— Полковник, отпусти Пико. Пусть передаст генералу Савимби пламенный привет от подполковника Рубцова.
ДВИНСКИЙ
Несмотря на поздний час, в кабинете генерала Панова горел свет.
Генерал, причмокивая, сосал валидол. Возле окна стоял Емельянов и нервно курил.
Недавно было получено донесение от полковника Стреляного из Меноги о том, что три вертолета возвратились на базу. Стало известно о попытке захвата этих машин и экипажей бандитами, переодетыми в форму ангольской армии.
— Опять этот Рубцов... — раздраженно повторил генерал, — опять путает карты, подлец. Придется объявить ему благодарность. Вы-то куда смотрели?
Кто позволил угонять вертолеты с нашими летчиками? Их бы наверняка уничтожили.
Представляешь, что началось бы? Я же категорически запретил. Это дело кубинцев, На нас же Двинский такую комиссию напустил бы — вовек не отмыться.
— Это самодеятельность Санчеса, — упрямо твердил Емельянов.
— Плевать мне на какого-то Санчеса. Втянул меня в авантюру, дезинформировал. А кто отвечать будет?
— Как-то ведь обошлось.
Генерал выплюнул остаток таблетки.
— Обошлось? Что значит обошлось? Вертолеты — того, алмазы — того, расследования не избежать, а ты считаешь — обошлось?
— Санчес не заложит. Ему невыгодно, — эти слова Емельянов произнес слишком громко и испуганно выглянул в окно, боясь увидеть случайных прохожих.
Но передвижение по территории миссии давно закончилось.
— Давай, давай. Еще на плацу покричи, — проворчал Панов.
— Там никого нет.
— А Рубцов?
— Что Рубцов?
— Можешь не сомневаться, он дознался, кто дал приказ угнать вертолеты.
— А кто дал приказ? — удивился Емельянов.
— Как кто? — не понял генерал.
— Вы не давали, я не давал. Это дело рук унитовцев. Генерал раздраженно пожал плечами.
— Как просто. Этот провал на твоей совести. Выкручивайся сам. На мою руку не рассчитывай.
Некоторое время оба молчали. В полной тишине раздался телефонный звонок. Генерал кивнул: «Послушай».
— Емельянов, — буркнул в трубку референт. В ответ сквозь треск и пикание раздался голос полковника Стреляного. Он взволнованно докладывал.
Емельянов слушал довольно долго, потом ответил:
— Хорошо, генерал Панов от имени командования выносит вам благодарность. Держите в курсе. У меня все, — И положил трубку.
— Ну? — вырвалось у Панова.
— Крепость взяли без потерь. Панов взмахнул руками и плюхнулся в кресло, которое отчаянно застонало под его тяжелым телом.
— Слава Богу, хоть тут повезло. Ну, Рубцов, ну, молодец! Учись, Емельянов.
— Каждому свое, — обиделся референт. В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь приглашения, вошел генерал Двинский. Во время болезни он значительно исхудал, и мундир на нем был словно с чужого плеча.
Обтянутое желто-пергаментной кожей лицо было неподвижным, и лишь в глазах ярилась властная сила характера. Генерал, не здороваясь, начал разговор, несколько растягивая слова, без конкретного обращения к присутствующим:
— Мне стало известно, что, вопреки моим возражениям, сегодня проведена несанкционированная акция по захвату стратегического объекта, контролируемого силами УНИТА. Поэтому я требую представить мне письменный приказ о начале военных действий в данном районе. Кто его подписал? Насколько мне известно, министр обороны республики такого приказа войскам не отдавал...
Генерал Двинский умолк в ожидании ответа. Напряжение, с которым он произносил слова, повисло в воздухе. Возникла долгая пауза. Никто не стремился первым нарушить молчание. Панов не выдержал, скривил лицо в досадливой гримасе и с неохотой попросил:
— Емельянов, оставьте нас.
Референт поспешил покинуть кабинет.
— Ваше беспокойство, Владимир Федорович, напрасно. Должно быть, сказывается болезнь, — продолжил Панов.
— Я здоров, — сухо вставил Двинский.
— В таком случае, пожалуйста, я доложу. Приказ отдан лично генералом Саблиным.
— Генерал Саблин в Москве. И по моим сведениям в генштабе рассматривается вопрос о его отставке.
Панов натянуто улыбнулся:
— Не знаю... не знаю... В настоящее время, по моим сведениям, генерал Саблин летит в Луанду. Во всяком случае, самолет, на борту которого он находится, вероятно, уже совершил посадку в Риме.
Двинский первый раз удостоил Панова возмущенно-подозрительным взглядом.
— Да, да, представьте себе! Слухи о его отставке — всего лишь слухи. Поэтому мы с надлежащей точностью выполняем приказ, полученный по каналам спецсвязи из Москвы, — закончил Панов.
— Кто санкционировал решение? — сухо спросил Двинский.
— На самом верху. В ЦК.
— Но ведь это же глупо, — вырвалось у Двинского, и сразу же генерал поправился:
— Недавно в ЦК поддержали стремление МИДа ослабить напряженность в регионе. И в генштабе прорабатывали вопрос о свертывании нашего присутствия здесь.
— О, генерал... — наставительно обратился Панов. — Интересы большой политики нам не докладывают. Сегодня так, завтра иначе. Наше дело не обсуждать, а исполнять приказы.
— Значит, Саблин возвращается...
— Представьте себе.
— И начинается новый виток вооруженных столкновений?
— Не американцам же отдавать завоеванный плацдарм? Будем с новой силой помогать ангольскому правительству строить социализм с человеческим лицом.
Двинский подошел вплотную к Панову:
— Слушай, Панов. Уж мне-то известно, какой социализм ты тут строишь. Захват крепости — настоящая авантюра. И за нее придется расплачиваться. Я завтра с утра буду в министерстве и найду аргументы, чтобы убедить министра не идти у вас на поводу.
— Никуда ты не поедешь. Тебе лечиться надо, — устало возразил Панов, — со здоровьем шутки плохи. А к Министру я и сам загляну.
— Ошибаешься, поеду. И из его кабинета свяжусь с Москвой.
— Не поедешь! — грубо прикрикнул на собеседника Панов и сам отступил на пару шагов от Двинского.
Смерив его презрительным взглядом, Двинский направился к выходу.
Панов заорал что есть мочи: «Емельянов!» Из-за двери тотчас вынырнул референт.
— Приказываю сопроводить генерала Двинского под домашний арест.
Отключить телефоны и выставить охрану у его двери.
Двинский обернулся и пошел на Панова. Тот струхнул и заорал еще громче: «Чего стоишь?! Вызывай дежурный наряд!» Емельянов бросился вон.
У Двинского все клокотало внутри. Он хотел высказать этому толстомордому интригану, что он знает и думает о нем, но сдержался и только твердо произнес:
— Не посмеешь.
— Посмею. Наша взяла. В ЦК за нас. Мы не допустим анархии, которую вы развели в Афганистане. — Панов на всякий случай старался не приближаться к разгневанному противнику.
— Сволочи... — простонал Двинский и вдруг бессильно опустился на стул.
Через несколько минут, громко дыша, в кабинете появились дежурный офицер, его помощник и за их спинами Емельянов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66