— Нет, не поеду я на вокзалы. Чего я там не видал? Чего она там не видала? А поеду-ка я домой, покормлю рыбок, посмотрю на них полчасика, потом включу ящик, а заодно и “вальтер” на всякий случай почищу... под полом ведь лежит, мыши, наверное, все загадили, крысы ствол отъели...”
Дверь вестибюля протяжно заныла. Преодолев привычное сопротивление мощной дверной пружины. Колокольчиков вышел под моросящий холодный дождик, на ходу безо всякого удовольствия закуривая очередную сигарету. С бетонного козырька над крыльцом сорвалась полновесная капля и с завидной точностью упала прямо на сигарету. “Как в “Ну, погоди!”, — подумал Колокольчиков, с отвращением выбрасывая размокшую сигарету. — Самый первый выпуск”.
Он целился в урну, но не попал, и сигарета шлепнулась на покрытый тонким слоем воды бетон крыльца, в последний раз тихо и коротко зашипев, когда огненный кончик коснулся воды. Колокольчиков в сердцах плюнул ей вслед, хотя и чувствовал, что курить ему сейчас, скорее всего, не следует — уж очень кружилась голова.
Колокольчиков спустился с крыльца и зашагал в сторону троллейбусной остановки, не разбирая дороги и не обращая никакого внимания на лужи.
— Алло, старлей, — окликнули его сзади.
Он резко обернулся едва не потеряв равновесие — сотрясение мозга и алкоголь делали свое дело. В трех шагах позади него стояла Катя, и по прилипшим к голове волосам ее сбегали крупные капли воды.
— Привет, — сказала Катя.
— Д-добрый вечер, — едва выдавил из себя ошеломленный Колокольчиков.
— Ты уже на ногах, — констатировала она с одобрением. — Вам что, черепа вместе с бронежилетами выдают?
— Выдают, выдают, — отмахнулся Колокольчиков. — Бронечерепа, бронежилеты, бронемозги... Ты решила все-таки сдаться?
Катя быстро отступила на шаг, потянувшись рукой к отвороту куртки.
— Но-но, — сказала она. — Оставь свои шутки для филармонии. Я ведь, кажется, все очень ясно тебе объяснила.
— Ну, и что ты, в таком случае, здесь делаешь? — спросил он. — Только не говори, что пришла поохотиться на милиционеров.
Катины плечи вдруг устало опустились.
— Слушай, Колокольчиков, — сказала она, — ты женат?
— Допустим, нет.
— Даже и не знаю, как сказать... В общем, ты единственный мой знакомый в этом городе, которому я не должна врать и который полностью в курсе всего. Пусти меня переночевать, а? Чего-то я устала, а завтра у меня тяжелый день.
— Вот психованная, — сказал Колокольчиков. — Пошли скорее, пока нас майор не увидел. Сядем тогда вместе.
В молчании они торопливо дошли до троллейбусной остановки и влезли в битком набитый троллейбус.
— Ты далеко живешь? — спросила Катя.
— Да, в общем-то, не очень, — ответил Колокольчиков, борясь с неловкостью, поскольку более дикой ситуации он просто не мог себе вообразить. — Как прошел день? — спросил он, тут же поняв, что сморозил глупость.
Катя, однако, отреагировала вполне спокойно. Она пожала плечами, равнодушно глядя в забрызганное грязью окно, поправила забинтованной рукой волосы на лбу и безразлично сказала:
— Да никак, в общем. Ты — самое яркое мое впечатление за сегодняшний день. Замочить мне сегодня никого не удалось, если ты это имел в виду. Походила вокруг своего банка — хотела снять хоть немного денег, но как-то не отважилась...
— Твое счастье, — невольно вырвалось у Колокольчикова.
— Я, в общем-то, так и поняла, — сказала Катя. — Только вот есть хочется, а так — что ж, все понятно, на войне как на войне. Хотела пойти кого-нибудь ограбить, но настроение не то — устала.
— Знаешь, — сказал вдруг Колокольчиков, — Селиванов думает, что ты немного того. Что тебе просто понравилось убивать.
— Дурак твой Селиванов, — все тем же бесцветным голосом сказала Катя. — Что он в этом понимает? Тоже мне, светило психиатрии... Хотя, надо тебе сказать, что это очень удобный способ решать спорные вопросы. Нажал — и твоему оппоненту больше нечего сказать. Тебе никогда не хотелось решить свои проблемы подобным образом? Только честно.
Колокольчиков порылся в памяти.
— Пять раз, — сказал он, завершив подсчет.
— Всего-то? — удивилась Катя. — Хотя да, говорят, что крупные люди гораздо спокойнее и флегматичнее.
— Просто я не считаю эту бритоголовую шваль, — признался честный Колокольчиков. — Этих я бы просто руками душил без суда и следствия.
