Услышав, что Таня пошевелилась, он поднял голову и посмотрел на нее.
– Привет, – сказал он. – Я не хотел будить, ты так спала... Там чайник сейчас закипит, я поставил.
– Что случилось? – спросила Таня, поднимаясь.
– Ничего страшного, не впадай в панику преждевременно. Просто человек, который доставал нам пропуска и прочую липу, сегодня арестован.
Таня ничего не ощутила в этот момент – ни страха, ни даже тревоги. Она потянулась к тумбочке, взяла щетку и стала расчесывать волосы.
– Что он знал? – спросила она, искоса наблюдая за Володей.
– Он? – Володя посмотрел на нее, словно не поняв вопроса. – Алешка говорит: почти ничего. Он не был членом организации, с его стороны это было просто коммерческое дело, он зарабатывал себе гроши на пропуск в Транснистрию. Плохо то, что теперь мы заперты. Понимаешь? В случае чего, никто из нас отсюда не выскочит. И если эти два ареста не просто совпадение...
– Какие два? Володя смутился:
– Да нет, там вчера еще одного арестовали, и я просто...
– Второй – член организации?
Таня подождала ответа – Володя молчал.
– Почему ты не отвечаешь? А впрочем, ты уже ответил. Но только зачем было скрывать от меня? Ты хотел сделать мне сюрприз, чтобы до самого ареста я ни о чем не догадывалась, правда?
– Алексей не хотел тебя волновать, – сказал Володя, разглядывая пятно на кепке. – В конце концов, не известно еще, провал ли это. Может быть, все и обойдется... пока. Этого парня взяли с листовками, но он был один. Алексей говорит: он из крепких. – Володя поднял на нее глаза и добавил каким-то совсем не свойственным ему тоном: – Ты не бойся, Николаева, возьми себя в руки и... не бойся.
– А я не боюсь, – сказала Таня. – Откуда ты взял, что я боюсь и что мне нужно брать себя в руки?
Глава одиннадцатая
Подпольщики гибнут по-разному. Одних губит собственная неосторожность, других – предательство, третьих – случайное стечение обстоятельств. Именно так, из-за глупого случая, погиб и Димка Горбань.
Последнее его задание было сравнительно легким: расклеить листовки в районе мотороремонтного завода. Район этот считался почти безопасным, так как блюстители «нового порядка» предпочитали не заглядывать туда после комендантского часа. Хорошо было выбрано и время операции: перед рассветом, незадолго до смены ночных патрулей. Казалось бы, ничто не предвещало беды.
Вместе с командиром «луча» Миколой Жуком они прошли сначала по широкому Коминтерновскому проспекту, каждый по своей стороне, и благополучно расклеили около сорока штук. Потом решили разделиться: Микола отправился прямо, а Димка свернул направо, чтобы обработать параллельную улицу Карла Либкнехта. Встретиться договорились у кинотеатра «Ударник»,
Дойдя до угла, Димка остановился и прислушался. Все было тихо. Небо уже чуть просветлело с краю, и он подумал, что придется поторапливаться; следовало бы выйти на часок раньше.
Он достал из-за пазухи листовку, взял кисть из прицепленного к поясу плоского немецкого котелка с клейстером. Несколько быстрых движений – и листок четко забелел на темном фоне кирпичной стены, а Димка двинулся дальше, неслышно ступая в старых резиновых тапочках. Он не сделал и нескольких шагов, как навстречу ему выдвинулась из подворотной арки темная фигура и прямо в глаза ударил слепящий свет карманного прожектора.
– А ну стой!
Человек, выкрикнувший эти слова, шуцман вспомогательной полиции Степан Нефедов, в данный момент должен был находиться совсем в другом месте, по крайней мере за десять кварталов от улицы Карла Либкнехта. Однако случилось так, что его напарник по патрулю, за которым был давнишний карточный должок, неделю назад продул в очко все свое жалованье за месяц вперед; поскольку расплачиваться теперь было нечем, он предложил Степану отдежурить за него три ночи. Они выходили вдвоем, а потом Степан шел отсыпаться и присоединялся к напарнику за час до смены. Сделка была, понятно, тайной, и Степан не стал посвящать в нее свою жену, бабу болтливую и ненадежную. Поэтому отсыпался он у знакомой официантки, жившей на улице Карла Либкнехта.
Сейчас, выйдя от своей приятельницы, шуцман задержался под аркой, чтобы закурить. Зажигалки в кармане не оказалось. Он еще раздумывал, вернуться ли за ней, когда услышал за воротами осторожные шаги. В первый момент они даже не привлекли его внимания; лишь секунду спустя Нефедов сообразил, что сейчас три часа ночи и обычных прохожих на улице быть не может. Задержанный оказался совсем мальчишкой – лет семнадцати от силы. Нефедов быстро обыскал его, вытащил из-за пазухи пачку отпечатанных листков, отстегнул от пояса котелок и, взболтнув, вылил на тротуар густую желтоватую кашицу.
