Старуха подошла поближе.
— Ты волк, — сказала она, страшно выкатив глаза и вперив их в человека на цепи.
— А ты старая сумасшедшая дура, — отозвался тот.
— Ты волк, — настойчиво повторила колдунья и длинной палкой ударила юношу по спине.
Дуй в ярости закричал и хотел броситься на свою мучительницу, но внезапная страшная боль согнула его пополам. Какая-то жестокая неведомая сила скрутила его и принялась выворачивать наизнанку нутро, будто в нем сидели и рвали его когтями тысячи злых голодных кошек.
Дую казалось, что он кричит и его крик слышит весь лес, но страшная бабка, без особого интереса наблюдавшая за ним, видела, что он корчится на земле без единого звука, как рыба, разевая искаженный болью рот. Дуй решил, что пришла смерть, но боль неожиданно отступила, будто ее и не было. Земля приблизилась к нему, а деревья сразу стали еще выше. Тело налилось безграничной, опьяняющей силой. В нос ударили тысячи острых, пряных запахов леса.
Он почувствовал, что у него есть брюхо, сытое, тугое, есть четыре мощные пружинистые лапы с острыми, как лезвие ножа, когтями, клыки, которыми так легко вспарывать живую, теплую плоть. И глаза! Видящие теперь восхитительно далеко и четко! Каждая букашка под ногами — или под лапами? — каждый никчемный муравей заметен, и ничто отныне не скроется от острого, безжалостного взгляда черного волка!
Волк мотнул головой и нерешительно шагнул вперед. Тело превосходно слушалось его. Сверкая желто-зелеными глазами, зверь сделал еще два быстрых шага, но железная цепь больно ударила его по лапам, и захрипело перехваченное ошейником горло. Волк бешено защелкал зубами, разбрызгивая с черной морды пену. Пригнув огромную голову, он в слепой злобе уставился на колдунью.
Та издалека бросила ему окровавленный кусок мяса. Повинуясь древнему инстинкту, зверь на лету, не раздумывая, проглотил его. Старуха довольно кивнула и подошла к волку вплотную.
— Теперь, когда захочешь превратиться обратно в человека, вспомни, как тебя, короля, будто дворового пса, продержали три дня на цепи. — И она засмеялась противным скрипучим смехом.
Волк, гремя цепью, прыгнул на старуху, но та выбросила вперед руку, и облако огня опалило оскаленную волчью пасть. Волк, трусливо скуля, упал на землю и принялся передними лапами тереть обожженную морду.
— Видишь, волк… — задумчиво проговорила колдунья, — тебе не так больно, как страшно… Это огонь… а волк боится огня всегда, и с этим ты ничего не сможешь поделать… От огня слабеет твоя уверенность, а значит, и колдовство, и если ты не дурак, ты будешь обходить его стороной. Пока что ты ведешь себя не очень умно, Дуй. Ты пришел ко мне, чтобы меня уничтожить или чтобы я сделала тебя королем? — И она больно щелкнула волка по кончику черного носа. Волк, съежившись, стерпел и, склонив голову, подставил колдунье, как слабый сильному, шею, свое самое уязвимое место. — Я сделаю тебя могущественным, я наделю тебя силой, какой нет ни у одного из этих презренных людишек, которые, как кроты, целыми днями копаются в земле… — Колдунья, приблизив свое страшное бородавчатое лицо к самой морде черного волка, жарко шептала ему о своих сокровенных желаниях. — Мы с тобой теперь вместе, против них. Мы уничтожим их, мы будем гнать их прочь, как ветры гонят по земле опавшие листья, — не спрашивая и не прислушиваясь к их шелесту… Да, ты будешь ветром! Я научу тебя управлять стихиями — бурями, тучами. Научу внушать необъяснимый, не сравнимый ни с чем страх. О, такая власть дороже денег, дороже любви и даже бессмертия… Ты же хочешь этого, я не ошиблась? — Старуха, склонившись, жадно смотрела в сверкающие волчьи глаза.
Черный волк, присев на задние лапы, задрал свою страшную морду кверху, задергал горлом и издал громкий торжествующий вой…
3.
Ночь спустилась на землю, и лес зажил своей особой, не похожей на дневную, жизнью. Смолкли уставшие птицы, спряталась по дуплам и норкам лесная мелочь, все затаилось, сжавшись от страха перед сильными, прожорливыми, непобедимыми тенями, что вдруг возникали из ночной темноты и выхватывали из жизни того, кто зазевался, не вовремя высунулся, пискнул спросонья. Лишь деревья гордо шумели ветвями так же невозмутимо, как и днем.
Всю ночь, позвякивая цепью, бежал по лесу огромный черный волк. Крепко ухватившись за цепь, вприпрыжку, как резвая коза, неслась за ним следом страшная старуха с большой головой. Время от времени она дергала цепь, и волк послушно поворачивал налево или направо. Перед рассветом странная пара остановилась у заросшего высоким лесом холма.
Старуха, принюхиваясь, потирая руки и подставляя их слабому утреннему ветру, побродила по захламленным валежником склонам, поскребла скрюченными пальцами кору на огромной лиственнице, одиноко стоящей на западной стороне холма, и уверенно показала волку на землю между корнями дерева:
— Здесь.
Своими мощными сильными лапами волк принялся разгребать мягкую землю, разбрасывая во все стороны влажные комья. Старуха молча наблюдала за ним. Когда передние лапы волка вдруг провалились в черный проем в земле, он на мгновение задохнулся от волны затхлого воздуха и попятился назад. Старуха подозвала его, расстегнула ошейник и, отбросив железную цепь в сторону, сказала:
— Иди! Почувствуй себя королем.
Черный волк встряхнулся, потянул носом отвратительно пахнущий воздух из проема, осторожно протиснулся в узкую дыру и исчез.
Волк бежал по широкому ходу, вырытому в земле, не удивляясь и не задумываясь над тем, куда и зачем послала его колдунья. Он доверял ей. Он рвался к своей цели, и ничто теперь не могло его остановить.
Зоркие волчьи глаза видели в темноте так же ясно и отчетливо, как и при дневном свете. Он быстро привык к спертому воздуху, к тому же, в высоком потолке, где местами обвалились сгнившие деревянные подпорки, осевшая земля открыла просветы, и из них тянуло свежестью хвойного леса. Волк уверенно пробирался через завалы из упавших бревен, оплетенных корнями растений, через груды осыпавшейся земли и вдруг начал угадывать каждый приближающийся поворот. Он угадывал очень точно, и это было похоже на просыпающуюся после долгого сна память. Волка пугало это. Он остановился и огляделся.
Он никогда здесь не был. Это место ему совершенно незнакомо, убеждал он себя. Тем не менее, он откуда-то знал, что сейчас подземный ход, огибая скалу, резко повернет влево, потом нужно будет смотреть в оба, перепрыгивая через глубокие провалы в земле, а перед самым выходом на поверхность ход сильно сузится, и придется идти, задевая боками мокрые шершавые бревна…
Волк стоял, прислушиваясь к себе. Он чувствовал, что скоро, очень скоро, чужая память, которую он обрел вместе с этим телом, откроется ему, и жгучее, нетерпеливое любопытство захватило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77