Маразм, в общем, банальная тошниловка.
— Весело вы, звезды, живёте, — завистливо вздохнул босс. — Мне вот никто в любви не признается, — и бросил на меня укоризненный взгляд. — Ну ладно, сделаем так. Вы оставьте мне ключи от квартиры, а сами поезжайте на съёмки или куда там нужно…
— Сначала в гримерную, — подсказал артист.
— Ну да, в гримерную. А я займусь трупом.
— Эй, босс, а если на меня тот тип нападёт? — заволновалась я для виду. — Кто меня защитит?
— Не волнуйся. Я пошлю своих людей, они будут рядом. Только мне нужно знать адрес. И ещё. — Он строго посмотрел на певца. — Если до завтрашнего утра я не найду доказательств вашей непричастности, то мне придётся сдать вас в милицию.
— Воля ваша. — Певец склонил свою красивую голову, и мне стало его жалко.
Певец оставил боссу все свои координаты, ключ от квартиры, усадил меня в свой «неприметный» двухместный «Порше» ярко-малинового цвета и повёз в Останкино, где через два часа в одной из студий должна была проводиться съёмка. Всю дорогу он молчал как рыба, думая о своём, наболевшем, а я припоминала, как вела себя в клипе Ольга, чтобы как можно лучше походить на неё и ничем не выдать себя. Сема заказал пропуск, провёл меня в здание телецентра и потащил по каким-то коридорам, мимо деловито снующих людей, которым, казалось, было наплевать на всех знаменитостей мира и на Сему в частности. А на меня — так тем более. Когда я потеряла счёт поворотам, лифтам, этажам и лестницам, мы наконец остановились у двери с надписью «Гримерная».
— Подожди здесь, — сказал он, почему-то перейдя на «ты».
— Хорошо, только ты недолго, — ответила я тем же.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Ну-ка, Оленька, надуй губы. Я капризно надулась.
— Пойдёт. Теперь улыбнись. Я улыбнулась.
— Да не так! — замахал он руками. — Чуть глупее и фальшивее.
Я улыбнулась фальшивее.
— Вот это подходит, — успокоился он, потом, набрав в грудь воздух, словно собирался нырнуть в бездну, без стука открыл дверь и вошёл внутрь, оставив меня в узком коридоре-тупике.
Минуты через три он высунулся и поманил меня пальцем. Я вошла и оказалась в небольшой комнате, напоминающей парикмахерскую. У одной стены перед зеркалами стояли кресла, на полочках лежали всякие гримерные принадлежности, а у другой — громоздились шкафы. Посреди всего этого добра стояла, сложив руки на груди и зажав папиросу в зубах, уже не молодая, но ещё довольно красивая женщина со стройной фигурой, закутанной в шёлковое цветастое кимоно. Сузив глаза, она уставилась на меня сквозь дымовую завесу, а потом прокуренным голосом сказала:
— Эта, что ли?
— Ну да, — волнуясь, откликнулся певец, который, сразу же бухнувшись в кресло, тоже смотрел на меня. — Получится, как думаешь?
— Да получиться-то получится, милый, — усмехнулась та. — Только жалко такую фактуру гримом портить. На твоём месте я бы лучше её взяла, а не эту Ольгу.
— Говорю же, заболела она, — буркнул клиент, отведя глаза. — А Витя именно её хочет. Короче, Люба, не рассуждай давай, а принимайся за дело. И никому ни слова. Даже Голубеву, а то опять распсихуется.
— Не бойся, Сема, все будет в ажуре. Садись в Это кресло, девочка, и приготовься к экзекуции.
Ткнув пальцем в свободное кресло, она скрылась за шкафом, а я покорно опустилась на мягкое сиденье.
Почти час эта мегера, не вынимая папиросы изо рта, мурыжила мои лицо и волосы, убирая и залепливая все, чем я так гордилась и чем щедро наградила меня природа, то бишь мою первозданную красоту. При этом она непрестанно кривилась и вздыхала, словно давала понять, что совершает какое-то святотатство или кощунство. Я молча терпела, с ужасом наблюдая в зеркале, как исчезают знакомые черты моего лица, а из распущенных волос делают какую-то невообразимую конфигурацию в стиле панк. Сема куда-то исчез ещё в самом начале. Наконец, когда я уже совсем перестала себя узнавать. Люба вынула изо рта изжёванный мундштук давно погасшей папиросы, швырнула его в урну и удовлетворённо изрекла:
— Ну здравствуй, Оленька.
— Здрассьте, — буркнула я, рассматривая себя. — Очень похоже получилось?
— Копия. — Она вынула из тумбочки фотографию Ольги. — Смотри сама. Сейчас ещё Сема костюм принесёт, наденешь его, подберём, где нужно, и ни одна собака тебя от Ольги не отличит. Главное, под софитами много не крутись, а то потечёт все.
