— Предполагаю, что скоро и Доулиш придет к такому же выводу.
Раздел 9
Хельсинки и Ленинград
Кто убил малиновку?
— Я, — сказал воробей. — Взял лук и стрелы
И убил малиновку.
Колыбельная
Глава 24
Задача, которую мне предстояло решить после приземления в Хельсинки, выглядела довольно просто. Харви Ньюбегина должны были арестовать американцы без всякого моего касательства к этой операции. Проблема вовсе не сложная. Любой из наших юных оперативников, только что завершивший подготовку на курсах в Гилдфорде, мог справиться с ней, после чего посмотреть кино, пообедать и успеть на следующий самолет в Лондон. Через пять минут после посадки я понял, что Доулиш прав. Ее должен решать новый человек, который не знал Харви больше десяти лет и мог спокойно передать его какому-нибудь розовощекому агенту ЦРУ, словно пакет с продуктами, — будьте любезны, распишитесь вот здесь, получите триста долларов на карманные расходы. Мне это оказалось не под силу. Я оптимист. Даже когда идет последний акт «Богемы», я продолжаю верить, что Мими выкрутится. Несмотря на все доказательства, я все еще не мог поверить, что он пытался убить меня, подрядив для этого уголовников под Ригой, и продолжал считать, что мне удастся все выяснить. Что ж, это лишнее свидетельство в пользу того, что мне следовало бы заниматься какой-то другой деятельностью. О чем я давно подозревал.
* * *
Если американцы и следили за Харви, то занимались этим из рук вон плохо. Я смутно надеялся, что они возьмут его сразу же после прибытия в Хельсинки, но Харви предстал в роли шведа по фамилии Эрикссон, а это означало, что он вообще не должен предъявлять свой паспорт. Автобус, в котором мы отъехали от аэропорта, вез только трех пассажиров, и Харви попросил водителя высадить нас на крытой автобусной остановке в миле от аэропорта. Окружающее пространство затянуло жесткой коркой мерзлого снега. Мы подождали тут, пока автобус не скрылся из виду, и, издавая трубные звуки клаксона, к нам подлетел «фольксваген» Сигне. Мы покидали сумки за спинку заднего сиденья, и Сигне поехала в город по длинной дуге объезда, чтобы мы явились со стороны Турку.
— Я сделала все, как ты и просил, — сообщила она Харви. — Ту квартиру, куда мы сейчас направляемся, я сняла по почте под выдуманным именем и аванса не платила. Затем я поехала и прокрутила классную операцию с арендой места в Пурву. И все время провела там, наводя порядок, пылесося и расстилая кровати. Вчера я заказала цветы, и копченую лососину, и те lasime-starin silli, что ты так любишь, и еще дополнительное постельное белье и предупредила, что все должно быть доставлено не позже, чем через три дня.
Задние колеса машины, случалось, проскальзывали и шли юзом, но Сигне без труда восстанавливала равновесие.
— Ты потрясающая личность! — воскликнул Харви и, сняв ее руку с баранки, поцеловал ладонь. — Разве она не похожа на чистый ломоть хлеба? — через плечо спросил Харви.
— Один к одному, — усмехнулся я.
— У нас любовь втроем, — подмигнула Сигне, полуобернувшись ко мне. — Тебя устроит?
— Я представлял себе любовь втроем — это когда я и две девушки.
— Но с двумя мужчинами чувствуешь себя как-то богаче, — вернула мне брошенный шар Сигне.
— Человек живет не хлебом единым, — сказал я.
Сигне поцеловала Харви в ухо. Когда дело касалось общения с ним, ее европейский инстинкт был на десять голов выше американской эмансипированности Мерси Ньюбегин. Сигне никогда не пыталась одержать верх над Харви или размазывать его по стенке; она уступала и соглашалась с чем угодно, а получив временное преимущество, пускала в ход все свое умение, и он потом менял свои планы. Ее искусство напоминало тактику армии, готовящейся к штурму, когда она пытается понять намерения другой стороны. Сигне обладала прирожденным умением проникать за вражеские линии, практически лишая возможности не влюбиться в нее, но надо быть предельно простодушным человеком, дабы верить всему, что она несла. В ее обществе Харви и становился таким легковерным простаком.
