В зону я не пойду.
— Знаешь, как это называется? — через силу усмехнулся Колокольчиков. — Детский лепет. Впрочем, я тебя понимаю. В зоне ты точно долго не проживешь.
— Короче говоря, — сказала Катя, — завтра примерно в это же время сюда приедет Банкир... думаю, что приедет. Ваше дело ментовское: дуть в свистки, суетиться и стрелять в воздух — короче, отвлекать охрану. Я беру Банкира и еду с ним к Профессору. Все. И расстанемся друзьями, — добавила она, вспомнив Костика.
— Все гениальное просто, — с натужной иронией сказал Колокольчиков. — А почему ты решила, что Банкир вот так запросто отвезет тебя к Прудникову?
— А я его попрошу... Дай-ка я все-таки перевяжу тебе голову, старлей, а то как бы последние мозги не вытекли.
— Там что, дырка? — поинтересовался Колокольчиков.
— Нету, нету, не дрожи. Череп у тебя типично ментовский, гвозди можно ровнять.
— Спасибо, — сказал Колокольчиков. — Чем это ты меня?
— А молотком, — откликнулась Катя уже из ванной. — Я женщина одинокая, у меня в хозяйстве все есть: и молоток, и дрель...
— Хорошо, что не дрелью, — сказал Колокольчиков.
— Почему это хорошо? — спросила Катя, возвращаясь с мотком бинта.
— Терпеть не могу, как они жужжат, — признался Колокольчиков. — На бормашину похоже, а я ее боюсь больше всего на свете.
— Эх ты, — сказала Катя, подходя, — моя милиция меня бережет... Надеюсь, обойдется без глупостей?
— Здоровья у меня на глупости нет, — вздохнул Колокольчиков. — А жаль. Глупости ведь разные бывают.
— Слюни подбери, — сказала Катя, присаживаясь рядом с ним на корточки. Ее голое гладкое колено оказалось прямо у Колокольчикова перед носом, и он стал смотреть на это колено, чувствуя, как в нем постепенно просыпается желание делать глупости. — Пришел сюда с пистолетом, а теперь глазки строит, — продолжала между тем Катя, ловко бинтуя ему голову. — Старший лейтенант Колокольчиков при исполнении служебных обязанностей, будучи контужен и прикован к батарее собственными наручниками, делал преступнице нескромные предложения... Что скажет майор Селиванов? Ну вот, на первый случай сойдет. В твоей ментовке тебя перебинтуют, и больше не входи к женщинам без стука.
Она снова ушла в ванную и через минуту вернулась в свитере и джинсах. Сдернув со штатива куртку, она натянула ее на плечи и взяла со стола пистолет Колокольчикова, который, оказывается, все это время пролежал там.
— Это я возьму себе, ты уж не обессудь, — деловито сказала она, засовывая пистолет во внутренний карман куртки.
Колокольчиков вздохнул. “Хорошо бы отделаться строгим выговором”, — подумал он с тоской. Катя вышла в прихожую и тут же вернулась, неся телефон, за которым волочился длинный провод.
— Это тебе, — сказала она. — Когда я уйду, позвонишь Селиванову, пускай он тебя заберет. Передашь ему наш разговор. Да, это тоже твое, — она бросила на колени Колокольчикову его служебное удостоверение. — Выздоравливай, старлей.
Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь. Колокольчиков снова вздохнул, придвинул к себе телефон и стал набирать номер, неловко орудуя левой рукой.
— Сан Саныч, — сказал он в трубку, — Колокольчиков говорит. Тут такое дело...
Он на секунду замялся, опять протяжно вздохнул, вознес к небу коротенькую молчаливую молитву и стал излагать.
Глава 12
Грузный мужчина с комплекцией начинающего терять форму боксера-тяжеловеса бросил взгляд на золотой “ролекс” и раздавил в пепельнице сигарету.
— Время, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и неторопливо поднялся из глубокого кожаного кресла.
— Может быть, все-таки не стоит, Банкир? — с надеждой спросил заросший густой иссиня-черной бородой человек, поспешно вскакивая со своего места. — Боюсь, нечисто тут. А ну, как засада?
— Не сепети, Борода, — сказал Банкир и солидным округлым жестом провел ладонью по лысому черепу. — Какая засада? Откуда ей там взяться? Эта соплячка к ментам не пойдет. Раньше — да, могла, но не теперь. Она, дружок, теперь по самое некуда увязла, и дорога ей одна — в зону. А в зоне о ней позаботятся... Но она к ментам не пойдет. Ей, пташке божьей, кажется, что она сможет у меня жизнь свою выторговать. Опять же, могла бы, кабы раньше об этом подумала. Я ведь добрый, ты знаешь.
Борода с самым серьезным видом покивал головой.
— Давай я сам съезжу, — предложил он. — Ну, зачем ты туда поедешь? Легавка землю роет, аж комья летят. Отсидеться бы тебе, не рисковать. А я бы ребят взял и смотался туда и обратно. Всех делов-то на две минуты — курицу эту замочить...
Банкир медленно повернул голову и надолго остановил на Бороде тяжелый тусклый взгляд. Борода увял.
