А может, Манукалов специально не усиливал слежку, чтобы не напороться на подобную информацию?
Он знал о Викторе Иратове все. Под давлением Инессы устроил ему побег из зоны, сделал секретным агентом КГБ, внедрил в деловые круги Запада. Сколько сил и энергии пришлось потратить, чтобы убедить самого Цвигуна в целесообразности своих действий. Рисковал собственной карьерой. И все – ради Инессы. Разве после всего сделанного он не заслуживает любви или хотя бы уважения с ее стороны? А Виктор? Четырнадцать лет назад поклялся перед отправкой во Франкфурт-на-Майне, что с Инессой отношения прекращены навсегда! И что? Нарушил данное слово!
Александр Сергеевич сжал руки так, что хрустнули пальцы. Оставалось проверить, где сейчас находится Виктор, и если подтвердится, что в Люксембурге, то придется с ним заканчивать. Убрать его было несложно. Но следовало действовать на свой страх и риск, потому что «наверху» согласие на устранение ни за что не дадут. Виктор превратился в очень ценного агента. У него появились связи и знакомства в банковских кругах. Поэтому для многих хозяев высоких кабинетов он стал чуть ли не закадычным другом. Возможно, именно поэтому и решился нарушить слово. Надеется, что теперь Манукалов его не достанет.
Александр Сергеевич вытащил заветную пачку «Космоса», лежавшую в столе лет десять, и закурил. Как бы ни было заинтересовано в Викторе руководство ФСБ, он для себя его судьбу решил. Оставалось подобрать исполнителей. Искать из числа сотрудников было слишком опасно. Нити сразу потянутся к нему. Этот план требовал других исполнителей, и искать их следовало в мафиозных структурах. Но там никто палец о палец не ударит, если не возникнут джентльменские отношения: ты – мне, я – тебе. Придется поразмыслить, какую услугу можно оказать «крестным отцам». На мелочь они не отреагируют…
Весь день дела валились из рук. Александр Сергеевич курил сигарету за сигаретой и лихорадочно думал о мести. Оказалось, в настоящее время думать об этом приятнее, чем о любви к Инессе.
Из Франции поступали неутешительные сообщения. Инесса ночным рейсом вылетела из Люксембурга в Ниццу, а оттуда на такси – в Монте-Карло. В течение всего дня не выходила из своего номера в «Эрмитаже».
Конец рабочего дня Манукалов воспринял как освобождение от пытки и, заказав машину, помчался в Севидово к Столетову.
Грузный, обрюзгший хозяин бывшей цековской дачи гулял по асфальтовым дорожкам с черным ризеншнауцером по кличке Берг. Он без особого радушия встретил Манукалова и провел его на веранду, где был накрыт ужин, состоявший из бутылки армянского коньяка, жареной картошки, салата и холодного мяса.
– Садись, закусим чем Бог послал. Я ведь теперь без жены, холостяк, стало быть. – И он, указав на плетеное кресло, разлил коньяк по стаканам.
Манукалов строго воздерживался от употребления спиртного. Но после пачки сигарет было поздно заботиться о здоровье, которому посвящал так много времени.
Выпили без тоста и молча принялись закусывать.
– Да, вот она, жизнь… – проворчал Столетов. – Знал ли кто, когда тебя брал на работу, что ты станешь генералом, а я – отставным полковником.
– Ну уж в некоторых случаях отставной полковник – поважнее генералов.
– Пока Сам на месте, не пропаду. Но ничто не вечно под луной. Слышал про мои семейные дела?
– Слышал, что женитесь… – уклончиво ответил Манукалов.
– Женюсь! Для этого развестись надобно. А Василиса Георгиевна что-то крутит, и, как догадываюсь, не без помощи твоей супруги. Ты в курсе об их дамском клубе?
– Каком клубе? – насторожился Манукалов, поскольку никакой информации об этом до него не доходило.
– Как каком? Салон такой открыли.
– Ах, этот. Так их сейчас в Москве на каждом углу полно.
Геннадий Владимирович налил по второму разу и, не дожидаясь Манукалова, выпил. Поморщился, закусил салатом и, укоризненно качая головой, продолжил:
– Зря ты, между прочим, игнорируешь места, куда наведывается твоя супруга. Так вот, полюбуйся… – Он достал из кармана велюровой куртки бумажку, развернул ее и принялся читать: – Постоянно в этом клубе бывают следующие дамочки: Алла Константиновна Суховей, Василиса Георгиевна Столетова, жена генерал-полковника Супруна, Стелла Яковлевна, раньше, правда, я ее знавал Сталиной, а также недавно заглядывала жена одного из наших европейских послов, ну, и еще там есть несколько занятных фамилий. Вот так-то, господин хороший.
