И отправился навстречу своему счастью. Он был спокоен, сердце билось ровно. И на окружающих людей смотрел как-то по иному, глазами сильного человека...
Спокойно перешел он через мостик со сломанными перилами. Шел девятый час вечера, прогуливались одинокие дачники, горели фонарики. Пейзаж был не таким, как утром, не зловещим и туманным, а мирным и радующим глаз. Создавалось ощущение, что это совершенно другое место. Было тепло, дул легкий осенний ветерок. Проходя через мостик, Аркадий не озирался по сторонам, не глядел ни вниз, в черную реку, ни в сторону кустов, даже на скользкие листья под ногами он не обращал внимания. Просто вперед, и все... К н е й!
... Когда Аркадий постучал в дверь Машиной дачи, было около девяти вечера. Дом был теперь не таким, как в этом туманном сне, он был теплым и ласковым, уютным и гостеприимным. И теперь е г о силуэт будет в окне с внутренней стороны для того, кто окажется снаружи. Но и снаружи никого не будет! Он и она, теплый дом и любовь... Дверь открылась, и на пороге стояла красавица Маша в коротком бежевом кримпленовом платьице, туфлях на платформе, с распущенными каштановыми волосами, тонким запахом "Шанели" и нежной улыбкой.
- Здравствуй, - тихо произнес он.
- Здравствуй, - шепнула она и обняла его за шею. - Я так соскучилась. Заждалась уже.
Аркадий, не снимая плаща, крепко обнял Машу за талию. "Какая она вся теплая и мягкая", - подумал он.
- Маша, Машенька, дорогая моя, как я люблю тебя, - бормотал Аркадий, все крепче и крепче сжимая её.
- Тихо, что ты? Раздавишь, - нежно шептала она. - Погоди, разденься. У тебя плащ весь мокрый...
Она нежным движением отняла его руки от своей талии и стала расстегивать на нем пуговицы плаща.
Аркадий достал из сумки две бутылки шампанского, положил на стол торт, цветы, пачку "Кента".
Маша принесла из холодильника бутерброды с ветчиной и яблоки. Аркадий вдруг почувствовал, что дико хочет есть, только сейчас до него дошло, что у него за сегодняшний день не было во рту ни хлебной крошки.
Аркадий умело открыл бутылку шампанского, разлил по красивым хрустальным бокалам. Перед тем, как выпить, Аркадий, держа бокал в руках, долго смотрел на Машу, и она отвечала ему нежным взглядом. В её глазах он не видел ни тени раскаяния. И это почему-то очень нравилось Аркадию. А нравилось ему это потому что в его глазах тоже не было ни тени раскаяния. Она смотрела на него влюбленными, полными желания глазами. И он ничему не удивлялся, ни ей, ни себе. Он безумно устал от сегодняшнего дня, та много в себя вместившего. И хотелось ему только одного - отдыха души, тепла, любви...
- За наше счастье, - еле слышно проговорил Аркадий.
- За нас с тобой, - так же тихо ответила Маша.
Звякнули бокалы. Аркадий выпил шампанское залпом. Маша пила потихоньку, не отрывая взгляда от него.
Аркадий сам удивлялся себе, удивлялся тому, что после такого гнусного, темного, расплывчатого, как амеба, утра, у него хватает душевных сил на такой прекрасный светлый вечер, на спокойный разговор за бокалом шампанского, на нежную улыбку, на любовь... Ему просто хорошо, хорошо, и все...
- Я люблю тебя, Аркадий, - шепнула ему на ухо Маша и погасила верхний свет. Остался гореть лишь торшер, теплым оранжевым светом. - Я хочу быть твоей сегодня, сейчас, немедленно, - шепнула она ещё тише и села к нему на колени. Он положил ей руку на коленку и почувствовал, что робеет, боится пошевельнуть рукой. Пальцы словно оцепенели.
- Не бойся ничего, Аркадий, дорогой мой. Я твоя, только твоя и больше ничья, - шептала ему на ухо Маша и обнимала его, крепко прижимая его к себе. Ее распущенные каштановые волосы щекотали ему лицо, тугие груди прижимались к его телу. - Чего ты боишься? Ничего не надо бояться. Здесь никого нет, только мы одни. Мы можем делать все, что хотим...
Аркадий свободной рукой налил себе в бокал шампанского и залпом выпил, словно хотел этим решительным жестом стряхнуть с себя всю робость. И та рука, которая лежала на колене Маши, стала тихо двигаться вверх. Она дошла до конца платья, потом поползла выше. Когда пальцы почувствовали голую ногу выше чулка, Аркадий вздрогнул. Дрожь эту, внезапно возникшую, унять ему никак не удавалось, щеки его горели как в огне. Он стал пытаться снять с неё трусики, это ему никак не удавалось, руки дрожали, сердце стучало словно маятник. Маша сбросила с ног туфли, Аркадий снял с нее, наконец, трусики, взял на руки и понес к дивану. Положил нежно на диван и быстро стал раздеваться сам. Лег рядом с ней.
