Все расходы за мной. Поехали, а? Так здорово будет! А?
Зорич был на девяносто процентов уверен, что Катя откажется. Он знал, что эта девушка себе на уме, что опрометчивых поступков она совершать не станет, что она очень любит своих родителей и бережет себя. Он знал это, но не предложить ей эту поездку не мог. Он предложил, и она, совершенно неожиданно для него, согласилась.
Неожиданно для него, но не для себя. Сама она долго раздумывала над этим предложением. И перед сном, и утром, и в школе. Утром в субботу родители поедут на дачу, они сами ей об этом сказали. И вполне можно было на пару дней и одну ночь смотаться в Питер самолетом. Она устала от напряженной обстановки дома, ей так хотелось расслабиться.
- Поехали, Андрюха! - Она улыбнулась и махнула своей рукой с длинными красивыми пальцами.
- Ты что, правда, согласна?! - обалдел от этих слов Зорич.
- А ты что, предлагаешь для того, чтобы я отказалась? Хорош кавалер!
- Да что ты, что ты? Да я...
- Бери билеты на самолет. Туда и обратно. В субботу утром туда, в воскресенье вечером обратно.
Зорич до этой минуты даже не представлял себе, как можно так любить. Еще два месяца назад он даже не подозревал о существовании этой чудесной девушки, а теперь он был готов жизнь отдать за нее. Он весь вечер красноречиво молчал, слова не могли выразить его чувств. Так, наверное, когда-то был влюблен в Машу Полевицкую, Катину маму, студент МГИМО Аркадий Корнилов, влюблен чисто, без страха и упрека. Разве мог тогда Аркадий, провожая домой Машу, предполагать, какие странные и страшные обстоятельства помешают им жить спокойно и любить друг друга, какие обстоятельства приведут их любовь к трагическому концу. Шла такая же осень 1973 года, они были молоды и счастливы, они гуляли по тем же местам, что теперь Катя с Андреем, и ведать не ведали, что где-то совсем неподалеку кутит, трахается или просто спит тот человек, которому суждено было встать непреодолимым препятствием у них на пути, на пути их горького счастья. И уж тем более не могли предполагать Катя Корнилова и Андрей Зорич о том, что спустя девятнадцать лет некто, о существовании которого они вообще понятия не имели, станет препятствием для их счастья и сыграет столь значительную роль в их жизни. А он был не так уж далеко и полон сил...
- Только вот что, - неожиданно произнесла Катя. - Учти одно обстоятельство - я девица. У меня никого не было, я тебе честно говорю. И можешь передумать ехать, пока не поздно. Если тебе меня просто хочется, то лучше не ехать.
- Да что ты, с ума сошла? - разозлился Зорич. - Я люблю тебя, всю, целиком, и, разумеется, хочу тебя, я же живой человек, а не манекен.
- Значит, будешь терпеть, - строго и решительно произнесла Катя, прямо глядя ему в глаза своим странным, порой пугающим его взглядом. - Будем с тобой гулять, наслаждаться красотами Северной Венеции. Кстати, я была в Питере только один раз в пятилетнем возрасте, и почти ничего не помню, помню только "Асторию", золоченые зеркала и негра в лифте. - Ты мне все покажешь. А э т о г о не будет, понял?
- Понял, - покорно ответил Зорич.
... Родители подтвердили Кате, что поедут в субботу на дачу с ночевкой, и может быть, даже с двумя. Кате ехать не предложили.
... В субботу родители были в хорошем настроении, и читателю известно, что вызвало у них такой подъем. С утра они быстро собрались и поехали на дачу. А уже в половине одиннадцатого Катя подошла к заранее согласованному месту встречи, где её ждал в такси Зорич. По дороге в Шереметьево погода все портилась и портилась. Накануне прошел дождь и подморозило, а когда они уже были близки к аэропорту, повалил крупными хлопьями снег. Катя сидела на заднем сидении машины рядом с Андреем и, как только повалил снег, она вдруг почувствовала такой укол в сердце, ей отчего-то стало так страшно, что она чуть не заплакала. Перед глазами встало лицо мамы, её улыбка, когда она, уже одетая, заглянула в комнату к Кате и сказала: "Дочка, вставай, мы поехали. Приедем завтра или в понедельник утром. Будь умницей." Катя нежилаь в теплой постели, ей так захотелось встать и поцеловать маму, но она поленилась сделать это. Почему, почему она этого не сделала?!!! А отца в то утро она вообще не видела.