– Я не совсем понимаю, почему стоит удивляться их встречам?
– Представь себе, я тоже. До развода с Василисой Георгиевной думал, что женщины – существа довольно безобидные. Но ошибался, как ошибаешься сейчас ты.
Надо отдать должное Манукалову, уж он-то никогда насчет женщин не придерживался такого мнения. Ему навсегда запала фраза, услышанная со сцены Малого театра в какой-то комедии Островского, что «женщина способна придумать такую гадость, что мужчине и в голову не придет». Не вдаваясь в дискуссию, он коротко спросил:
– Есть какие-нибудь сигналы?
– Есть. Недавно, во время очередного скандала, Василиса Георгиевна припугнуть меня решила и заявила буквально следующее… – Он снова раскрыл бумажку и прочитал: – «Ничего, скоро мы вас так прижмем, что не до молодых баб будет, и ты, старый…» – На этом месте закашлялся и, отложив листок, решил закончить своими словами. – Короче, они там что-то затевают. И главенствует у них не Алла Константиновна, хотя ей вроде бы по положению и положено, а твоя супруга, Инесса Геннадиевна. Так-то вот, господин хороший.
Манукалов изобразил на лице серьезную озабоченность, хотя не собирался придавать никакого значения угрозам брошенной жены, и подумал, что, видать, не ахти как дела у бывшего начальника, коль реагирует на такие глупости. Однако Геннадий Владимирович настойчиво стал требовать, чтобы все разговоры дам в этом поганом клубе записывались и предоставлялись заинтересованным лицам.
– Но вы же понимаете, чем может обернуться подслушивание разговоров жен членов правительства и других высокопоставленных чиновников? – возразил он.
– Ты о себе думай, а не о правительстве. Сегодня оно – одно, завтра – другое. Поверь мне, старому чекисту, бабы затевают что-то подозрительное. Ставь «жучки» и не медли.
Александр Сергеевич задумался. Портить отношения со Столетовым было не резон. Как-никак, а нашептать может и Самому. Но и идти на грубое нарушение закона, да еще на правительственном уровне, значило подставлять голову.
– Пусть мне прикажут, я тотчас исполню. А на себя не возьму. Столетов грузно поднялся с кресла, хватанул еще коньяку и, буравя Манукалова красными глазами, рявкнул:
– Прикажут! Еще как прикажут, коль собственной головы не имеешь! – С этими словами он спустился с веранды во двор, давая понять, что встреча закончена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Он знал о Викторе Иратове все. Под давлением Инессы устроил ему побег из зоны, сделал секретным агентом КГБ, внедрил в деловые круги Запада. Сколько сил и энергии пришлось потратить, чтобы убедить самого Цвигуна в целесообразности своих действий. Рисковал собственной карьерой. И все – ради Инессы. Разве после всего сделанного он не заслуживает любви или хотя бы уважения с ее стороны? А Виктор? Четырнадцать лет назад поклялся перед отправкой во Франкфурт-на-Майне, что с Инессой отношения прекращены навсегда! И что? Нарушил данное слово!
Александр Сергеевич сжал руки так, что хрустнули пальцы. Оставалось проверить, где сейчас находится Виктор, и если подтвердится, что в Люксембурге, то придется с ним заканчивать. Убрать его было несложно. Но следовало действовать на свой страх и риск, потому что «наверху» согласие на устранение ни за что не дадут. Виктор превратился в очень ценного агента. У него появились связи и знакомства в банковских кругах. Поэтому для многих хозяев высоких кабинетов он стал чуть ли не закадычным другом. Возможно, именно поэтому и решился нарушить слово. Надеется, что теперь Манукалов его не достанет.
Александр Сергеевич вытащил заветную пачку «Космоса», лежавшую в столе лет десять, и закурил. Как бы ни было заинтересовано в Викторе руководство ФСБ, он для себя его судьбу решил. Оставалось подобрать исполнителей. Искать из числа сотрудников было слишком опасно. Нити сразу потянутся к нему. Этот план требовал других исполнителей, и искать их следовало в мафиозных структурах. Но там никто палец о палец не ударит, если не возникнут джентльменские отношения: ты – мне, я – тебе. Придется поразмыслить, какую услугу можно оказать «крестным отцам». На мелочь они не отреагируют…
Весь день дела валились из рук. Александр Сергеевич курил сигарету за сигаретой и лихорадочно думал о мести. Оказалось, в настоящее время думать об этом приятнее, чем о любви к Инессе.
Из Франции поступали неутешительные сообщения. Инесса ночным рейсом вылетела из Люксембурга в Ниццу, а оттуда на такси – в Монте-Карло. В течение всего дня не выходила из своего номера в «Эрмитаже».
Конец рабочего дня Манукалов воспринял как освобождение от пытки и, заказав машину, помчался в Севидово к Столетову.
