Глядя ему в спину, Избор подумал, что уже скоро половина дружины примется подражать Бьерну. То в одном вое, то в другом княжич замечал Бьерновы повадки — его неспешную речь, показную прохладцу, снисходительную ухмылку, насмешки, обидные и незаметные, как крошки от сухарей, случайно оказавшиеся в постели…
Избор прошагал меж двумя рядами гребцов, перешагнул через отдыхающих воев, остановился над девчонкой. Вспомнился разговор в роще у Альдоги, ее разбитая губа, оплывший глаз.
— Эй, ты! — Избор подтолкнул девчонку ногой. Она поспешно положила на палубу развязанную котомку, встала. Из котомки змеей вылезла пестрая лента, в ее петле валялся гребень.
Обычно так же, в петлю от ленты, укладывала свой гребень Гюда. Иногда меж деревянных зубьев оставалось несколько ее светлых волос — переливались в падавшем из оконца свете, словно золотые нити. Гюда старательно собирала эти нити и сжигала, перемешивая уголья палкой. «Зачем ты так делаешь? » — спрашивал ее Избор. «Чтоб не навлечь на себя гнев Велеса, — отвечала Гюда, садилась, подпирала круглое мягкое лицо розовыми ладошками, ласкала брата голубизной глаз. — Ведь через волосы он дарует мне свою силу. Разве можно бросить его дар валяться, словно грязь? Лучше отдать ее Свентовиту, чтоб он сберег сей дар для другой девушки». Гюда любила старые предания и искренне верила во все байки, которые рассказывали заезжие купцы. Что теперь любит Гюда, что осталось в ней от прежней? Во что превратил ее урманский находник?
— Тебе что-то нужно, княжич? — прервал его воспоминания текучий голос Айши. Избор замялся. Он и сам не понимал, зачем потревожил девку, — обида отлегла, говорить с Айшей было не о чем.
— Ты слышала, что сказал Бьерн? — чтоб не выглядеть перед девкой глупо, спросил Избор.
Айша кивнула:
— Да. У нас в Приболотье многие знают северный язык. Ты говорил про трусливую ящерицу, и тогда Бьерн сказал, что не успевшая вовремя убежать ящерица обычно теряет свой хвост, а Тортлав ответил, что главное — не оказаться тем самым хвостом, который ты потеряешь.
Стыд опалил щеки княжича, заставил украдкой оглядеться. Похоже, слов девки никто, кроме него, не услышал — двое дружинников рядом спали, укрыв головы от света безрукавками, кормщик что-то напевал себе под нос, спины гребцов сгибались и распрямлялись под громкий голос Латьи.
— Тебя не о том спрашивали, рабыня! — прошипел Избор.
— О чем же? — Девчонка удивилась, склонила голову к плечу, испытующе взглянула на княжича.
Избор не понимал ее. Другая давно бы смирилась со своей участью рабыни и разговаривала с князем так, как подобает рабам, — тихо и униженно, а не повторяла насмешки урман. Или, наоборот, не желая мириться с утратой свободы, целыми днями плакала бы, пыталась броситься в воду, рвала на себе волосы и с ужасом ожидала исполнения своей участи. А эта…
— За твою наглость я могу приказать выбросить тебя за борт, — глядя прямо в лицо девке, произнес Избор. — Ты хоть понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что пожелаю? И если урманин Орм захочет, то я отдам тебя ему.
— Я не глухая. — В желто-зеленых глазах промелькнула тень грусти и тут же исчезла. — Я все слышала.
— И не боишься?
— Если бояться того, что будет, то нынче станет страшно, а потом — плохо.
В ее зрачках прыгали солнечные блики, резвились пушистыми мартовскими зайчатами.
— Уж лучше будет только плохо потом, зато не страшно сейчас. Мне хорошо, пока я не боюсь. Мне нравится просто жить… — Она неожиданно побледнела, прижала к груди у горла тонкие пальцы, словно захлебнулась. Повторила, вслушиваясь в собственные слова: — Жить…
Забыв о княжиче, притка растерянно огляделась, отшатнулась от плеснувших с весел брызг, присела, схватила брошенную ленту, принялась скручивать ее в клубок.
Избор покачал головой, отвернулся. Теперь он понимал, в чем дело, — девчонка была блажная. Не то чтоб совсем спятившая, но с придурью — это точно…
Бьерн оказался прав — их поджидали на выходе из Эресунна. Три больших драккара, каждый из которых был никак не меньше Вадимова, вышли из скрытого мысом залива. Тяжелые и мощные, они выстроились в ряд и двинулись прямо на корабли альдожан. Развешанные по бортам щиты отблескивали железными клепами — миром тут не пахло.
На драккаре Вадима, предупреждая об опасности, затрубил рог. Терять выкуп было нельзя, поэтому расшива Энунда повернула и быстро двинулась обратно в пролив, рассчитывая укрыться в скалистых расщелинах, пока остальные будут отбиваться от преследователей. Борт расшивы Энунда проскользнул мимо Избора, мелькнули красные, потные лица гребцов, весельные лопасти, шеломы затаившихся на корме лучников.
— Хей-я! — подгоняя гребцов, надрывался Мена. — Хей! Хей!
Края его корзня раздувались, седые волосы трепал ветер.
— Уходи, князь! — Энунд махнул рукой, призывая Избора развернуть расшиву. — Уходи, без тебя справятся!
Один из вражьих драккаров уже надвигался на корабль Вадима — блестел черными бортами, разъяренная драконья пасть угрожающе скалила железные зубы. Оставшиеся два пошли мимо — направились к расшиве Избора. Было еще не поздно укрыться в проливе.
— Поворачивай! — чувствуя, как пот влажно холодит подмышки, завопил Избор.
— Поворачивай! — вторил ему Латья. Кормщик налег на руль, расшива принялась медленно разворачиваться.
На драккаре Вадима уже принялись за работу лучники — через черный борт на палубу врага полетели стрелы с горящей паклей. Шлепались в воду, шипели, гасли. Несколько воткнулись в парус находника, полотнище заполыхало, испуская в небо черные клубы дыма. Драккар потерял ход, но не остановился.
— Зараза! — сорвавшись на визг, выругался Латья. Избор кинулся к нему, всмотрелся в направление его руки. Из пролива, сзади, на них и расшиву Энунда выходили те самые, ранее встреченные, два маленьких драккара. Даны все рассчитали верно: в случае нападения расшивы постараются укрыться в скалах, и два боевых корабля легко перекроют им путь. В расчет не входил лишь снеккар Бьерна, очутившийся позади обеих расшив. Вернее, Энунд уже поравнялся с ним, однако, заметив врага, остановился, давая Бьерну возможность первым вступить в битву.
«Главное не стать тем самым хвостом, который он потеряет», — вспомнилась княжичу шутка Тортлава. Урмане шутили, а потом, предчувствуя беду, все же остались позади — тем, обреченным на гибель, хвостом.
— Надо идти к Вадиму, — посоветовал Латья. — Пробовать прорваться.
Послюнил палец, поднял вверх:
— Ветер нам помогает — не им. Если проскочим — можем уйти.
Он не упрекал, будто и не было глупого княжьего решения, загнавшего их всех в ловушку. Просто думал, как из нее выбраться.
— А Энунд?
— Если Бьерн справится — Энунд уйдет в пролив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90