В этот момент, сидя в машине ( было начало двенадцатого ) Катя вдруг подумала, что прежняя жизнь её закончена, что она делает шаг навстречу какой-то новой, неизведанной жизни. Но самым страшным было то, что в этой новой жизни нет места её маме, что мама с её доброй улыбкой, с её красотой и веселым ровным характером, осталась там, в другой, прежней жизни. У Кати кружилась голова от этих возникающих словно призраки странных и страшных мыслей, она встряхнула волосами, желая отогнать эти кошмарные мысли от себя, а потом положила голову на грудь придремавшему было Зоричу, словно ища у него защиты.
... Тревога и грусть оставили её, как только они сели в самолет. А когда самолет взмыл вверх и пролетел над заснеженным Подмосковьем, ей стало необыкновенно легко и радостно на душе. Она летела вперед с любящим её человеком, навстречу новой, взрослой жизни. Глядя из иллюминатора вниз, она думала: "Где-то здесь, нет, вон там - наша дача. И родители сидят сейчас на веранде и пьют чай. А, может быть, и коньячок, они любят иногда расслабляться, особенно, когда меня нет рядом, при мне пить считают непедагогичным. Забавные они, однако, у меня, такие старомодные, консервативные. Как я их, все-таки, люблю. Смогу ли я полюбить какого-нибудь мужчину так, как их? Наверное, смогу... А кого? Его, Андрея? Вполне может быть..."
... Нет, не пили в тот момент Маша и Аркадий ни чай, ни коньячок на уютной веранде их дачи, не занимались любовью. Как раз в то время, когда Катя и Зорич летели над заснеженным Подмосковьем, набирая высоту и держа курс на город на Неве, из искореженной "Волги", валявшейся под мостом, вытаскивали тела Аркадия и Маши, именно в этот день закончилась их счастливая и несчастная девятнадцатилетняя совместная жизнь, ушли в никуда их надежды и упования, не суждено было им вместе порадоваться на взросление дочери, на рождение внуков. Так было угодно Богу, а вернее, дьяволу в человеческом облике. А Катя летела над подмосковными лесами и ничего не знала...
...Северная столица встретила их холодной, но безветренной погодой. И светило яркое солнце. Дядя Зорича, капитан дальнего плаванья, жил на Петроградской стороне, и они на такси проехали через весь центр города.
- Красотища какая! - восхищалась Катя Невой, золотым шпилем Петропавловской крепости, ослепительно блестевшим под почти зимним солнцем. - На Париж похоже, может быть, чем-то на Лондон. Нет, на Париж больше. Но Сена не такая широкая. Нет, здорово!
- Да, все же Москва не такая эффектная, - поддержал Зорич.
- Нет, не скажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Зорич был на девяносто процентов уверен, что Катя откажется. Он знал, что эта девушка себе на уме, что опрометчивых поступков она совершать не станет, что она очень любит своих родителей и бережет себя. Он знал это, но не предложить ей эту поездку не мог. Он предложил, и она, совершенно неожиданно для него, согласилась.
Неожиданно для него, но не для себя. Сама она долго раздумывала над этим предложением. И перед сном, и утром, и в школе. Утром в субботу родители поедут на дачу, они сами ей об этом сказали. И вполне можно было на пару дней и одну ночь смотаться в Питер самолетом. Она устала от напряженной обстановки дома, ей так хотелось расслабиться.
- Поехали, Андрюха! - Она улыбнулась и махнула своей рукой с длинными красивыми пальцами.
- Ты что, правда, согласна?! - обалдел от этих слов Зорич.
- А ты что, предлагаешь для того, чтобы я отказалась? Хорош кавалер!
- Да что ты, что ты? Да я...
- Бери билеты на самолет. Туда и обратно. В субботу утром туда, в воскресенье вечером обратно.
Зорич до этой минуты даже не представлял себе, как можно так любить. Еще два месяца назад он даже не подозревал о существовании этой чудесной девушки, а теперь он был готов жизнь отдать за нее. Он весь вечер красноречиво молчал, слова не могли выразить его чувств. Так, наверное, когда-то был влюблен в Машу Полевицкую, Катину маму, студент МГИМО Аркадий Корнилов, влюблен чисто, без страха и упрека. Разве мог тогда Аркадий, провожая домой Машу, предполагать, какие странные и страшные обстоятельства помешают им жить спокойно и любить друг друга, какие обстоятельства приведут их любовь к трагическому концу. Шла такая же осень 1973 года, они были молоды и счастливы, они гуляли по тем же местам, что теперь Катя с Андреем, и ведать не ведали, что где-то совсем неподалеку кутит, трахается или просто спит тот человек, которому суждено было встать непреодолимым препятствием у них на пути, на пути их горького счастья. И уж тем более не могли предполагать Катя Корнилова и Андрей Зорич о том, что спустя девятнадцать лет некто, о существовании которого они вообще понятия не имели, станет препятствием для их счастья и сыграет столь значительную роль в их жизни. А он был не так уж далеко и полон сил...
