заплатки, говоришь?
Катя кивнула.
— На джинсы?
Катя снова мотнула головой.
— Джинсы-то хоть фирменные?
— Турецкие... Ой, Верка...
— Вот срань... Придется теперь из плаща безрукавку делать.
Она вдруг безо всякого перехода разразилась своим коронным ржанием.
— А жалко, что сейчас не зима! Были бы у тебя, Скворцова, песцовые заплатки!
Катя, не сдержавшись, тоже прыснула. Верка швырнула плащ в угол.
— Ну, ты чего валяешься? Сейчас Славик приедет, а ты разлеглась тут, как Днепровская плотина! Ты чего это, а? — спросила она, видя Катину нерешительность. — А-а, вон что... Ну, и каково это — во второй раз девственности лишиться?
— Честно говоря, не помню, — призналась Катя, благодарная Верке за ту легкость, с которой та затронула больную тему. Впрочем, Верка всегда и все делала легко — это был ее стиль.
— Честно говоря, я тоже, — сказала Верка. — Ты не в претензии, надеюсь? Срок за изнасилование мне мотать не придется?
— Не придется, — сказала Катя, вставая и набрасывая халат. — И потом, неизвестно еще, кого надо сажать.
— И кто кому должен платить, — подхватила Верка.
— Судя по постэффекту, с меня причитается кругленькая сумма.
— Считай, что погасила долг.
— Это чем же?
— А моим постэффектом. И все, Скворцова, кончай на этом, не то Славик застанет здесь интересную картинку!
Они допивали растворимый кофе, сидя на кухне, когда в дверь позвонили.
— Мой пожаловал, — без особенной неясности констатировала Верка и пошла открывать.
Из прихожей донесся звук открываемой двери, и на вошедшего обрушился целый водопад всевозможных “пупсиков”, “лапсиков”, “толстячков” и еще бог знает чего. Сквозь это воркование прорвался сытый глубокий баритон:
— Верунчик, ласточка моя, что ты сделала с машиной?
— С этим драндулетом? Выбрось его на свалку!
— Ну, малыш, я пока не такой крутой, чтобы бросаться “крайслерами”!
— Крайслерами, шмайслерами... Я на нем чуть не убилась! Купи себе что-нибудь другое! И мне нужен новый плащ!
— Опять?
— Что значит — опять? Ты хочешь сказать, что завалил меня плащами?
— Я хочу сказать, что купил тебе плащ неделю назад.
— Эта дешевка!.. Я порезала его на заплатки.
— Какие запла...
— Ну какой ты непонятливый! Подруга джинсы порвала, фирменные, нужно было залатать...
— Я в шоке. Ты хоть знаешь, сколько этот плащ стоил? Да за тебя в базарный день и половины не выручишь.
— Что-о? Ты кого дешевкой обзываешь?!
Катя поняла, что пора вмешаться. Она вышла в прихожую, придерживая на груди халат. В углу под вешалкой стоял полноватый румяный субъект, одетый как преуспевающий бизнесмен. Росточка он был невеликого, и обладающая всеми достоинствами супермодели Верка нависала над ним, уперев кулаки в бока, как богиня мщения.
— Здрасьте, — сказала Катя, останавливаясь в дверях кухни.
Верка моментально перестала изображать осадную башню и прикинулась для разнообразия светской дамой.
— Ой, Катерина, извини, мы тут увлеклись... Познакомьтесь. Катя, это Славик. Славик, это Катя.
Пухленький Славик, с явным облегчением выбравшись из угла, галантно поднес Катину руку к своим розовым губкам. Только теперь Катя заметила на его левой скуле длинную ссадину, наспех залепленную тонированным под цвет кожи пластырем. Под глазами у Славика набрякли мешки, свидетельствовавшие о том, что он сегодня еще не ложился.
— Почему я до сих пор не знаком с твоей подругой? — спросил он, полуобернувшись к Верке.
— Во-первых, уже знаком, — буркнула та, — а во-вторых, она не по этой части, так что можешь не стараться.
— Не по этой? — в притворном изумлении приподнял светлые брови бандит Славик. — А по какой же, если не секрет?
— Я фотограф, — сказала Катя, осторожно отнимая руку.