— Ну и как — не пробовал?
Колокольчиков покачал забинтованной головой.
— Нет, — медленно сказал он. — Не пробовал. Я все-таки мент. Должен же хоть кто-то держать себя в руках.
— Ого, — удивилась Катя, — вот это сильно сказано! Да ты не мент, ты тогда у нас получаешься просто святой!
Колокольчиков пожал плечами.
— Не бывает святых с такими фамилиями, — сказал он. — Сама подумай, как это будет звучать: святой великомученик Колокольчиков... Попы проповеди не смогут читать — народ смеяться будет.
Катя вымученно улыбнулась. Слегка повернув голову влево, она заметила сидевшего да инвалидском месте мужчину в добротной матерчатой куртке и солидной фетровой шляпе, державшего на коленях кейс с кодовыми замочками. Мужчина в упор смотрел на них из-под мощных линз в роговой оправе расширенными глазами, в которых застыл испуг — как видно, он слышал весь их разговор.
— Ну, чего уставился? — устало спросила у него Катя. — По рогам захотел, козел?
Мужчина так резко отвернулся к окну, словно был на плацу и только что получил команду “равнение налево”.
— Вот так и сиди, — похвалила Катя. — Береги здоровье.
— Ты что, рехнулась? — понизив голос, спросил Колокольчиков. Ему не понравилось, как это прозвучало — словно они были заодно в каком-то заговоре.
— Это просто наглядный пример того, насколько проще жить, не терзая себя моральными проблемами, — ответила Катя. — Черт, старлей, ну как ты не поймешь, что я действительно влипла по уши?
Колокольчиков ничего на это не ответил, потому что за окном мелькнула знакомая вывеска гастронома и сплошь залепленная лохматыми бумажками объявлений рекламная тумба.
— Выходим, — сказал он, и первым шагнул наружу.
Под ногами, как и следовало ожидать, оказалась лужа, и старший лейтенант моментально набрал полные туфли холодной грязной воды. Он протянул руку спускающейся следом Кате и помог ей перепрыгнуть через лужу на относительно сухое место.
— Мерси, — сказала Катя. — Моя милиция меня бережет.
Они миновали гастроном, углубились в темные недра заросших облетающими зелеными насаждениями дворов, спугнули двоих угнездившихся на краю мусорного бака мокрых облезлых котов и через пять минут остановились перед подъездом желтой облупленной “хрущобы”, над которым горел вполнакала одинокий электрический фонарь с разбитым стеклом.
— Вот моя деревня, — сказал Колокольчиков. — Только ты того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Дверь вестибюля протяжно заныла. Преодолев привычное сопротивление мощной дверной пружины. Колокольчиков вышел под моросящий холодный дождик, на ходу безо всякого удовольствия закуривая очередную сигарету. С бетонного козырька над крыльцом сорвалась полновесная капля и с завидной точностью упала прямо на сигарету. “Как в “Ну, погоди!”, — подумал Колокольчиков, с отвращением выбрасывая размокшую сигарету. — Самый первый выпуск”.
Он целился в урну, но не попал, и сигарета шлепнулась на покрытый тонким слоем воды бетон крыльца, в последний раз тихо и коротко зашипев, когда огненный кончик коснулся воды. Колокольчиков в сердцах плюнул ей вслед, хотя и чувствовал, что курить ему сейчас, скорее всего, не следует — уж очень кружилась голова.
Колокольчиков спустился с крыльца и зашагал в сторону троллейбусной остановки, не разбирая дороги и не обращая никакого внимания на лужи.
— Алло, старлей, — окликнули его сзади.
Он резко обернулся едва не потеряв равновесие — сотрясение мозга и алкоголь делали свое дело. В трех шагах позади него стояла Катя, и по прилипшим к голове волосам ее сбегали крупные капли воды.
— Привет, — сказала Катя.
— Д-добрый вечер, — едва выдавил из себя ошеломленный Колокольчиков.
— Ты уже на ногах, — констатировала она с одобрением. — Вам что, черепа вместе с бронежилетами выдают?
— Выдают, выдают, — отмахнулся Колокольчиков. — Бронечерепа, бронежилеты, бронемозги... Ты решила все-таки сдаться?
Катя быстро отступила на шаг, потянувшись рукой к отвороту куртки.
— Но-но, — сказала она. — Оставь свои шутки для филармонии. Я ведь, кажется, все очень ясно тебе объяснила.
— Ну, и что ты, в таком случае, здесь делаешь? — спросил он. — Только не говори, что пришла поохотиться на милиционеров.
Катины плечи вдруг устало опустились.
— Слушай, Колокольчиков, — сказала она, — ты женат?
— Допустим, нет.