Горел оранжевым светом торшер. Маша во всей прелести была ему видна горящие румянцем щеки, распущенные каштановые волосы, задранное вверх платье, голубенькие резиночки от пояса, рыжеватые волосики между ног... Он гладил это место рукой, целовал неумело в губы, наконец, не в силах более терпеть, попытался войти в неё - она закричала, ей стало больно. Она оказалась девственницей, это было очевидно. Это даже озадачило его, ведь где-то, в глубине души он ей не верил, он же видел поцелуи силуэтов в окне. А вот оно как...
И все же сомнения оставались - разные есть способы для любви. Но по-настоящему первым мужчиной у неё стал он, Аркадий Корнилов, а не кто-то другой. При мысли о ком-то другом у Аркадия одновременно и мороз по коже пробежал и кривая улыбка бешеного презрения по лицу. Странное, неведомое доселе ощущение. Но все это было так - мельком, мимоходом. Главное - это было ощущение бешеного всепоглощающего счастья, которое он испытал, слившись с ней в одно целое. Маша была в постели наивна и очаровательна. Как же ему было с ней хорошо! Да и ей с ним тоже, такое подделать невозможно. Какая разница, в конце концов, что там было у неё прошлой ночью? Вот оно - настоящее. И смеется тот, кто смеется последним.
Первый любовный опыт был закончен. Красная от смущения Маша встала с дивана, одернула платье и пошла в ванную. А вышла она оттуда уже переодетая, в халатике. Как нежно она улыбалась ему!
Он привел себя в порядок, потом они пили шампанское, болтали, смеялись, а затем снова бросались в объятия друг другу, сплетаясь в единый бешеный клубок счастья и страсти. Он чувствовал себя опытным, он учил её премудростям любви. Ей было стыдно принимать те положения, которые он заставлял её принимать, но тем не менее, она подчинялась ему и вся отдавалась без оглядки. Они ни спали ни секунды где-то до пяти утра. Аркадий был сам себе поражен - насколько неуемным любовником он оказался, да ещё после насыщенного такими странными событиями дня... А, кстати, не благодаря ли этим пертурбациям в жизни вся его нервная система пришла в такую боевую готовность, что ничто не могло остановить его в его бешеной страсти?
Совершенно обессиленный, Аркадий, наконец, задремал. Заснула и она, положив голову ему на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Спокойно перешел он через мостик со сломанными перилами. Шел девятый час вечера, прогуливались одинокие дачники, горели фонарики. Пейзаж был не таким, как утром, не зловещим и туманным, а мирным и радующим глаз. Создавалось ощущение, что это совершенно другое место. Было тепло, дул легкий осенний ветерок. Проходя через мостик, Аркадий не озирался по сторонам, не глядел ни вниз, в черную реку, ни в сторону кустов, даже на скользкие листья под ногами он не обращал внимания. Просто вперед, и все... К н е й!
... Когда Аркадий постучал в дверь Машиной дачи, было около девяти вечера. Дом был теперь не таким, как в этом туманном сне, он был теплым и ласковым, уютным и гостеприимным. И теперь е г о силуэт будет в окне с внутренней стороны для того, кто окажется снаружи. Но и снаружи никого не будет! Он и она, теплый дом и любовь... Дверь открылась, и на пороге стояла красавица Маша в коротком бежевом кримпленовом платьице, туфлях на платформе, с распущенными каштановыми волосами, тонким запахом "Шанели" и нежной улыбкой.
- Здравствуй, - тихо произнес он.
- Здравствуй, - шепнула она и обняла его за шею. - Я так соскучилась. Заждалась уже.
Аркадий, не снимая плаща, крепко обнял Машу за талию. "Какая она вся теплая и мягкая", - подумал он.
- Маша, Машенька, дорогая моя, как я люблю тебя, - бормотал Аркадий, все крепче и крепче сжимая её.
- Тихо, что ты? Раздавишь, - нежно шептала она. - Погоди, разденься. У тебя плащ весь мокрый...
Она нежным движением отняла его руки от своей талии и стала расстегивать на нем пуговицы плаща.
Аркадий достал из сумки две бутылки шампанского, положил на стол торт, цветы, пачку "Кента".
Маша принесла из холодильника бутерброды с ветчиной и яблоки. Аркадий вдруг почувствовал, что дико хочет есть, только сейчас до него дошло, что у него за сегодняшний день не было во рту ни хлебной крошки.