— Но ведь фотограф — это профессия, а не пол! — воскликнул Славик. — Или я неправ?
— Отчего же, — сказала Катя, — правы.
— Ну вот, а ты говоришь, не по этой части, — снова обернулся он к Верке.
— Угу, — сказала Верка и за спиной у Славика показала Кате кулак.
— А хотите кофе? — спросила Катя, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Обязательно, — с энтузиазмом сказал Славик и вдруг, не сдержавшись, широко зевнул, вежливо прикрыв рот пухлой ладошкой. При этом стали видны свежие ссадины на костяшках пальцев. — Если можно, конечно. Спать хочется просто патологически.
Катя организовала Славику кофе. Отхлебнув, тот сморщился:
— Ну и помои... Ох, простите великодушно! Вера, ты почему мне не сказала, что у Кати кончился кофе?
— У нее много чего кончилось, а ты без машины, — с подозрительной ласковостью ответила Верка. Славик, похоже, заметил и верно оценил эту ласковость, потому что немедленно прервал свой гамбит, и сделал это довольно подчеркнуто.
— Гм, — сказал он, глядя в чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Из прихожей доносился бодрый голос Верки, диктовавшей кому-то — по всей вероятности, таинственному Славику, уже успевшему вернуться с разборки, — Катин адрес. Катя повернула голову — рядом с ней на тахте лежала вторая подушка, перепачканная Веркиной помадой. Ну ясно, подумала Катя, не в кресле же она ночевала... Тем не менее, что-то подсказывало ей, что дело не только в этом. Приподняв одеяло, она обнаружила у себя на груди следы той же помады, которой была измазана подушка. Ага, и на животе тоже. Так...
Губы казались припухшими, а во всем теле чувствовалась странная легкость и в то же время какая-то наполненность. Кате было знакомо это ощущение. Ай-яй-яй, сказала она себе, и что теперь будет?
Верка в прихожей брякнула трубкой и заглянула в комнату.
Она была уже одета и подмалевана. В руке она держала свой роскошный кожаный плащ.
— Слушай, — без предисловия спросила она, — ты не помнишь, чего это мы вчера с моим плащом делали?
Катя села в постели, прикрывая грудь одеялом — ей почему-то не хотелось, чтобы Верка увидела у нее на груди свою помаду.
— С плащом? — переспросила она, пытаясь собраться с мыслями. — А что с твоим плащом?
Верка молча продемонстрировала ей полу, в которой не хватало изрядного куска, и искромсанный рукав. Катя некоторое время тупо созерцала это кошмарное зрелище и вдруг всплеснула руками.
— Ой, Волгина... Я, кажется, вспомнила.
— Ну?
— Мы из него... ой, Верка... мы же из него заплатки делали!
— Какие еще заплатки?
— Ну помнишь, я тебе рассказывала, как из машины сиганула? Джинсы я об асфальт в клочья порвала. А ты говоришь: ерунда, подруга, сейчас починим, и ножницами — р-раз!
— Р-раз, — упавшим голосом повторила Верка. — Вот те раз. Заплатки, говоришь?
Катя кивнула.
— На джинсы?
Катя снова мотнула головой.
— Джинсы-то хоть фирменные?
— Турецкие... Ой, Верка...
— Вот срань... Придется теперь из плаща безрукавку делать.
Она вдруг безо всякого перехода разразилась своим коронным ржанием.
— А жалко, что сейчас не зима! Были бы у тебя, Скворцова, песцовые заплатки!
Катя, не сдержавшись, тоже прыснула. Верка швырнула плащ в угол.
— Ну, ты чего валяешься? Сейчас Славик приедет, а ты разлеглась тут, как Днепровская плотина! Ты чего это, а? — спросила она, видя Катину нерешительность. — А-а, вон что... Ну, и каково это — во второй раз девственности лишиться?
— Честно говоря, не помню, — призналась Катя, благодарная Верке за ту легкость, с которой та затронула больную тему. Впрочем, Верка всегда и все делала легко — это был ее стиль.
— Честно говоря, я тоже, — сказала Верка. — Ты не в претензии, надеюсь? Срок за изнасилование мне мотать не придется?
