* * *
Четверо охотников на викария отправились к выбранному накануне месту засады ещё ранним утром. Однако, не успев одолеть и половины пути, они встретили несущихся на полном скаку всадников. Видев, до сих пор викария лишь однажды, да к тому же издали, они, тем не менее, сразу узнали его впереди небольшого отряда. В четвёрке сопровождающих Алексия всадников, легко угадывались знакомые монахи-воины.
Заговорщики сошли с дороги, прикрыв лица плащами. Будто бы опасаясь перемешанного с грязью снега, что летел из-под лошадиных копыт. А на самом деле они постарались остаться неузнанными. Но отряд проскакал мимо, не обратив на прохожих никакого внимания.
— Чёрт! — выругался Скоморох. — Он появился раньше, да ещё с целым отрядом. Всё сорвалось!
— Может быть, что-то случилось? — предположил Борис.
— Случилось, — с досадой сказал новгородец. — Теперь мне нужно будет как-то объясняться с Косым. Он ведь и вправду думает, что мы с ним полезем сегодня в монастырь. Может заподозрить подвох, и в таком случае через него больше ничего не узнаем. Если вообще не придётся уносить ноги.
— Нужно было отследить того человека из монастыря, — заметил Рыжий. — Мы могли бы его прижать и без Косого.
— Чего теперь зря терзаться? — произнёс задумчиво Сокол. — Узнать бы, что за дело подняло Алексия в такую рань. Как бы оно до нас касательства не имело.
Трое развернулись и пошли обратно к Москве, а Скоморох поплёлся к монастырю, придумывая на ходу, чего бы такого поувлекательнее наплести Косому.
* * *
Стоящий у двери митрополичьих покоев дружинник с трудом сдерживал напор монахов, дворни и священников. Последних удержать оказалось сложнее всего, они тыкали в воина кулаками, сыпали проклятия, брызгали слюной, требуя немедленно пропустить их к владыке. Дружинник весь бледный от свалившейся вдруг ответственности, пытался им объяснить, что до прихода князя и владимирского епископа никого допускать в покои митрополита не велено.
— Кем не велено? — чуть не визжал какой-то игумен, норовя ущипнуть воина за икру.
— Мною, — раздался за спинами тихий, но твёрдый голос викария.
Увидев Алексия, дружинник вздохнул с видимым облегчением. Все, кто столпился у двери, повернулись на голос и расступились, склонив головы.
— Помоги ему, — приказал Алексий Хлысту, кивнув на дружинника. — Кроме князя никого не впускать.
По клиру пронёсся недовольный шёпот.
— А кто будет упорствовать, — добавил викарий громче. — Лупи по хребту без оглядки.
Хлыст тут же взялся наводить порядок, оттесняя любопытных подальше. Дружинник, вытерши пот со лба, принялся помогать. С некоторым роптанием, духовенство вынуждено было подать назад.
Раскрыв дверь лишь настолько, чтобы протиснуться внутрь, Алексий вошёл в опочивальню. Следом просочились подручные.
Зрелище и впрямь оказалось жутким. Истерзанное тело Феогноста висело на стене, словно медвежья шкура. Внутренности валялись по всей комнате, кровь залила пол и постель. На лице старика замер предсмертный ужас.
Непривыкшего ещё к подобным зрелищам Пересвета вырвало. Молодой монах виновато потупился, но Алексий не пощадил его, заставив тщательно осматривать комнату вместе со всеми. На долю Василия и Кантаря достался альков, Пересвету поручили исследовать стены, сам же викарий занялся грамотами и свитками, что во множестве валялись повсюду. Он быстро просматривал содержимое, как будто старался успеть до появления князя. Натыкаясь на что-нибудь ценное, тут же припрятывал свиток за пазухой.
— Кир Алексий! — позвал Кантарь.
Присев на корточки возле кровати, Алексий разглядел на полу кровавый след. Сквозь пятна крови проступали царапины от мощных когтей. Измерив расстояние между ними, викарий нахмурился. Отпечаток явно не принадлежал человеку, не напоминал он и звериную лапу. Не водились на земле такие животные. С самого вселенского потопа не водились. Жуткая нездешняя тварь побывала в покоях митрополита.
Вбежал взволнованный князь.
— Что здесь… — начал он, но умолк, увидев пригвождённое тело митрополита.
Мельком взглянув на князя, монахи продолжили поиски.
— Кто его так? — спросил Семён, после того как пришёл в себя.
— Кто знает, всякое может быть, — неопределенно ответил Алексий.
— Всякое? — удивился князь.
— Думаю, без дьявола не обошлось. Достал он владыку, через тварей каких-то достал.
Алексий помолчал и продолжил:
— В любом случае никто, кроме тех, кто уже видел, не должен узнать об этом. Ни один человек. Это нанесёт ущерб церкви, а, кроме того, на Москве может подняться смута. Нельзя пугать людей дьяволом.
Князь кивнул.
— Пересвет, — распорядился Алексий, — принеси воды, побольше. Из дворни не зови никого. Сами замывать будем. И, смотри там, ни слова!
Монах обернулся быстро, притащив два ведра горячей воды. Они с Кантарём и Василием разодрали на тряпки бархатную занавесь и принялись отмывать кровь.
— А что людям расскажем? — спросил Семён.
— Скажем, что от чёрной владыка скончался, — предложил Алексий. — Чрево зашьём ему, чтобы в гробу не заметно было, глазницы прикроем.
— Добро, — согласился князь.
* * *
Завернув узлом снятую с митрополита окровавленную одежду, викарий наказал монахам стеречь комнату. Сам же, одолжив у Кантаря менее приметный плащ, отправился к Ледару.
Ледар был колдуном. Может быть последним на Москве. Тем, что его ещё не согнали с места, или тем паче не сожгли в срубе, он целиком был обязан Алексию. Позволил тому жить в городе, даже промышлять нехитрым ведовством, викарий получал взамен некоторого рода услуги, касающиеся тех вопросов, в которых церковь не желала быть запятнана. Пользуясь таким мощным прикрытием, как церковный суд, Ледар обзавёлся большим кругом постоянных посетителей, в который входило немало бояр и даже членов княжеской семьи. При всём при этом, колдун умудрялся жить скрытно и тихо, не желая лишиться милости своего попечителя.
Покинув митрополичий двор, Алексий миновал кремлёвские ворота и отправился в купеческую часть посада. День был уже в самом разгаре, солнце упрямо трудилось над уничтожением сугробов, а люди, несмотря на опасность мора, повылазили из домов, радуясь хорошей погоде. О жуткой смерти Феогноста народ ничего ещё не прознал. И Алексий надеялся, что и не узнает.
Приземистый, но вполне добротный и богатый на вид дом Ледара стоял в ряду десятка таких же хором, принадлежащих московскому купечеству. Мало кто из соседей догадывался, что под боком у них проживает самый настоящий колдун. Ледар выдавал себя за ушедшего на покой торговца, мирно проживающего свои сбережения, которые ему по бездетности некому было оставить. Действительно он обитал в доме один, и лишь добрая старушка приходила каждый день прибирать и готовить, получая за труд небольшую плату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86