Женщина, на которой я собирался жениться, была там, когда раздался взрыв. Я считал ее погибшей, но недавно мой друг показал мне кольцо, которое немецкая полиция нашла на теле убитого террориста из Фронта Освобождения Фашистской Европы. Это было то самое кольцо, которое я одел ей на палец на пару минут до взрыва… И черт меня побери, Мандеф, я хочу знать, жива она или нет.
Фрост уже не владел собой. Он кричал, наклонившись над кроватью и глядя в лицо журналиста.
— Я должен это знать! Должен!
Он резко отвернулся и отошел к окну, закрытому темными шторами. Его грудь тяжело вздымалась.
— Как вас зовут? — слабым голосом спросил турок.
— Хэнк Фрост, — ответил капитан, не оборачиваясь.
— Зачем вы рассказали мне об этом?
— Я подумал, что иногда невредно понять, что у других людей тоже бывают проблемы.
— Я понимаю, вы любите эту женщину и хотите узнать ее судьбу, но ради этого вам придется спасти коммунистку.
— Коммунисты, неофашисты, — Фрост пожал плечами. — Какая разница. Все они думают только о своих идиотских убеждениях и готовы взорвать целый мир, чтобы доказать свою правоту. Чужая жизнь для них ничего не значит.
— А для вас?
— Я солдат, — ответил Фрост. — Был им и остаюсь. А солдаты никогда…
— Не убивают без крайней необходимости? — подхватил журналист. — А я в этом сомневаюсь.
Фрост криво усмехнулся.
— Да, бывает. Но если мы случайно лишим жизни невинного человека, то это не значит, что мы к этому стремились. Да, их уже не вернуть, как бы нам не хотелось, но мы знаем, что не добивались этого. Возможно, перед Богом мы все одинаковы — я, вы, Марлен Штауденбрук, но мне так не кажется. Должна быть справедливость в этом мире.
— Вы сражаетесь во имя справедливости? Это шутка?
— Я сражаюсь во имя того, чтобы люди могли сами делать свой выбор, а не подчинялись чьей-то воле, навязанной им. И это уже не шутка.
— Да вы идеалист. Как это вы еще не увлеклись террором?
— Я никогда не считал, что имею право решать судьбы людей, которые не имеют ко мне никакого отношения. У меня были и есть враги. Я дерусь с ними и убиваю их. Я знаю, из-за чего они умирают. Но и они знают это и могут сделать свои выбор. А когда вы взрываете бомбу в переполненном магазине, разве те люди знают, почему их обрекли на смерть.
— Но ведь есть же…
— Что? Великая цель, которая оправдывает средства? Вот и вы заговорили, как Марлен Штауденбрук. А я-то думал, что вы стоите по другую сторону баррикады.
— Но это же не только коммунистический лозунг. Цель…
— Некоторые цели оправдывают некоторые средства. Но нельзя это возводить в абсолют. Человек, который верит в это, просто болен психически. Если вы считаете, что ради своей цели можете с чистой совестью убивать мирных жителей, вешать священников, взрывать синагоги, поджигать детские сады, то мне больше нечего вам сказать. Наверное, тогда вам и в самом деле лучше покончить с собой.
Фрост подошел к кровати, взял пистолеты полицейских и протянул их Мандефу рукоятками вперед. Журналист не пошевелился. Капитан бросил оружие на подушку рядом с ним.
— Ну, берите, стреляйте себе в висок. Ваша душа уже мертва, пусть теперь умрет и тело.
Фрост повернулся и двинулся к двери. Внезапно он остановился, услышав слабый, прерывистый голос журналиста.
— В горах, у самой границы, возле города Эдирне… в пяти милях на юго-запад от него… Там стоит старый замок, обнесенный стеной. Он принадлежал деду полковника, Дашефика. Это настоящая крепость. Если Марлен Штауденбрук находится в руках полковника, то он может держать ее только там. Но вы никогда не проникните, внутрь… Это невозможно…
Фрост повернул голову и посмотрел на бледного человека, который лежал на кровати.
— Так вы действительно решили покончить с собой?
— Нет… Думаю, что пока не стоит этого делать. Мандеф слабо улыбнулся и провел рукой по потному лбу.
— Мне надо поразмыслить над тем, что вы сказали.
Фрост кивнул.
— В таком случае, я думаю, что все же проникну внутрь. — Он помолчал и добавил после паузы: — Спасибо.
Затем открыл дверь и вышел в коридор. Вероника бросилась к нему. В ее глазах была тревога и надежда. Фрост грустно улыбнулся, привлек ее к себе и молча поцеловал в щеку.