Она подошла к двери, закрыла её на замок, вернулась к шкафу, вытащила плоскую бутылку армянского коньяка, отвинтила крышку и сделала пару глотков. Потом поставила все на место, зажгла папиросу, с наслаждением затянулась, выпустила облако дыма, окутавшее всю её голову, и задумчиво пробормотала:
— И что это Сема такую тайну из этого устроил? Никогда раньше так не суетился. Подумаешь, заболела… Даже в костюмерную сам пошёл за платьем. Это специально для этого клипа сшили. И туфельки. У тебя какой размер, кстати?
— Тридцать пятый.
— Значит, как раз будут. Тебя-то он где подцепил?
— Нигде. Я сама его склеила, — гордо ответила я. — Полгода около его подъезда продежурила и вот додежурилась, заметил наконец.
— Дуры вы, девки, — вздохнула она. — Об вас ноги вытирают, а вы и счастливы.
— Это ж не кто-нибудь с улицы вытирает, а звезда. Он когда со мной первый раз заговорил, я чуть в обморок не упала.
— Нашла из-за чего, — усмехнулась она. В моей сумочке затрещал сотовый телефон, я встала с кресла и взяла трубку. Это был Родион.
— Ну, как там, на звёздном Олимпе? — проворчал он. — Автографы ещё не просят?
— Уже очередь стоит. А что у вас?
— У нас сплошные неприятности. Такое ощущение, что девчонку решили на мясо разделать, а потом почему-то передумали. Живого места нет. Её действительно убили в ванной, а потом за ноги перетащили на кровать. Часов в семь утра это произошло. Сейчас её в морг увезли, мои ребята из милиции тут осмотрели все, сфотографировали, отпечатки сняли на всякий случай. Похоже, что убийца мог залезть в квартиру через открытое окно на кухне. Она на втором этаже, а под ней козырёк подъезда. Любой может забраться. Но это вовсе не факт. — Он помолчал. — Сдаётся мне, что наш парень все-таки сам её укокошил.
— А зачем он тогда к нам припёрся?
— Не знаю, но скоро все выясню. Я своим ребятам сказал, чтобы до завтрашнего утра не дёргались, так что время есть. Где там наш клиент?
— За платьем пошёл, а что?
— Хочу, чтобы он узнал её адрес у своего продюсера Голубева. Нужно ведь сообщить родным…
— А что, её документов там не было?
— Сумочку нашли, но паспорта не было. Может, просто не носила. Ладно, я остаюсь в офисе, жду звонка.
Не успела я спрятать трубку, как в дверь по-хозяйски постучали. Я вздрогнула, а Люба, сунув в рот жвачку, пошла открывать.
В комнату стремительно вошёл незнакомый мужчина где-то между сорока и пятьюдесятью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Весело вы, звезды, живёте, — завистливо вздохнул босс. — Мне вот никто в любви не признается, — и бросил на меня укоризненный взгляд. — Ну ладно, сделаем так. Вы оставьте мне ключи от квартиры, а сами поезжайте на съёмки или куда там нужно…
— Сначала в гримерную, — подсказал артист.
— Ну да, в гримерную. А я займусь трупом.
— Эй, босс, а если на меня тот тип нападёт? — заволновалась я для виду. — Кто меня защитит?
— Не волнуйся. Я пошлю своих людей, они будут рядом. Только мне нужно знать адрес. И ещё. — Он строго посмотрел на певца. — Если до завтрашнего утра я не найду доказательств вашей непричастности, то мне придётся сдать вас в милицию.
— Воля ваша. — Певец склонил свою красивую голову, и мне стало его жалко.
Певец оставил боссу все свои координаты, ключ от квартиры, усадил меня в свой «неприметный» двухместный «Порше» ярко-малинового цвета и повёз в Останкино, где через два часа в одной из студий должна была проводиться съёмка. Всю дорогу он молчал как рыба, думая о своём, наболевшем, а я припоминала, как вела себя в клипе Ольга, чтобы как можно лучше походить на неё и ничем не выдать себя. Сема заказал пропуск, провёл меня в здание телецентра и потащил по каким-то коридорам, мимо деловито снующих людей, которым, казалось, было наплевать на всех знаменитостей мира и на Сему в частности. А на меня — так тем более. Когда я потеряла счёт поворотам, лифтам, этажам и лестницам, мы наконец остановились у двери с надписью «Гримерная».
— Подожди здесь, — сказал он, почему-то перейдя на «ты».
— Хорошо, только ты недолго, — ответила я тем же.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Ну-ка, Оленька, надуй губы. Я капризно надулась.
— Пойдёт. Теперь улыбнись. Я улыбнулась.
— Да не так! — замахал он руками. — Чуть глупее и фальшивее.
Я улыбнулась фальшивее.
— Вот это подходит, — успокоился он, потом, набрав в грудь воздух, словно собирался нырнуть в бездну, без стука открыл дверь и вошёл внутрь, оставив меня в узком коридоре-тупике.