– Думаете, у меня там граната лежит, – сказал парнишка. – Я же не партизан какой-нибудь...
– Это мы разберем, кто ты есть, – сказал шуцман и вернул ему котелок. – На, чепляй обратно, представлю тебя при всем снаряжении. За листки тоже по головке не погладят, сопляк ты дурной. Допрыгался?
– Да я на гроши польстился, – уныло ответил хлопец, возясь с котелком. – Он мне, зараза, десять марок пообещал.
– Кто?
– Парень один. Чернявый такой, высокий.
– Где живет?
– А кто ж его знает. Уговорились встретиться завтра, на базаре. То есть теперь уже сегодня. Если успеешь, говорит, за ночь всё расклеить, приходи на толчок часам к одиннадцати – сразу и рассчитаемся. Хотите – нехай со мной пойдут, только в цивильном, я на него укажу...
Димка и сам не знал, зачем говорил все это. Глупо было предполагать, что полицай примет всерьез такое нелепое объяснение, да он и не собирался его убеждать; просто ему казалось сейчас очень важным суметь прикинуться таким теленком, показать, что он и не думает сопротивляться и вообще готов выложить все, что знает. Он понимал, что это ничем ему не поможет, когда начнется настоящий допрос; но пока важно было заговорить зубы.
Мысль о побеге пришла позже, когда полицай повел его по длинной, обесцвеченной предрассветным сумраком улице, время от времени подталкивая между лопаток стволом карабина. Точнее, это была мысль не о побеге, а о самоубийстве. Он знал, что его ведут в управление вспомогательной полиции, или «шуцманшафт»; в сравнении с тем, что его ожидало там, пуля в спину была бы милостью судьбы. Кроме того, побег давал ему еще и шанс спастись, – правда, ничтожный, но все равно нельзя им не воспользоваться.
Они шли по длинной пустой улице, посередине мостовой, шли мимо спящих домов и запертых калиток. Начинался день, с каждой минутой становилось все светлее; до «шуцманшафта» оставалось не более четверти часа ходу. Дальше, в центре, им могли встретиться другие патрули. Тянуть было нельзя.
Димка замедлил шаги и начал отцеплять от пояса котелок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Привет, – сказал он. – Я не хотел будить, ты так спала... Там чайник сейчас закипит, я поставил.
– Что случилось? – спросила Таня, поднимаясь.
– Ничего страшного, не впадай в панику преждевременно. Просто человек, который доставал нам пропуска и прочую липу, сегодня арестован.
Таня ничего не ощутила в этот момент – ни страха, ни даже тревоги. Она потянулась к тумбочке, взяла щетку и стала расчесывать волосы.
– Что он знал? – спросила она, искоса наблюдая за Володей.
– Он? – Володя посмотрел на нее, словно не поняв вопроса. – Алешка говорит: почти ничего. Он не был членом организации, с его стороны это было просто коммерческое дело, он зарабатывал себе гроши на пропуск в Транснистрию. Плохо то, что теперь мы заперты. Понимаешь? В случае чего, никто из нас отсюда не выскочит. И если эти два ареста не просто совпадение...
– Какие два? Володя смутился:
– Да нет, там вчера еще одного арестовали, и я просто...
– Второй – член организации?
Таня подождала ответа – Володя молчал.
– Почему ты не отвечаешь? А впрочем, ты уже ответил. Но только зачем было скрывать от меня? Ты хотел сделать мне сюрприз, чтобы до самого ареста я ни о чем не догадывалась, правда?
– Алексей не хотел тебя волновать, – сказал Володя, разглядывая пятно на кепке. – В конце концов, не известно еще, провал ли это. Может быть, все и обойдется... пока. Этого парня взяли с листовками, но он был один. Алексей говорит: он из крепких. – Володя поднял на нее глаза и добавил каким-то совсем не свойственным ему тоном: – Ты не бойся, Николаева, возьми себя в руки и... не бойся.
– А я не боюсь, – сказала Таня. – Откуда ты взял, что я боюсь и что мне нужно брать себя в руки?
Глава одиннадцатая
Подпольщики гибнут по-разному. Одних губит собственная неосторожность, других – предательство, третьих – случайное стечение обстоятельств. Именно так, из-за глупого случая, погиб и Димка Горбань.
Последнее его задание было сравнительно легким: расклеить листовки в районе мотороремонтного завода. Район этот считался почти безопасным, так как блюстители «нового порядка» предпочитали не заглядывать туда после комендантского часа. Хорошо было выбрано и время операции: перед рассветом, незадолго до смены ночных патрулей. Казалось бы, ничто не предвещало беды.