Глава восемнадцатая
Вероника никак не могла взять в толк, почему Фрост решил угнать именно полицейскую машину. Но удовлетворить свое любопытство она решила лишь тогда, когда они уже покинули автомобиль и продвигались по гористой местности туда, где согласно указанию Мандефа находилась вилла-замок, принадлежавшая Дашефику.
— Почему ты взял именно эту машину, Хэнк? — спросила она. — Ведь полицейские теперь смогут следить за нашим маршрутом.
— Это-то мне и нужно, — ответил капитан.
— Я не понимаю…
— У меня нет причин не верить Мандефу, — объяснил Фрост. — Если он сказал, что логово террористов, — это крепость, значит, скорее всего, так оно и есть. Теперь следи за ходом моей мысли. Где бы я не находился в последнее время, почему-то всегда рядом со мной оказывались и бывшие дружки Марлен Штауденбрук. И нет основании считать, что на сей раз они не появятся на сцене. А это означает, что мы с тобой, моя дорогая, окажемся в самом центре довольно крутой заварушки. Ведь и правые и левые террористы неплохо вооружены и без колебаний пускают свою артиллерию в ход. В такой ситуации я не дал бы за наши жизни и ломаного гроша, но ведь кто-то должен о них позаботиться.
— Значит, — начала понимать Вероника, — если полицейские последуют за нами…
— Они наткнутся на базу ультраправых, на пытающихся штурмовать ее ультралевых и на нас.
— А ты хочешь спровоцировать маленькую войну, да?
Фрост взглянул на часы.
— К полуночи, моя дорогая, тут начнутся самые настоящие боевые действия, как в кино. И подумать только, что весь этот шум поднимется из-за одной паршивой террористки.
Вероника внимательно посмотрела на него.
— А ты считаешь, что настоящая причина в другом? — спросила она с интересом.
— Да, — коротко ответил Фрост.
Он помог девушке взобраться на очередную возвышенность, а потом спуститься с нее. Француженка уже вновь сменила свой наряд — вместо униформы медсестры на ней был прежний строгий костюм. Но длинная юбка и туфли на среднего размера каблуках никак не облегчали карабканья по горам.
Вероника остановилась и рукой отбросила со лба прядь волос. Она опять посмотрела на капитана.
— И какова же эта причина, ты можешь мне объяснить?
Она с трудом переводила дыхание. Фрост тоже остановился и повернулся к девушке.
— Попытаюсь, — сказал капитан, закуривая сигарету. Они продолжали движение, но уже не в таком быстром темпе. — Понимаешь, я прокручивал это в голове снова и снова, что-то не давало мне покоя. И пришел к выводу, что может быть только одно объяснение всем этим странностям и неувязкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Фрост уже не владел собой. Он кричал, наклонившись над кроватью и глядя в лицо журналиста.
— Я должен это знать! Должен!
Он резко отвернулся и отошел к окну, закрытому темными шторами. Его грудь тяжело вздымалась.
— Как вас зовут? — слабым голосом спросил турок.
— Хэнк Фрост, — ответил капитан, не оборачиваясь.
— Зачем вы рассказали мне об этом?
— Я подумал, что иногда невредно понять, что у других людей тоже бывают проблемы.
— Я понимаю, вы любите эту женщину и хотите узнать ее судьбу, но ради этого вам придется спасти коммунистку.
— Коммунисты, неофашисты, — Фрост пожал плечами. — Какая разница. Все они думают только о своих идиотских убеждениях и готовы взорвать целый мир, чтобы доказать свою правоту. Чужая жизнь для них ничего не значит.
— А для вас?
— Я солдат, — ответил Фрост. — Был им и остаюсь. А солдаты никогда…
— Не убивают без крайней необходимости? — подхватил журналист. — А я в этом сомневаюсь.
Фрост криво усмехнулся.
— Да, бывает. Но если мы случайно лишим жизни невинного человека, то это не значит, что мы к этому стремились. Да, их уже не вернуть, как бы нам не хотелось, но мы знаем, что не добивались этого. Возможно, перед Богом мы все одинаковы — я, вы, Марлен Штауденбрук, но мне так не кажется. Должна быть справедливость в этом мире.
— Вы сражаетесь во имя справедливости? Это шутка?
— Я сражаюсь во имя того, чтобы люди могли сами делать свой выбор, а не подчинялись чьей-то воле, навязанной им. И это уже не шутка.
— Да вы идеалист. Как это вы еще не увлеклись террором?
— Я никогда не считал, что имею право решать судьбы людей, которые не имеют ко мне никакого отношения. У меня были и есть враги. Я дерусь с ними и убиваю их. Я знаю, из-за чего они умирают. Но и они знают это и могут сделать свои выбор. А когда вы взрываете бомбу в переполненном магазине, разве те люди знают, почему их обрекли на смерть.
