— Враги, конунг! — не заходя в избу, выкрикнул он. Голос парня пронесся над пиршественным столом, смял веселый гомон.
Конунг вытянул шею, силясь разглядеть говорящего:
— Кто ты?
— Симун, сын Ингви Рыжего. — Парень шагнул в избу, дверь за его спиной закрылась, свет упал на лицо — потное, бледное, с красными лихорадочными пятнами. Губы парня дрожали.
— Я и Тородд сторожили лошадей в лесу, когда заметили их. Они пробирались меж деревьев, их было много, как муравьев в муравейнике, и они шли так тихо, что даже лошади не услышали их шагов, Тородд остался с лошадьми, а я взял самого быстрого коня и поскакал упредить тебя, конунг.
— Ты верно поступил, Симун, сын Ингви. — Хальфдан тяжело поднялся, не спеша снял плащ, исподлобья оглядел притихших гостей. — Лишь один человек мог осмелиться напасть на меня в этих землях — старик Гендальв, но он напал бы при свете дня, чтоб видеть лицо своего врага. Значит, сюда идут его сыновья — Хельсинг и Хыосинг…
Слова конунга падали в напряженную тишину, как камни в глубь омута. Внутри у Избора что-то зашевелилось, стало душно.
— Сыновья Гендальва хотят называться конунгами, но их страх пред нами столь велик, что они пробираются ночью, надеясь застать нас врасплох. Сколько у них людей, Симун? — Хальфдан выпростал руку из-под плаща, поманил прильнувшего к стене парня.
— Много, конунг, — по-прежнему переминаясь у входа, ответил тот. Потупился, словно боясь сказать лишнее.
— Сколько?! Много деревьев в лесу, много птиц в небе, много рыбы в реке, а врагов никогда не бывает много или мало — их всегда столько, сколько ты можешь убить! Чего ты боишься, сын Ингви? Трусливых воров, которые стыдятся своих бледных лиц и прячут их под покровом ночи? Или смерти, которая приходит всегда и встречи с которой никому не дано избежать?
Симун попятился к дверям, уперся спиной в грудь заступившего ему путь Орма.
— Ты был смелым в лесу, будь смелым и здесь, — Белоголовый подтолкнул парня к конунгу. Избор видел, как на лице бедолаги мелькали поочередно страх, растерянность, задумчивость, опять страх. Неудивительно, что гонец боялся — конунги не любили людей, приносящих дурные вести, не гнушаясь порой зарубить злосчастного гонца.
— Их очень много, конунг, — наконец дрожащим голосом прошептал Симун. — Много больше, чем твоих воинов.
Хальфдан крутнулся на пятках, с размаха ударил ногой по краю стола. Тяжелый длинный стол закачался, с грохотом завалился на скамью, опрокинул ее. На пол, на радость оторопевшим от шума псам, посыпались объедки.
— Значит, у детей Гендальва будут пышные похороны — в царство синекожей Хель они отправятся с множеством друзей! — расхохотался Черный. — Нынче мы хорошо повеселились за столом, теперь славно потанцуем в пляске Скегуль! Вперед, сыны Одина!
Воины рванули к выходу, шумно обсуждая, как проучат трусливых щенков, тявкающих в ночи, и хвалясь друг перед другом еще не одержанной победой.
Проталкиваясь меж двумя рослыми урманами, которые, перекликаясь через его голову, спорили, кто зарубит больше врагов, Избор пытался отыскать в толпе у входа людей Бьерна, но разглядел лишь Вадима — его лохматая рыжая башка возвышалась над прочими.
— Выводи людей на двор! — прокричал Избор Хоробому по-словенски. — Слышишь? Поднимай людей!
Выходя из избы, Вадим кивнул.
Толпа подпихнула Избора к дверям, выволокла наружу. Там, во дворе, перед длинными воинскими домами, уже сновали разбуженные криками люди, строились, наспех натягивая кольчуги и вооружаясь, кто чем придется. У дальней избы, где спали альдожане, сгрудились несколько ватажек.
Избор протиснулся меж гомонящими ярлами и стурманами к сложенному у входа в пиршественную избу оружию, отыскал свой пояс с мечом, побежал к ватажкам, на ходу подпоясываясь и стараясь ни с кем не столкнуться. Мимо мелькали факелы, сонные и испуганные лица, отблески света плясали на круглых умбонах щитов. Люди галдели, перекликались, путались в темноте и суете.
— Латья! — завопил Избор.
Вместо Латьи на его зов откуда-то из-за чужих спин возник Тортлав.
— Где Бьерн? — выкрикнул, глядя в обеспокоенное лицо урманина, княжич. Тортлав махнул рукой в сторону избы:
— Там. Что случилось?
— Сыновья Гендальва, — дальше объяснять не пришлось. Тортлав кивнул, побежал к своим, придерживая болтающиеся на поясе метательные ножи.
Где-то за спиной княжича множество голосов затянули песню Валькирий — нечто среднее между мольбой к Одину и насмешками над врагом. К ним присоединились еще голоса, затем — еще. Монотонный гул песни, где слова разбирались с трудом, а смысл и вовсе терялся в хитросплетении фраз, успокаивал. Суматоха превратилась в обычную подготовку к бою, внутренняя суета уступила место холодной решимости.
— Мои люди готовы. — К княжичу подошел Бьерн, покосился на окруживший усадьбу лес. — Сыновья Гендальва уже близко.
Избор тоже поглядел в сторону леса. Урманин не ошибся — вдали на холме, где деревья росли чуть реже, виднелись яркие пятна факелов. В их бликах смешивались черные, похожие на мурашей, точки, спускались по склону. Очень много точек — казалось, сама земля в лесу ожила и теперь наползала на усадьбу, грозя похоронить ее под собою. Неожиданно подумалось, что было бы глупо навеки остаться здесь, в чужой земле, погребенным под никому не ведомым курганом.
Повеяло холодком, к горлу подступила тошнота…
— Сигтрюгг и его люди — к воротам! Арни — ставить колья! Белоголовый — восточная стена! Я — север, Избор — запад! — Мощный рык Хальфдана прогнал страх, расставил все по своим местам. Небольшой отряд побежал к закрытым воротам усадьбы. Стрелки ловко, как белки, вскарабкались вверх по бревнам, притулились на поперечине, запирающей ворота, приладили луки, перекинули через воткнутые в землю рогатины пеньку. На нее копошащиеся внизу рабы подвесили бадейки с камнями и горячей смолой.
— Слышали? Западная стена! — вторя конунгу, выкрикнул Избор.
Бряцая оружием, альдожане побежали к краю городьбы. Избор влез на каменный завал перед городьбой, вгляделся в молчащий лес. Там, в тишине и темноте, к усадьбе подкрадывались неведомые враги. Шли молча, с погашенными факелами, стискивали в потных ладонях рукояти мечей да топоров, ждали одного-единственного приказа — убивать…
За спиной Избора зашуршали мелкие камни, ссыпаясь под неосторожной ногой. Избор оглянулся.
— Все готовы. — Латья подобрался к нему. Выглянул из-за плеча: — Не видать еще?
— Не видать. Вадим-то где?
— Справа, вон, за завалами, — махнул куда-то в темноту Латья, предугадал следующий вопрос: — Бьерн со своими — слева. А наши все — тут, у тебя за спиной.
Постепенно усадьба стихла, и теперь по двору сновали только бесшумные тени — люди бондов и рабы, не обученные воевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90