* * *
Все время мы фактически не выходили из дома, если не считать визита в кинотеатр, где шел старый фильм Ингмара Бергмана, и короткой вылазки Харви, во время которой он купил для Сигне две дюжины роз по четыре финские марки каждая. Харви ни разу не заикнулся, что, скорее всего, его разыскивают американцы. Мы прекрасно проводили время в своем обиталище, хотя оно выглядело довольно неприглядно и все комнаты пахли свежей краской. На второй вечер я выяснил, что представляет собой lasimestarin silli. Это оказалась свежезасоленная сельдь. Харви съел штук шесть рыбин, вслед за которыми последовали бифштекс с жареной картошкой и яблочный пирог; после этого, расположившись тесным кругом, мы стали обсуждать, почему армяне всегда невысокие и смуглые, отличается ли вкус сигарет «Мальборо» финского производства, заживет ли мой сломанный палец и станет ли он как новый, какого рода сметану надо класть в борщ, могут ли американские рабочие позволить себе шампанское, в состоянии ли «рамблер» обогнать «студебеккер», как распознавать возраст лошади по зубам и примет ли наконец Америка метрическую систему. Когда мы утомились, удовлетворяя жажду Сигне к знаниям, то углубились в чтение. Я взял себе старый номер «Экономиста», Харви шуршал финскими газетами, а Сигне с головой ушла в английский журнал для женщин. Она не столько читала его, сколько проглядывала, время от времени швыряя в нас вопросы, которые мы старались подхватывать, как летающие тарелочки.
— Вот послушайте. — Сигне стала читать вслух. — «Она увидела Ричарда. Такие загадочные зеленые глаза, такая улыбка, свойственные только ей одной, были полны странных восхитительных обещаний. Она знала, что где-то в глубинах его одинокого сердца найдется место и для нее». Ну не прелестно ли?
— Думаю, что просто потрясающе, — изрек я.
— Правда?
— Конечно, он так не думает, — раздраженно бросил Харви. — Когда наконец ты уяснишь, что он профессиональный врун? Мастер обмана. Он пользуется ложью столь же легко, как Шекспир пятистопным ямбом.
— Спасибо, Харви, — наклонился я.
— Не обращай на него внимания, — утешила меня Сигне. — Он сходит с ума, потому что комикс с Поппи написан по-фински.
— С Рипом Кирби, — уточнил Харви. — Это единственный комикс, который я читаю.
К полуночи Сигне сделала какао, а затем все мы разошлись по своим комнатам. Дверь я оставил приоткрытой и примерно в четверть второго услышал шаги Харви в гостиной и бульканье, когда он вытащил пробку из оставшейся на столе бутылки. Стараясь не производить ни малейшего шума, он вышел через парадную дверь. Я наблюдал за ним из окна: он ушел один. Подойдя к дверям спальни Сигне, я послушал, как она беспокойно ворочается в кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Раздел 9
Хельсинки и Ленинград
Кто убил малиновку?
— Я, — сказал воробей. — Взял лук и стрелы
И убил малиновку.
Колыбельная
Глава 24
Задача, которую мне предстояло решить после приземления в Хельсинки, выглядела довольно просто. Харви Ньюбегина должны были арестовать американцы без всякого моего касательства к этой операции. Проблема вовсе не сложная. Любой из наших юных оперативников, только что завершивший подготовку на курсах в Гилдфорде, мог справиться с ней, после чего посмотреть кино, пообедать и успеть на следующий самолет в Лондон. Через пять минут после посадки я понял, что Доулиш прав. Ее должен решать новый человек, который не знал Харви больше десяти лет и мог спокойно передать его какому-нибудь розовощекому агенту ЦРУ, словно пакет с продуктами, — будьте любезны, распишитесь вот здесь, получите триста долларов на карманные расходы. Мне это оказалось не под силу. Я оптимист. Даже когда идет последний акт «Богемы», я продолжаю верить, что Мими выкрутится. Несмотря на все доказательства, я все еще не мог поверить, что он пытался убить меня, подрядив для этого уголовников под Ригой, и продолжал считать, что мне удастся все выяснить. Что ж, это лишнее свидетельство в пользу того, что мне следовало бы заниматься какой-то другой деятельностью. О чем я давно подозревал.
* * *
Если американцы и следили за Харви, то занимались этим из рук вон плохо. Я смутно надеялся, что они возьмут его сразу же после прибытия в Хельсинки, но Харви предстал в роли шведа по фамилии Эрикссон, а это означало, что он вообще не должен предъявлять свой паспорт. Автобус, в котором мы отъехали от аэропорта, вез только трех пассажиров, и Харви попросил водителя высадить нас на крытой автобусной остановке в миле от аэропорта. Окружающее пространство затянуло жесткой коркой мерзлого снега. Мы подождали тут, пока автобус не скрылся из виду, и, издавая трубные звуки клаксона, к нам подлетел «фольксваген» Сигне. Мы покидали сумки за спинку заднего сиденья, и Сигне поехала в город по длинной дуге объезда, чтобы мы явились со стороны Турку.