— Но ведь есть же…
— Что? Великая цель, которая оправдывает средства? Вот и вы заговорили, как Марлен Штауденбрук. А я-то думал, что вы стоите по другую сторону баррикады.
— Но это же не только коммунистический лозунг. Цель…
— Некоторые цели оправдывают некоторые средства. Но нельзя это возводить в абсолют. Человек, который верит в это, просто болен психически. Если вы считаете, что ради своей цели можете с чистой совестью убивать мирных жителей, вешать священников, взрывать синагоги, поджигать детские сады, то мне больше нечего вам сказать. Наверное, тогда вам и в самом деле лучше покончить с собой.
Фрост подошел к кровати, взял пистолеты полицейских и протянул их Мандефу рукоятками вперед. Журналист не пошевелился. Капитан бросил оружие на подушку рядом с ним.
— Ну, берите, стреляйте себе в висок. Ваша душа уже мертва, пусть теперь умрет и тело.
Фрост повернулся и двинулся к двери. Внезапно он остановился, услышав слабый, прерывистый голос журналиста.
— В горах, у самой границы, возле города Эдирне… в пяти милях на юго-запад от него… Там стоит старый замок, обнесенный стеной. Он принадлежал деду полковника, Дашефика. Это настоящая крепость. Если Марлен Штауденбрук находится в руках полковника, то он может держать ее только там. Но вы никогда не проникните, внутрь… Это невозможно…
Фрост повернул голову и посмотрел на бледного человека, который лежал на кровати.
— Так вы действительно решили покончить с собой?
— Нет… Думаю, что пока не стоит этого делать. Мандеф слабо улыбнулся и провел рукой по потному лбу.
— Мне надо поразмыслить над тем, что вы сказали.
Фрост кивнул.
— В таком случае, я думаю, что все же проникну внутрь. — Он помолчал и добавил после паузы: — Спасибо.
Затем открыл дверь и вышел в коридор. Вероника бросилась к нему. В ее глазах была тревога и надежда. Фрост грустно улыбнулся, привлек ее к себе и молча поцеловал в щеку.
Глава восемнадцатая
Вероника никак не могла взять в толк, почему Фрост решил угнать именно полицейскую машину. Но удовлетворить свое любопытство она решила лишь тогда, когда они уже покинули автомобиль и продвигались по гористой местности туда, где согласно указанию Мандефа находилась вилла-замок, принадлежавшая Дашефику.
— Почему ты взял именно эту машину, Хэнк? — спросила она. — Ведь полицейские теперь смогут следить за нашим маршрутом.
— Это-то мне и нужно, — ответил капитан.
— Я не понимаю…
— У меня нет причин не верить Мандефу, — объяснил Фрост. — Если он сказал, что логово террористов, — это крепость, значит, скорее всего, так оно и есть. Теперь следи за ходом моей мысли. Где бы я не находился в последнее время, почему-то всегда рядом со мной оказывались и бывшие дружки Марлен Штауденбрук. И нет основании считать, что на сей раз они не появятся на сцене. А это означает, что мы с тобой, моя дорогая, окажемся в самом центре довольно крутой заварушки. Ведь и правые и левые террористы неплохо вооружены и без колебаний пускают свою артиллерию в ход. В такой ситуации я не дал бы за наши жизни и ломаного гроша, но ведь кто-то должен о них позаботиться.
— Значит, — начала понимать Вероника, — если полицейские последуют за нами…
— Они наткнутся на базу ультраправых, на пытающихся штурмовать ее ультралевых и на нас.
— А ты хочешь спровоцировать маленькую войну, да?
Фрост взглянул на часы.
— К полуночи, моя дорогая, тут начнутся самые настоящие боевые действия, как в кино. И подумать только, что весь этот шум поднимется из-за одной паршивой террористки.
Вероника внимательно посмотрела на него.
— А ты считаешь, что настоящая причина в другом? — спросила она с интересом.
— Да, — коротко ответил Фрост.
Он помог девушке взобраться на очередную возвышенность, а потом спуститься с нее. Француженка уже вновь сменила свой наряд — вместо униформы медсестры на ней был прежний строгий костюм. Но длинная юбка и туфли на среднего размера каблуках никак не облегчали карабканья по горам.
Вероника остановилась и рукой отбросила со лба прядь волос. Она опять посмотрела на капитана.
— И какова же эта причина, ты можешь мне объяснить?
Она с трудом переводила дыхание. Фрост тоже остановился и повернулся к девушке.
— Попытаюсь, — сказал капитан, закуривая сигарету. Они продолжали движение, но уже не в таком быстром темпе. — Понимаешь, я прокручивал это в голове снова и снова, что-то не давало мне покоя. И пришел к выводу, что может быть только одно объяснение всем этим странностям и неувязкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42