- Только вот что, - неожиданно произнесла Катя. - Учти одно обстоятельство - я девица. У меня никого не было, я тебе честно говорю. И можешь передумать ехать, пока не поздно. Если тебе меня просто хочется, то лучше не ехать.
- Да что ты, с ума сошла? - разозлился Зорич. - Я люблю тебя, всю, целиком, и, разумеется, хочу тебя, я же живой человек, а не манекен.
- Значит, будешь терпеть, - строго и решительно произнесла Катя, прямо глядя ему в глаза своим странным, порой пугающим его взглядом. - Будем с тобой гулять, наслаждаться красотами Северной Венеции. Кстати, я была в Питере только один раз в пятилетнем возрасте, и почти ничего не помню, помню только "Асторию", золоченые зеркала и негра в лифте. - Ты мне все покажешь. А э т о г о не будет, понял?
- Понял, - покорно ответил Зорич.
... Родители подтвердили Кате, что поедут в субботу на дачу с ночевкой, и может быть, даже с двумя. Кате ехать не предложили.
... В субботу родители были в хорошем настроении, и читателю известно, что вызвало у них такой подъем. С утра они быстро собрались и поехали на дачу. А уже в половине одиннадцатого Катя подошла к заранее согласованному месту встречи, где её ждал в такси Зорич. По дороге в Шереметьево погода все портилась и портилась. Накануне прошел дождь и подморозило, а когда они уже были близки к аэропорту, повалил крупными хлопьями снег. Катя сидела на заднем сидении машины рядом с Андреем и, как только повалил снег, она вдруг почувствовала такой укол в сердце, ей отчего-то стало так страшно, что она чуть не заплакала. Перед глазами встало лицо мамы, её улыбка, когда она, уже одетая, заглянула в комнату к Кате и сказала: "Дочка, вставай, мы поехали. Приедем завтра или в понедельник утром. Будь умницей." Катя нежилаь в теплой постели, ей так захотелось встать и поцеловать маму, но она поленилась сделать это. Почему, почему она этого не сделала?!!! А отца в то утро она вообще не видела.
В этот момент, сидя в машине ( было начало двенадцатого ) Катя вдруг подумала, что прежняя жизнь её закончена, что она делает шаг навстречу какой-то новой, неизведанной жизни. Но самым страшным было то, что в этой новой жизни нет места её маме, что мама с её доброй улыбкой, с её красотой и веселым ровным характером, осталась там, в другой, прежней жизни. У Кати кружилась голова от этих возникающих словно призраки странных и страшных мыслей, она встряхнула волосами, желая отогнать эти кошмарные мысли от себя, а потом положила голову на грудь придремавшему было Зоричу, словно ища у него защиты.
... Тревога и грусть оставили её, как только они сели в самолет. А когда самолет взмыл вверх и пролетел над заснеженным Подмосковьем, ей стало необыкновенно легко и радостно на душе. Она летела вперед с любящим её человеком, навстречу новой, взрослой жизни. Глядя из иллюминатора вниз, она думала: "Где-то здесь, нет, вон там - наша дача. И родители сидят сейчас на веранде и пьют чай. А, может быть, и коньячок, они любят иногда расслабляться, особенно, когда меня нет рядом, при мне пить считают непедагогичным. Забавные они, однако, у меня, такие старомодные, консервативные. Как я их, все-таки, люблю. Смогу ли я полюбить какого-нибудь мужчину так, как их? Наверное, смогу... А кого? Его, Андрея? Вполне может быть..."
... Нет, не пили в тот момент Маша и Аркадий ни чай, ни коньячок на уютной веранде их дачи, не занимались любовью. Как раз в то время, когда Катя и Зорич летели над заснеженным Подмосковьем, набирая высоту и держа курс на город на Неве, из искореженной "Волги", валявшейся под мостом, вытаскивали тела Аркадия и Маши, именно в этот день закончилась их счастливая и несчастная девятнадцатилетняя совместная жизнь, ушли в никуда их надежды и упования, не суждено было им вместе порадоваться на взросление дочери, на рождение внуков. Так было угодно Богу, а вернее, дьяволу в человеческом облике. А Катя летела над подмосковными лесами и ничего не знала...
...Северная столица встретила их холодной, но безветренной погодой. И светило яркое солнце. Дядя Зорича, капитан дальнего плаванья, жил на Петроградской стороне, и они на такси проехали через весь центр города.
- Красотища какая! - восхищалась Катя Невой, золотым шпилем Петропавловской крепости, ослепительно блестевшим под почти зимним солнцем. - На Париж похоже, может быть, чем-то на Лондон. Нет, на Париж больше. Но Сена не такая широкая. Нет, здорово!
- Да, все же Москва не такая эффектная, - поддержал Зорич.
- Нет, не скажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114