— Ну, чего ты, в самом деле, — не выдержав, промямлил он. — Я ведь хотел как лучше...
— Замочить... — с непередаваемо презрительной интонацией процедил Банкир сквозь белоснежные зубные протезы. — Замочить... Все верно. Чего уж проще — бабу замочить. Сколько раз вы ее уже мочили, уроды?! — вдруг страшным голосом заорал он. — Сколько раз, я тебя спрашиваю?! И скольких из вас она уже перемочила? А сама, между прочим, жива и здорова! Телефончик вот раздобыла, стрелки мне забивает, сука! А ты знаешь, как она его раздобыла, этот телефончик?! По харе твоей песьей вижу, что знаешь! Одна баба против вас, а вы дохнете пачками, как наши воины в Чечне! Твари позорные, суки лагерные, нары по вас плачут, так вы же и меня за собой утянете, козлы безмозглые! Нет уж, дружочек, — сказал он вдруг совершенно спокойно и далее вкрадчиво, — я с вами поеду. Вы ее, конечно, замочите, только я хочу на это своими глазами посмотреть. Убедиться хочу, что она опять из могилы не встанет. Да и послушать интересно, что она петь будет. А менты... Не допрыгнуть им до меня, дружочек ты мой, кишка у них тонка. Только и могут, что за неправильную парковку оштрафовать... Скажи Спиннингу, пускай запрягает.
Сильно уменьшившийся в размерах за время этой тирады Борода, сутулясь, вышел из комнаты. Банкир проводил его длинным нехорошим взглядом и, пробормотав: “Пидоры гнойные, вонючки”, отошел к окну и стал смотреть на улицу. За окном шумели вечнозелеными кронами сосны, тревожимые верховым ветром. По бетонной дорожке, рассекавшей участок надвое, пробежала белка. Охранники в будке у ворот заметили ее и оживились, тыча в ее сторону пальцами. Дурак Лапоть прицелился в белку из автомата и изобразил выстрел, дернувшись от воображаемой отдачи. Большой загоготал, разевая черную пасть и что-то сказал, проиллюстрировав сказанное незатейливой пантомимой. Похоже, он советовал, куда Лаптю следует подвесить беличий хвост.
— Сявки, — презрительно сказал Банкир, наблюдая за этим представлением. — С жиру беситесь, петухи...
Он отвернулся от окна, но в комнате смотреть было не на что — эту дачу он купил совсем недавно, предполагая организовать здесь потайную нору на черный день, и вот, поди ж ты, пригодилась норка, даже обставить толком не успел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Знаешь, как это называется? — через силу усмехнулся Колокольчиков. — Детский лепет. Впрочем, я тебя понимаю. В зоне ты точно долго не проживешь.
— Короче говоря, — сказала Катя, — завтра примерно в это же время сюда приедет Банкир... думаю, что приедет. Ваше дело ментовское: дуть в свистки, суетиться и стрелять в воздух — короче, отвлекать охрану. Я беру Банкира и еду с ним к Профессору. Все. И расстанемся друзьями, — добавила она, вспомнив Костика.
— Все гениальное просто, — с натужной иронией сказал Колокольчиков. — А почему ты решила, что Банкир вот так запросто отвезет тебя к Прудникову?
— А я его попрошу... Дай-ка я все-таки перевяжу тебе голову, старлей, а то как бы последние мозги не вытекли.
— Там что, дырка? — поинтересовался Колокольчиков.
— Нету, нету, не дрожи. Череп у тебя типично ментовский, гвозди можно ровнять.
— Спасибо, — сказал Колокольчиков. — Чем это ты меня?
— А молотком, — откликнулась Катя уже из ванной. — Я женщина одинокая, у меня в хозяйстве все есть: и молоток, и дрель...
— Хорошо, что не дрелью, — сказал Колокольчиков.
— Почему это хорошо? — спросила Катя, возвращаясь с мотком бинта.
— Терпеть не могу, как они жужжат, — признался Колокольчиков. — На бормашину похоже, а я ее боюсь больше всего на свете.
— Эх ты, — сказала Катя, подходя, — моя милиция меня бережет... Надеюсь, обойдется без глупостей?
— Здоровья у меня на глупости нет, — вздохнул Колокольчиков. — А жаль. Глупости ведь разные бывают.
— Слюни подбери, — сказала Катя, присаживаясь рядом с ним на корточки. Ее голое гладкое колено оказалось прямо у Колокольчикова перед носом, и он стал смотреть на это колено, чувствуя, как в нем постепенно просыпается желание делать глупости. — Пришел сюда с пистолетом, а теперь глазки строит, — продолжала между тем Катя, ловко бинтуя ему голову. — Старший лейтенант Колокольчиков при исполнении служебных обязанностей, будучи контужен и прикован к батарее собственными наручниками, делал преступнице нескромные предложения... Что скажет майор Селиванов? Ну вот, на первый случай сойдет. В твоей ментовке тебя перебинтуют, и больше не входи к женщинам без стука.