— Я сделала все, как ты и просил, — сообщила она Харви. — Ту квартиру, куда мы сейчас направляемся, я сняла по почте под выдуманным именем и аванса не платила. Затем я поехала и прокрутила классную операцию с арендой места в Пурву. И все время провела там, наводя порядок, пылесося и расстилая кровати. Вчера я заказала цветы, и копченую лососину, и те lasime-starin silli, что ты так любишь, и еще дополнительное постельное белье и предупредила, что все должно быть доставлено не позже, чем через три дня.
Задние колеса машины, случалось, проскальзывали и шли юзом, но Сигне без труда восстанавливала равновесие.
— Ты потрясающая личность! — воскликнул Харви и, сняв ее руку с баранки, поцеловал ладонь. — Разве она не похожа на чистый ломоть хлеба? — через плечо спросил Харви.
— Один к одному, — усмехнулся я.
— У нас любовь втроем, — подмигнула Сигне, полуобернувшись ко мне. — Тебя устроит?
— Я представлял себе любовь втроем — это когда я и две девушки.
— Но с двумя мужчинами чувствуешь себя как-то богаче, — вернула мне брошенный шар Сигне.
— Человек живет не хлебом единым, — сказал я.
Сигне поцеловала Харви в ухо. Когда дело касалось общения с ним, ее европейский инстинкт был на десять голов выше американской эмансипированности Мерси Ньюбегин. Сигне никогда не пыталась одержать верх над Харви или размазывать его по стенке; она уступала и соглашалась с чем угодно, а получив временное преимущество, пускала в ход все свое умение, и он потом менял свои планы. Ее искусство напоминало тактику армии, готовящейся к штурму, когда она пытается понять намерения другой стороны. Сигне обладала прирожденным умением проникать за вражеские линии, практически лишая возможности не влюбиться в нее, но надо быть предельно простодушным человеком, дабы верить всему, что она несла. В ее обществе Харви и становился таким легковерным простаком.
* * *
Все время мы фактически не выходили из дома, если не считать визита в кинотеатр, где шел старый фильм Ингмара Бергмана, и короткой вылазки Харви, во время которой он купил для Сигне две дюжины роз по четыре финские марки каждая. Харви ни разу не заикнулся, что, скорее всего, его разыскивают американцы. Мы прекрасно проводили время в своем обиталище, хотя оно выглядело довольно неприглядно и все комнаты пахли свежей краской. На второй вечер я выяснил, что представляет собой lasimestarin silli. Это оказалась свежезасоленная сельдь. Харви съел штук шесть рыбин, вслед за которыми последовали бифштекс с жареной картошкой и яблочный пирог; после этого, расположившись тесным кругом, мы стали обсуждать, почему армяне всегда невысокие и смуглые, отличается ли вкус сигарет «Мальборо» финского производства, заживет ли мой сломанный палец и станет ли он как новый, какого рода сметану надо класть в борщ, могут ли американские рабочие позволить себе шампанское, в состоянии ли «рамблер» обогнать «студебеккер», как распознавать возраст лошади по зубам и примет ли наконец Америка метрическую систему. Когда мы утомились, удовлетворяя жажду Сигне к знаниям, то углубились в чтение. Я взял себе старый номер «Экономиста», Харви шуршал финскими газетами, а Сигне с головой ушла в английский журнал для женщин. Она не столько читала его, сколько проглядывала, время от времени швыряя в нас вопросы, которые мы старались подхватывать, как летающие тарелочки.
— Вот послушайте. — Сигне стала читать вслух. — «Она увидела Ричарда. Такие загадочные зеленые глаза, такая улыбка, свойственные только ей одной, были полны странных восхитительных обещаний. Она знала, что где-то в глубинах его одинокого сердца найдется место и для нее». Ну не прелестно ли?
— Думаю, что просто потрясающе, — изрек я.
— Правда?
— Конечно, он так не думает, — раздраженно бросил Харви. — Когда наконец ты уяснишь, что он профессиональный врун? Мастер обмана. Он пользуется ложью столь же легко, как Шекспир пятистопным ямбом.
— Спасибо, Харви, — наклонился я.
— Не обращай на него внимания, — утешила меня Сигне. — Он сходит с ума, потому что комикс с Поппи написан по-фински.
— С Рипом Кирби, — уточнил Харви. — Это единственный комикс, который я читаю.
К полуночи Сигне сделала какао, а затем все мы разошлись по своим комнатам. Дверь я оставил приоткрытой и примерно в четверть второго услышал шаги Харви в гостиной и бульканье, когда он вытащил пробку из оставшейся на столе бутылки. Стараясь не производить ни малейшего шума, он вышел через парадную дверь. Я наблюдал за ним из окна: он ушел один. Подойдя к дверям спальни Сигне, я послушал, как она беспокойно ворочается в кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78