Аркадий умело открыл бутылку шампанского, разлил по красивым хрустальным бокалам. Перед тем, как выпить, Аркадий, держа бокал в руках, долго смотрел на Машу, и она отвечала ему нежным взглядом. В её глазах он не видел ни тени раскаяния. И это почему-то очень нравилось Аркадию. А нравилось ему это потому что в его глазах тоже не было ни тени раскаяния. Она смотрела на него влюбленными, полными желания глазами. И он ничему не удивлялся, ни ей, ни себе. Он безумно устал от сегодняшнего дня, та много в себя вместившего. И хотелось ему только одного - отдыха души, тепла, любви...
- За наше счастье, - еле слышно проговорил Аркадий.
- За нас с тобой, - так же тихо ответила Маша.
Звякнули бокалы. Аркадий выпил шампанское залпом. Маша пила потихоньку, не отрывая взгляда от него.
Аркадий сам удивлялся себе, удивлялся тому, что после такого гнусного, темного, расплывчатого, как амеба, утра, у него хватает душевных сил на такой прекрасный светлый вечер, на спокойный разговор за бокалом шампанского, на нежную улыбку, на любовь... Ему просто хорошо, хорошо, и все...
- Я люблю тебя, Аркадий, - шепнула ему на ухо Маша и погасила верхний свет. Остался гореть лишь торшер, теплым оранжевым светом. - Я хочу быть твоей сегодня, сейчас, немедленно, - шепнула она ещё тише и села к нему на колени. Он положил ей руку на коленку и почувствовал, что робеет, боится пошевельнуть рукой. Пальцы словно оцепенели.
- Не бойся ничего, Аркадий, дорогой мой. Я твоя, только твоя и больше ничья, - шептала ему на ухо Маша и обнимала его, крепко прижимая его к себе. Ее распущенные каштановые волосы щекотали ему лицо, тугие груди прижимались к его телу. - Чего ты боишься? Ничего не надо бояться. Здесь никого нет, только мы одни. Мы можем делать все, что хотим...
Аркадий свободной рукой налил себе в бокал шампанского и залпом выпил, словно хотел этим решительным жестом стряхнуть с себя всю робость. И та рука, которая лежала на колене Маши, стала тихо двигаться вверх. Она дошла до конца платья, потом поползла выше. Когда пальцы почувствовали голую ногу выше чулка, Аркадий вздрогнул. Дрожь эту, внезапно возникшую, унять ему никак не удавалось, щеки его горели как в огне. Он стал пытаться снять с неё трусики, это ему никак не удавалось, руки дрожали, сердце стучало словно маятник. Маша сбросила с ног туфли, Аркадий снял с нее, наконец, трусики, взял на руки и понес к дивану. Положил нежно на диван и быстро стал раздеваться сам. Лег рядом с ней.
Горел оранжевым светом торшер. Маша во всей прелести была ему видна горящие румянцем щеки, распущенные каштановые волосы, задранное вверх платье, голубенькие резиночки от пояса, рыжеватые волосики между ног... Он гладил это место рукой, целовал неумело в губы, наконец, не в силах более терпеть, попытался войти в неё - она закричала, ей стало больно. Она оказалась девственницей, это было очевидно. Это даже озадачило его, ведь где-то, в глубине души он ей не верил, он же видел поцелуи силуэтов в окне. А вот оно как...
И все же сомнения оставались - разные есть способы для любви. Но по-настоящему первым мужчиной у неё стал он, Аркадий Корнилов, а не кто-то другой. При мысли о ком-то другом у Аркадия одновременно и мороз по коже пробежал и кривая улыбка бешеного презрения по лицу. Странное, неведомое доселе ощущение. Но все это было так - мельком, мимоходом. Главное - это было ощущение бешеного всепоглощающего счастья, которое он испытал, слившись с ней в одно целое. Маша была в постели наивна и очаровательна. Как же ему было с ней хорошо! Да и ей с ним тоже, такое подделать невозможно. Какая разница, в конце концов, что там было у неё прошлой ночью? Вот оно - настоящее. И смеется тот, кто смеется последним.
Первый любовный опыт был закончен. Красная от смущения Маша встала с дивана, одернула платье и пошла в ванную. А вышла она оттуда уже переодетая, в халатике. Как нежно она улыбалась ему!
Он привел себя в порядок, потом они пили шампанское, болтали, смеялись, а затем снова бросались в объятия друг другу, сплетаясь в единый бешеный клубок счастья и страсти. Он чувствовал себя опытным, он учил её премудростям любви. Ей было стыдно принимать те положения, которые он заставлял её принимать, но тем не менее, она подчинялась ему и вся отдавалась без оглядки. Они ни спали ни секунды где-то до пяти утра. Аркадий был сам себе поражен - насколько неуемным любовником он оказался, да ещё после насыщенного такими странными событиями дня... А, кстати, не благодаря ли этим пертурбациям в жизни вся его нервная система пришла в такую боевую готовность, что ничто не могло остановить его в его бешеной страсти?
Совершенно обессиленный, Аркадий, наконец, задремал. Заснула и она, положив голову ему на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114