Она снова ушла в ванную и через минуту вернулась в свитере и джинсах. Сдернув со штатива куртку, она натянула ее на плечи и взяла со стола пистолет Колокольчикова, который, оказывается, все это время пролежал там.
— Это я возьму себе, ты уж не обессудь, — деловито сказала она, засовывая пистолет во внутренний карман куртки.
Колокольчиков вздохнул. “Хорошо бы отделаться строгим выговором”, — подумал он с тоской. Катя вышла в прихожую и тут же вернулась, неся телефон, за которым волочился длинный провод.
— Это тебе, — сказала она. — Когда я уйду, позвонишь Селиванову, пускай он тебя заберет. Передашь ему наш разговор. Да, это тоже твое, — она бросила на колени Колокольчикову его служебное удостоверение. — Выздоравливай, старлей.
Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь. Колокольчиков снова вздохнул, придвинул к себе телефон и стал набирать номер, неловко орудуя левой рукой.
— Сан Саныч, — сказал он в трубку, — Колокольчиков говорит. Тут такое дело...
Он на секунду замялся, опять протяжно вздохнул, вознес к небу коротенькую молчаливую молитву и стал излагать.
Глава 12
Грузный мужчина с комплекцией начинающего терять форму боксера-тяжеловеса бросил взгляд на золотой “ролекс” и раздавил в пепельнице сигарету.
— Время, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и неторопливо поднялся из глубокого кожаного кресла.
— Может быть, все-таки не стоит, Банкир? — с надеждой спросил заросший густой иссиня-черной бородой человек, поспешно вскакивая со своего места. — Боюсь, нечисто тут. А ну, как засада?
— Не сепети, Борода, — сказал Банкир и солидным округлым жестом провел ладонью по лысому черепу. — Какая засада? Откуда ей там взяться? Эта соплячка к ментам не пойдет. Раньше — да, могла, но не теперь. Она, дружок, теперь по самое некуда увязла, и дорога ей одна — в зону. А в зоне о ней позаботятся... Но она к ментам не пойдет. Ей, пташке божьей, кажется, что она сможет у меня жизнь свою выторговать. Опять же, могла бы, кабы раньше об этом подумала. Я ведь добрый, ты знаешь.
Борода с самым серьезным видом покивал головой.
— Давай я сам съезжу, — предложил он. — Ну, зачем ты туда поедешь? Легавка землю роет, аж комья летят. Отсидеться бы тебе, не рисковать. А я бы ребят взял и смотался туда и обратно. Всех делов-то на две минуты — курицу эту замочить...
Банкир медленно повернул голову и надолго остановил на Бороде тяжелый тусклый взгляд. Борода увял.
— Ну, чего ты, в самом деле, — не выдержав, промямлил он. — Я ведь хотел как лучше...
— Замочить... — с непередаваемо презрительной интонацией процедил Банкир сквозь белоснежные зубные протезы. — Замочить... Все верно. Чего уж проще — бабу замочить. Сколько раз вы ее уже мочили, уроды?! — вдруг страшным голосом заорал он. — Сколько раз, я тебя спрашиваю?! И скольких из вас она уже перемочила? А сама, между прочим, жива и здорова! Телефончик вот раздобыла, стрелки мне забивает, сука! А ты знаешь, как она его раздобыла, этот телефончик?! По харе твоей песьей вижу, что знаешь! Одна баба против вас, а вы дохнете пачками, как наши воины в Чечне! Твари позорные, суки лагерные, нары по вас плачут, так вы же и меня за собой утянете, козлы безмозглые! Нет уж, дружочек, — сказал он вдруг совершенно спокойно и далее вкрадчиво, — я с вами поеду. Вы ее, конечно, замочите, только я хочу на это своими глазами посмотреть. Убедиться хочу, что она опять из могилы не встанет. Да и послушать интересно, что она петь будет. А менты... Не допрыгнуть им до меня, дружочек ты мой, кишка у них тонка. Только и могут, что за неправильную парковку оштрафовать... Скажи Спиннингу, пускай запрягает.
Сильно уменьшившийся в размерах за время этой тирады Борода, сутулясь, вышел из комнаты. Банкир проводил его длинным нехорошим взглядом и, пробормотав: “Пидоры гнойные, вонючки”, отошел к окну и стал смотреть на улицу. За окном шумели вечнозелеными кронами сосны, тревожимые верховым ветром. По бетонной дорожке, рассекавшей участок надвое, пробежала белка. Охранники в будке у ворот заметили ее и оживились, тыча в ее сторону пальцами. Дурак Лапоть прицелился в белку из автомата и изобразил выстрел, дернувшись от воображаемой отдачи. Большой загоготал, разевая черную пасть и что-то сказал, проиллюстрировав сказанное незатейливой пантомимой. Похоже, он советовал, куда Лаптю следует подвесить беличий хвост.
— Сявки, — презрительно сказал Банкир, наблюдая за этим представлением. — С жиру беситесь, петухи...
Он отвернулся от окна, но в комнате смотреть было не на что — эту дачу он купил совсем недавно, предполагая организовать здесь потайную нору на черный день, и вот, поди ж ты, пригодилась норка, даже обставить толком не успел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94