Охранник подошел к Вагину, открыл ключом наручники, приподнял со стула за шиворот, поставил на ноги, брезгливо отер осыпанную перхотью руку:
– Ну ты и пархат, братец.
От долгой неподвижности ноги Серого Йорика затекли, он сделал шаг, другой и неловко, боком, свалился на ковровое покрытие, нелепо взмахнув рукой.
– Ну, Гриф, набрал себе недомерков. – Охранник наклонился, вытянув пятерню и собираясь снова прихватить Вагина, как щенка, за шиворот.
Выстрел хлестнул, словно ученической линейкой с маху ударили по столу; охранник упал на месте, а Вагин выстрелил еще дважды: пули пробили другому охраннику шею. Доктор обернулся и уставился на крошечный пистолетик в руке Вагина, потом перевел взгляд на лежащего у стола охранника: сонная артерия была пробита, и жизнь покидала тренированное тело: с каждым мощным ударом сердца алая артериальная кровь заливала палас.
– Он умрет максимум через минуту, – констатировал доктор.
– Тебе что за дело?
Никелированный браунинг был направлен в лицо доктору. Неизвестно, что испугало того больше: вид убитых, полминуты назад – отменного здоровья парней или сама фигура убийцы: некрасивый, с блеклыми глазками, в кургузом пиджачке. А может быть, выражение его лица: Вагин смотрел на доктора абсолютно безразлично, как смотрят инженеры на предмет не просто неодушевленный, но скучный потому, что он не пригоден для конструктивного использования в той схеме, что уже сложилась в голове техника.
Доктор покосился на дверь, но тщетно: двойная дверь не пропустила звука выстрела малокалиберного пистолетика, а вышколенная охрана, оставленная Головиным в здании, не вмешивалась в допрос: это было компетенцией доктора.
– Гриф понимает, что происходит? – спросил Вагин.
– Да. Но он обезволен.
Вагин недоверчиво покосился на Грифа. Похоже, он ни на грош не верил в то, что его патрона можно лишить воли каким бы то ни было способом.
– Сейчас его самое время спрашивать. Он не сможет ничего утаить. И готов подчиниться голосу оператора. Компьютер покажет степень его сопротивления в той или иной форме: некоторые люди способны концентрироваться и выдумывать несуществующую действительность, и только опытный аналитик способен даже в таком состоянии отделить правду от вымысла опрашиваемого... – Доктор говорил и говорил без умолку: он или уловил, или распознал опытом тот соблазн, что мучил Вагина: стать господином над человеком, что всегда прежде возвышался над ним. И говорил все это доктор с тем, чтобы убедить Вагина в своей полезности, незаменимости: зрачок пистолета пугал черным жерлом небытия.
– Когда он придет в себя?
– Это зависит от активности опроса и силы сопротивления респондента оператору. Обычно допрос продолжается минут двадцать. Потом пара часов отдыха.
Лучше, если это будет сон.
– Сон – вообще лучше жизни, – раздвинув блеклые губы, произнес Вагин, невыразительно посмотрев на доктора. Тот хотел что-то ответить, но поперхнулся: раздался характерный звук выстрела, на животе доктора проступило алое пятно, он открыл рот, захрипел, силясь закричать или позвать на помощь и притом понимая бесцельность и тщетность этого крика... Он осел на колени, Вагин подошел к нему сбоку, приставил пистолет к височной кости и спустил курок. Убитый ткнулся в пол, как переброшенный через скобу крючок.
Вагин действовал быстро. Подхватил саквояж доктора, подошел к столу, с пульта заблокировал дверь, сбросил муфты с пальцев, приподнял Грифа, провел его через кабинет, открыл одну из панелей, приведя в действие скрытый электромотор с помощью компактного пульта, расположенного на брелоке с ключами. С тугой подхватил осевшего босса, произнес внятно:
– Нам нужно идти.
Гриф открыл глаза, но взгляд его был сейчас взглядом годовалого младенца.
За панелью находилась крохотная витая лестничка. Вагин задвинул панель, вместе с Грифом спустился в подвал, открыл плотную, как в бомбоубежище, дверь и попал в скудно освещенный туннель, похожий на подземный переход, но уже. Это был сохранившийся еще с прошлого века и кое-как подлатанный на скорую руку подвал.
Гриф шагал, поддерживаемый Вагиным, неестественно прямо, вскидывая колени, но не так, как пьяный, а словно марионетка в руках неумелого манипулятора.
Ход привел в подвал соседнего дома. Оттуда, поминутно спотыкаясь, Вагин вывел Грифа по узкой лестничке к другой двери, деревянной, отомкнул и ее, и они оказались во дворе старого многоэтажного дома, стоящего напротив особняка, в котором располагалась контора Грифа.
Еще через пять минут Вагин был уже за рулем тридцать первой «Волги». Гриф сидел рядом. Он не спал, но и бодрствованием его состояние назвать было трудно: глаза его смотрели на ветровое стекло, но лицо не выражало ничего: ни радости, ни азарта, ни страха.
Ощущения же Вагина были такими, словно он только что, натощак, выпил полулитровую кружку спирта. Хмель заволакивал сознание щедрой эйфорией могущества. Человек, которого он боялся и ненавидел так долго, сидел сейчас здесь не просто беспомощный, но подвластный ему, Вагину. Сейчас он вовсе не был Серым Йориком – он был кардиналом, властителем, монархом.
Вагин покосился на неподвижную фигуру Грифа и понял, что продолжает бояться его даже теперь, хотя в застывшем теле не осталось могущества силы, а в застывших зрачках – обаяния власти. Судорога корежащей волной прошла по всему телу Вагина и схлынула, оставив боль в кончиках пальцев. Взгляд упал на докторский саквояж. Зачем он его захватил? Зачем?
Сердце забилось часто-часто, пьянящая волна повела голову, и наступила полная ясность: наступил миг, когда он, Вагин, может стать свободным от страха и от тяжелой, словно каменная твердь саркофага, чужой воли. Подсознанием он понял это еще там, в кабинете, потому и подхватил саквояж... Но мысль эта была столь пугающей, что он даже не сумел понять ее сразу, а вот теперь...
Руки действовали сами собой. Вагин открыл саквояж, натянул резиновые перчатки, достал коробочку ампул без маркировки, в которой не хватало двух, нашел восьмикубовый шприц; Вагин действовал как автомат, ни о чем ни думая и ничего не просчитывая. Он боялся. Боялся, что Гриф очнется, боялся, что сам он в последнюю минуту струсит...
Ампулки закончились, шприц был наполнен. Готовая сорваться капля висела на кончике иглы, словно росинка предутренней влаги на остром листе осоки. Сейчас Гриф уснет. Навсегда. И уж какая нежить привидится ему в наркотическом угаре...
Вагин скривил губы. Гриф получает то, что заслужил. Золото генеральских погон червонно от крови преданных. Чтобы стать генералом, мало умерщвлять врагов.
Нужно еще и вовремя освобождаться от друзей. У сильных мира сего друзей нет.
Власть ревнива и не терпит иных привязанностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152