— Не придется, — сказала Катя, вставая и набрасывая халат. — И потом, неизвестно еще, кого надо сажать.
— И кто кому должен платить, — подхватила Верка.
— Судя по постэффекту, с меня причитается кругленькая сумма.
— Считай, что погасила долг.
— Это чем же?
— А моим постэффектом. И все, Скворцова, кончай на этом, не то Славик застанет здесь интересную картинку!
Они допивали растворимый кофе, сидя на кухне, когда в дверь позвонили.
— Мой пожаловал, — без особенной неясности констатировала Верка и пошла открывать.
Из прихожей донесся звук открываемой двери, и на вошедшего обрушился целый водопад всевозможных “пупсиков”, “лапсиков”, “толстячков” и еще бог знает чего. Сквозь это воркование прорвался сытый глубокий баритон:
— Верунчик, ласточка моя, что ты сделала с машиной?
— С этим драндулетом? Выбрось его на свалку!
— Ну, малыш, я пока не такой крутой, чтобы бросаться “крайслерами”!
— Крайслерами, шмайслерами... Я на нем чуть не убилась! Купи себе что-нибудь другое! И мне нужен новый плащ!
— Опять?
— Что значит — опять? Ты хочешь сказать, что завалил меня плащами?
— Я хочу сказать, что купил тебе плащ неделю назад.
— Эта дешевка!.. Я порезала его на заплатки.
— Какие запла...
— Ну какой ты непонятливый! Подруга джинсы порвала, фирменные, нужно было залатать...
— Я в шоке. Ты хоть знаешь, сколько этот плащ стоил? Да за тебя в базарный день и половины не выручишь.
— Что-о? Ты кого дешевкой обзываешь?!
Катя поняла, что пора вмешаться. Она вышла в прихожую, придерживая на груди халат. В углу под вешалкой стоял полноватый румяный субъект, одетый как преуспевающий бизнесмен. Росточка он был невеликого, и обладающая всеми достоинствами супермодели Верка нависала над ним, уперев кулаки в бока, как богиня мщения.
— Здрасьте, — сказала Катя, останавливаясь в дверях кухни.
Верка моментально перестала изображать осадную башню и прикинулась для разнообразия светской дамой.
— Ой, Катерина, извини, мы тут увлеклись... Познакомьтесь. Катя, это Славик. Славик, это Катя.
Пухленький Славик, с явным облегчением выбравшись из угла, галантно поднес Катину руку к своим розовым губкам. Только теперь Катя заметила на его левой скуле длинную ссадину, наспех залепленную тонированным под цвет кожи пластырем. Под глазами у Славика набрякли мешки, свидетельствовавшие о том, что он сегодня еще не ложился.
— Почему я до сих пор не знаком с твоей подругой? — спросил он, полуобернувшись к Верке.
— Во-первых, уже знаком, — буркнула та, — а во-вторых, она не по этой части, так что можешь не стараться.
— Не по этой? — в притворном изумлении приподнял светлые брови бандит Славик. — А по какой же, если не секрет?
— Я фотограф, — сказала Катя, осторожно отнимая руку.
— Но ведь фотограф — это профессия, а не пол! — воскликнул Славик. — Или я неправ?
— Отчего же, — сказала Катя, — правы.
— Ну вот, а ты говоришь, не по этой части, — снова обернулся он к Верке.
— Угу, — сказала Верка и за спиной у Славика показала Кате кулак.
— А хотите кофе? — спросила Катя, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Обязательно, — с энтузиазмом сказал Славик и вдруг, не сдержавшись, широко зевнул, вежливо прикрыв рот пухлой ладошкой. При этом стали видны свежие ссадины на костяшках пальцев. — Если можно, конечно. Спать хочется просто патологически.
Катя организовала Славику кофе. Отхлебнув, тот сморщился:
— Ну и помои... Ох, простите великодушно! Вера, ты почему мне не сказала, что у Кати кончился кофе?
— У нее много чего кончилось, а ты без машины, — с подозрительной ласковостью ответила Верка. Славик, похоже, заметил и верно оценил эту ласковость, потому что немедленно прервал свой гамбит, и сделал это довольно подчеркнуто.
— Гм, — сказал он, глядя в чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94