Минуты через три он высунулся и поманил меня пальцем. Я вошла и оказалась в небольшой комнате, напоминающей парикмахерскую. У одной стены перед зеркалами стояли кресла, на полочках лежали всякие гримерные принадлежности, а у другой — громоздились шкафы. Посреди всего этого добра стояла, сложив руки на груди и зажав папиросу в зубах, уже не молодая, но ещё довольно красивая женщина со стройной фигурой, закутанной в шёлковое цветастое кимоно. Сузив глаза, она уставилась на меня сквозь дымовую завесу, а потом прокуренным голосом сказала:
— Эта, что ли?
— Ну да, — волнуясь, откликнулся певец, который, сразу же бухнувшись в кресло, тоже смотрел на меня. — Получится, как думаешь?
— Да получиться-то получится, милый, — усмехнулась та. — Только жалко такую фактуру гримом портить. На твоём месте я бы лучше её взяла, а не эту Ольгу.
— Говорю же, заболела она, — буркнул клиент, отведя глаза. — А Витя именно её хочет. Короче, Люба, не рассуждай давай, а принимайся за дело. И никому ни слова. Даже Голубеву, а то опять распсихуется.
— Не бойся, Сема, все будет в ажуре. Садись в Это кресло, девочка, и приготовься к экзекуции.
Ткнув пальцем в свободное кресло, она скрылась за шкафом, а я покорно опустилась на мягкое сиденье.
Почти час эта мегера, не вынимая папиросы изо рта, мурыжила мои лицо и волосы, убирая и залепливая все, чем я так гордилась и чем щедро наградила меня природа, то бишь мою первозданную красоту. При этом она непрестанно кривилась и вздыхала, словно давала понять, что совершает какое-то святотатство или кощунство. Я молча терпела, с ужасом наблюдая в зеркале, как исчезают знакомые черты моего лица, а из распущенных волос делают какую-то невообразимую конфигурацию в стиле панк. Сема куда-то исчез ещё в самом начале. Наконец, когда я уже совсем перестала себя узнавать. Люба вынула изо рта изжёванный мундштук давно погасшей папиросы, швырнула его в урну и удовлетворённо изрекла:
— Ну здравствуй, Оленька.
— Здрассьте, — буркнула я, рассматривая себя. — Очень похоже получилось?
— Копия. — Она вынула из тумбочки фотографию Ольги. — Смотри сама. Сейчас ещё Сема костюм принесёт, наденешь его, подберём, где нужно, и ни одна собака тебя от Ольги не отличит. Главное, под софитами много не крутись, а то потечёт все.
Она подошла к двери, закрыла её на замок, вернулась к шкафу, вытащила плоскую бутылку армянского коньяка, отвинтила крышку и сделала пару глотков. Потом поставила все на место, зажгла папиросу, с наслаждением затянулась, выпустила облако дыма, окутавшее всю её голову, и задумчиво пробормотала:
— И что это Сема такую тайну из этого устроил? Никогда раньше так не суетился. Подумаешь, заболела… Даже в костюмерную сам пошёл за платьем. Это специально для этого клипа сшили. И туфельки. У тебя какой размер, кстати?
— Тридцать пятый.
— Значит, как раз будут. Тебя-то он где подцепил?
— Нигде. Я сама его склеила, — гордо ответила я. — Полгода около его подъезда продежурила и вот додежурилась, заметил наконец.
— Дуры вы, девки, — вздохнула она. — Об вас ноги вытирают, а вы и счастливы.
— Это ж не кто-нибудь с улицы вытирает, а звезда. Он когда со мной первый раз заговорил, я чуть в обморок не упала.
— Нашла из-за чего, — усмехнулась она. В моей сумочке затрещал сотовый телефон, я встала с кресла и взяла трубку. Это был Родион.
— Ну, как там, на звёздном Олимпе? — проворчал он. — Автографы ещё не просят?
— Уже очередь стоит. А что у вас?
— У нас сплошные неприятности. Такое ощущение, что девчонку решили на мясо разделать, а потом почему-то передумали. Живого места нет. Её действительно убили в ванной, а потом за ноги перетащили на кровать. Часов в семь утра это произошло. Сейчас её в морг увезли, мои ребята из милиции тут осмотрели все, сфотографировали, отпечатки сняли на всякий случай. Похоже, что убийца мог залезть в квартиру через открытое окно на кухне. Она на втором этаже, а под ней козырёк подъезда. Любой может забраться. Но это вовсе не факт. — Он помолчал. — Сдаётся мне, что наш парень все-таки сам её укокошил.
— А зачем он тогда к нам припёрся?
— Не знаю, но скоро все выясню. Я своим ребятам сказал, чтобы до завтрашнего утра не дёргались, так что время есть. Где там наш клиент?
— За платьем пошёл, а что?
— Хочу, чтобы он узнал её адрес у своего продюсера Голубева. Нужно ведь сообщить родным…
— А что, её документов там не было?
— Сумочку нашли, но паспорта не было. Может, просто не носила. Ладно, я остаюсь в офисе, жду звонка.
Не успела я спрятать трубку, как в дверь по-хозяйски постучали. Я вздрогнула, а Люба, сунув в рот жвачку, пошла открывать.
В комнату стремительно вошёл незнакомый мужчина где-то между сорока и пятьюдесятью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95