— Даже и не знаю, как сказать... В общем, ты единственный мой знакомый в этом городе, которому я не должна врать и который полностью в курсе всего. Пусти меня переночевать, а? Чего-то я устала, а завтра у меня тяжелый день.
— Вот психованная, — сказал Колокольчиков. — Пошли скорее, пока нас майор не увидел. Сядем тогда вместе.
В молчании они торопливо дошли до троллейбусной остановки и влезли в битком набитый троллейбус.
— Ты далеко живешь? — спросила Катя.
— Да, в общем-то, не очень, — ответил Колокольчиков, борясь с неловкостью, поскольку более дикой ситуации он просто не мог себе вообразить. — Как прошел день? — спросил он, тут же поняв, что сморозил глупость.
Катя, однако, отреагировала вполне спокойно. Она пожала плечами, равнодушно глядя в забрызганное грязью окно, поправила забинтованной рукой волосы на лбу и безразлично сказала:
— Да никак, в общем. Ты — самое яркое мое впечатление за сегодняшний день. Замочить мне сегодня никого не удалось, если ты это имел в виду. Походила вокруг своего банка — хотела снять хоть немного денег, но как-то не отважилась...
— Твое счастье, — невольно вырвалось у Колокольчикова.
— Я, в общем-то, так и поняла, — сказала Катя. — Только вот есть хочется, а так — что ж, все понятно, на войне как на войне. Хотела пойти кого-нибудь ограбить, но настроение не то — устала.
— Знаешь, — сказал вдруг Колокольчиков, — Селиванов думает, что ты немного того. Что тебе просто понравилось убивать.
— Дурак твой Селиванов, — все тем же бесцветным голосом сказала Катя. — Что он в этом понимает? Тоже мне, светило психиатрии... Хотя, надо тебе сказать, что это очень удобный способ решать спорные вопросы. Нажал — и твоему оппоненту больше нечего сказать. Тебе никогда не хотелось решить свои проблемы подобным образом? Только честно.
Колокольчиков порылся в памяти.
— Пять раз, — сказал он, завершив подсчет.
— Всего-то? — удивилась Катя. — Хотя да, говорят, что крупные люди гораздо спокойнее и флегматичнее.
— Просто я не считаю эту бритоголовую шваль, — признался честный Колокольчиков. — Этих я бы просто руками душил без суда и следствия.
— Ну и как — не пробовал?
Колокольчиков покачал забинтованной головой.
— Нет, — медленно сказал он. — Не пробовал. Я все-таки мент. Должен же хоть кто-то держать себя в руках.
— Ого, — удивилась Катя, — вот это сильно сказано! Да ты не мент, ты тогда у нас получаешься просто святой!
Колокольчиков пожал плечами.
— Не бывает святых с такими фамилиями, — сказал он. — Сама подумай, как это будет звучать: святой великомученик Колокольчиков... Попы проповеди не смогут читать — народ смеяться будет.
Катя вымученно улыбнулась. Слегка повернув голову влево, она заметила сидевшего да инвалидском месте мужчину в добротной матерчатой куртке и солидной фетровой шляпе, державшего на коленях кейс с кодовыми замочками. Мужчина в упор смотрел на них из-под мощных линз в роговой оправе расширенными глазами, в которых застыл испуг — как видно, он слышал весь их разговор.
— Ну, чего уставился? — устало спросила у него Катя. — По рогам захотел, козел?
Мужчина так резко отвернулся к окну, словно был на плацу и только что получил команду “равнение налево”.
— Вот так и сиди, — похвалила Катя. — Береги здоровье.
— Ты что, рехнулась? — понизив голос, спросил Колокольчиков. Ему не понравилось, как это прозвучало — словно они были заодно в каком-то заговоре.
— Это просто наглядный пример того, насколько проще жить, не терзая себя моральными проблемами, — ответила Катя. — Черт, старлей, ну как ты не поймешь, что я действительно влипла по уши?
Колокольчиков ничего на это не ответил, потому что за окном мелькнула знакомая вывеска гастронома и сплошь залепленная лохматыми бумажками объявлений рекламная тумба.
— Выходим, — сказал он, и первым шагнул наружу.
Под ногами, как и следовало ожидать, оказалась лужа, и старший лейтенант моментально набрал полные туфли холодной грязной воды. Он протянул руку спускающейся следом Кате и помог ей перепрыгнуть через лужу на относительно сухое место.
— Мерси, — сказала Катя. — Моя милиция меня бережет.
Они миновали гастроном, углубились в темные недра заросших облетающими зелеными насаждениями дворов, спугнули двоих угнездившихся на краю мусорного бака мокрых облезлых котов и через пять минут остановились перед подъездом желтой облупленной “хрущобы”, над которым горел вполнакала одинокий электрический фонарь с разбитым стеклом.
— Вот моя деревня, — сказал Колокольчиков. — Только ты того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94