Грузный, обрюзгший хозяин бывшей цековской дачи гулял по асфальтовым дорожкам с черным ризеншнауцером по кличке Берг. Он без особого радушия встретил Манукалова и провел его на веранду, где был накрыт ужин, состоявший из бутылки армянского коньяка, жареной картошки, салата и холодного мяса.
– Садись, закусим чем Бог послал. Я ведь теперь без жены, холостяк, стало быть. – И он, указав на плетеное кресло, разлил коньяк по стаканам.
Манукалов строго воздерживался от употребления спиртного. Но после пачки сигарет было поздно заботиться о здоровье, которому посвящал так много времени.
Выпили без тоста и молча принялись закусывать.
– Да, вот она, жизнь… – проворчал Столетов. – Знал ли кто, когда тебя брал на работу, что ты станешь генералом, а я – отставным полковником.
– Ну уж в некоторых случаях отставной полковник – поважнее генералов.
– Пока Сам на месте, не пропаду. Но ничто не вечно под луной. Слышал про мои семейные дела?
– Слышал, что женитесь… – уклончиво ответил Манукалов.
– Женюсь! Для этого развестись надобно. А Василиса Георгиевна что-то крутит, и, как догадываюсь, не без помощи твоей супруги. Ты в курсе об их дамском клубе?
– Каком клубе? – насторожился Манукалов, поскольку никакой информации об этом до него не доходило.
– Как каком? Салон такой открыли.
– Ах, этот. Так их сейчас в Москве на каждом углу полно.
Геннадий Владимирович налил по второму разу и, не дожидаясь Манукалова, выпил. Поморщился, закусил салатом и, укоризненно качая головой, продолжил:
– Зря ты, между прочим, игнорируешь места, куда наведывается твоя супруга. Так вот, полюбуйся… – Он достал из кармана велюровой куртки бумажку, развернул ее и принялся читать: – Постоянно в этом клубе бывают следующие дамочки: Алла Константиновна Суховей, Василиса Георгиевна Столетова, жена генерал-полковника Супруна, Стелла Яковлевна, раньше, правда, я ее знавал Сталиной, а также недавно заглядывала жена одного из наших европейских послов, ну, и еще там есть несколько занятных фамилий. Вот так-то, господин хороший.
– Я не совсем понимаю, почему стоит удивляться их встречам?
– Представь себе, я тоже. До развода с Василисой Георгиевной думал, что женщины – существа довольно безобидные. Но ошибался, как ошибаешься сейчас ты.
Надо отдать должное Манукалову, уж он-то никогда насчет женщин не придерживался такого мнения. Ему навсегда запала фраза, услышанная со сцены Малого театра в какой-то комедии Островского, что «женщина способна придумать такую гадость, что мужчине и в голову не придет». Не вдаваясь в дискуссию, он коротко спросил:
– Есть какие-нибудь сигналы?
– Есть. Недавно, во время очередного скандала, Василиса Георгиевна припугнуть меня решила и заявила буквально следующее… – Он снова раскрыл бумажку и прочитал: – «Ничего, скоро мы вас так прижмем, что не до молодых баб будет, и ты, старый…» – На этом месте закашлялся и, отложив листок, решил закончить своими словами. – Короче, они там что-то затевают. И главенствует у них не Алла Константиновна, хотя ей вроде бы по положению и положено, а твоя супруга, Инесса Геннадиевна. Так-то вот, господин хороший.
Манукалов изобразил на лице серьезную озабоченность, хотя не собирался придавать никакого значения угрозам брошенной жены, и подумал, что, видать, не ахти как дела у бывшего начальника, коль реагирует на такие глупости. Однако Геннадий Владимирович настойчиво стал требовать, чтобы все разговоры дам в этом поганом клубе записывались и предоставлялись заинтересованным лицам.
– Но вы же понимаете, чем может обернуться подслушивание разговоров жен членов правительства и других высокопоставленных чиновников? – возразил он.
– Ты о себе думай, а не о правительстве. Сегодня оно – одно, завтра – другое. Поверь мне, старому чекисту, бабы затевают что-то подозрительное. Ставь «жучки» и не медли.
Александр Сергеевич задумался. Портить отношения со Столетовым было не резон. Как-никак, а нашептать может и Самому. Но и идти на грубое нарушение закона, да еще на правительственном уровне, значило подставлять голову.
– Пусть мне прикажут, я тотчас исполню. А на себя не возьму. Столетов грузно поднялся с кресла, хватанул еще коньяку и, буравя Манукалова красными глазами, рявкнул:
– Прикажут! Еще как прикажут, коль собственной головы не имеешь! – С этими словами он спустился с веранды во двор, давая понять, что встреча закончена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136