Вместе с командиром «луча» Миколой Жуком они прошли сначала по широкому Коминтерновскому проспекту, каждый по своей стороне, и благополучно расклеили около сорока штук. Потом решили разделиться: Микола отправился прямо, а Димка свернул направо, чтобы обработать параллельную улицу Карла Либкнехта. Встретиться договорились у кинотеатра «Ударник»,
Дойдя до угла, Димка остановился и прислушался. Все было тихо. Небо уже чуть просветлело с краю, и он подумал, что придется поторапливаться; следовало бы выйти на часок раньше.
Он достал из-за пазухи листовку, взял кисть из прицепленного к поясу плоского немецкого котелка с клейстером. Несколько быстрых движений – и листок четко забелел на темном фоне кирпичной стены, а Димка двинулся дальше, неслышно ступая в старых резиновых тапочках. Он не сделал и нескольких шагов, как навстречу ему выдвинулась из подворотной арки темная фигура и прямо в глаза ударил слепящий свет карманного прожектора.
– А ну стой!
Человек, выкрикнувший эти слова, шуцман вспомогательной полиции Степан Нефедов, в данный момент должен был находиться совсем в другом месте, по крайней мере за десять кварталов от улицы Карла Либкнехта. Однако случилось так, что его напарник по патрулю, за которым был давнишний карточный должок, неделю назад продул в очко все свое жалованье за месяц вперед; поскольку расплачиваться теперь было нечем, он предложил Степану отдежурить за него три ночи. Они выходили вдвоем, а потом Степан шел отсыпаться и присоединялся к напарнику за час до смены. Сделка была, понятно, тайной, и Степан не стал посвящать в нее свою жену, бабу болтливую и ненадежную. Поэтому отсыпался он у знакомой официантки, жившей на улице Карла Либкнехта.
Сейчас, выйдя от своей приятельницы, шуцман задержался под аркой, чтобы закурить. Зажигалки в кармане не оказалось. Он еще раздумывал, вернуться ли за ней, когда услышал за воротами осторожные шаги. В первый момент они даже не привлекли его внимания; лишь секунду спустя Нефедов сообразил, что сейчас три часа ночи и обычных прохожих на улице быть не может. Задержанный оказался совсем мальчишкой – лет семнадцати от силы. Нефедов быстро обыскал его, вытащил из-за пазухи пачку отпечатанных листков, отстегнул от пояса котелок и, взболтнув, вылил на тротуар густую желтоватую кашицу.
– Думаете, у меня там граната лежит, – сказал парнишка. – Я же не партизан какой-нибудь...
– Это мы разберем, кто ты есть, – сказал шуцман и вернул ему котелок. – На, чепляй обратно, представлю тебя при всем снаряжении. За листки тоже по головке не погладят, сопляк ты дурной. Допрыгался?
– Да я на гроши польстился, – уныло ответил хлопец, возясь с котелком. – Он мне, зараза, десять марок пообещал.
– Кто?
– Парень один. Чернявый такой, высокий.
– Где живет?
– А кто ж его знает. Уговорились встретиться завтра, на базаре. То есть теперь уже сегодня. Если успеешь, говорит, за ночь всё расклеить, приходи на толчок часам к одиннадцати – сразу и рассчитаемся. Хотите – нехай со мной пойдут, только в цивильном, я на него укажу...
Димка и сам не знал, зачем говорил все это. Глупо было предполагать, что полицай примет всерьез такое нелепое объяснение, да он и не собирался его убеждать; просто ему казалось сейчас очень важным суметь прикинуться таким теленком, показать, что он и не думает сопротивляться и вообще готов выложить все, что знает. Он понимал, что это ничем ему не поможет, когда начнется настоящий допрос; но пока важно было заговорить зубы.
Мысль о побеге пришла позже, когда полицай повел его по длинной, обесцвеченной предрассветным сумраком улице, время от времени подталкивая между лопаток стволом карабина. Точнее, это была мысль не о побеге, а о самоубийстве. Он знал, что его ведут в управление вспомогательной полиции, или «шуцманшафт»; в сравнении с тем, что его ожидало там, пуля в спину была бы милостью судьбы. Кроме того, побег давал ему еще и шанс спастись, – правда, ничтожный, но все равно нельзя им не воспользоваться.
Они шли по длинной пустой улице, посередине мостовой, шли мимо спящих домов и запертых калиток. Начинался день, с каждой минутой становилось все светлее; до «шуцманшафта» оставалось не более четверти часа ходу. Дальше, в центре, им могли встретиться другие патрули. Тянуть было нельзя.
Димка замедлил шаги и начал отцеплять от пояса котелок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154