Каждый из которых упрям, как сто ослов? — скривился Язык. Брат кивнул. — Ну, нет уж. Я уже имел с ними дело. Мы и за год не сговоримся.
Сон нетерпеливо взглянул на Брата.
— Побыстрее, Брат, у нас нет времени.
— Одноухий из клана Длинных, — подумав, сказал Брат. — Четыреста тридцать лет. Но у него сейчас спячка. Правда, Длинные ничего ребята…
— Язык, полетишь с Волосатым, — коротко приказал Сон. — Обговорите условия. Старик нам нужен, как Солнце. Остальные — идите. Мне нужно кое с кем поговорить.
Оставшись один, Сон несколько минут отдыхал в кресле, потом подсел к своему рабочему столу и долго щелкал кнопками. Через час на экране появилось лицо человека, который, выслушав приветствие Сона, небрежно ответил ему на языке нидов. Его серые глаза холодно и выжидающе глядели на Сона.
— У нас гости, Сероглазый, — сказал Сон.
Широкие светлые брови человека дрогнули и поползли вверх.
— Люди?
Сон кивнул.
— Член Галактического Совета с инспекцией. Двое. Посол и его помощник.
Человек удивленно хмыкнул.
— Они представили свои документы?
— Представили, но мы пока не можем в них разобраться.
— Тебе помочь, Сон? — с готовностью предложил человек, и Сона насторожила эта поспешная предупредительность.
— Не стоит, — помедлив, ответил он.
— Но вы хотя бы проверили их идентификационные номера? — настойчиво поинтересовался человек. — Я всегда готов посодействовать.
— Ты что, смеешься, Лок? За двенадцать тысяч лет это второе посещение. Мы дохнуть на них боимся.
Несколько мгновений оба молча смотрели друг на друга.
— Зачем ты связался со мной, Сон? — сказал человек.
— Чтобы показать тебе изображение посла.
Сон нажал кнопку. Справа от него в воздухе возникла картинка. Сероглазый, нагнувшись вперед, с нетерпением взглянул на нее.
— Черт меня подери… — растерянно протянул он и отключил связь.
Сон задумчиво посмотрел на картинку: строгое недетское лицо, рыжие волосы, во взгляде — почти не скрываемое и так разозлившее нидов чувство превосходства…
Он связался с охраной.
— Что нового, Кроха?
— Все по-прежнему, Сон. Уже прошло двадцать часов.
— Не спускайте с них глаз.
— Да, Сон.
— Максимум почтения!
— Понял.
— Проснется второй — сообщишь мне.
— Слушаюсь.
…Сон устало откинулся на спинку кресла и, чтобы расслабиться, представил себе высокие травы в пойме широкой полноводной реки, влажную прохладу ночи, и сердце дрогнуло от радостного предчувствия — скоро на далеком ровном горизонте появится Солнце… Чуть светлеет узкая полоска у края земли… становятся различимы вокруг очертания зарослей и редких деревьев… Солнце всё ближе, сейчас оно выглянет и озарит своими благодатными лучами бескрайнюю долину…
— Сон! Мы договорились с Длинными! — Прямо перед Соном зависло изображение Языка. Он немного возбужден, Волосатый молчит, почесывая свою широкую черную грудь, но оба довольны. Позади них кто-то маячит. — Наверное, с Ворчунами и то было бы легче договориться. Как только мы согласимся на их условия, они сразу будят старика.
— Что за условия?
— Их три. Первое: они просят отдать Радость сыну их вождя, Охотнику.
Радость была последней, любимой дочерью Сона. Она сохла по Лепестку.
— Не хромой, не кривой? — спросил он, подумав.
— Восемнадцать авалов!
Мальчишка завалил восемнадцать быков. Неплохо.
— Второе условие?
— Они просят, чтобы ты приблизил Охотника к себе. И третье… — Язык помялся. — Они хотят, чтобы ты поклонился Одноухому…
Сон засопел. Ему сейчас слишком нужен этот дед, Длинные это поняли, и их требования справедливы — они настолько непомерны, что не оскорбляют вождя всех нидов. У большого всегда просят большое.
— Я согласен, — с достоинством произнес Сон. — Но мне некогда мотаться по стране. Что если мы снимем мой поклон, а запись для одноразового просмотра пошлем Длинным? Само собой, кланяясь, я скажу, что свой поклон посвящаю Одноухому.
— Они будут счастливы, — сказал Язык. — Весь клан сойдет с ума от радости.
— Договорились. Можешь пообещать им, что я сдержу свое слово. Пусть будят старика немедленно. Изображение диска у тебя есть, покажешь его и сообщишь мне результат.
— Господин посол, вам что-нибудь нужно? — спросил Сон, буравя людей взглядом. Помощник посла, проспав двадцать один час, наконец проснулся. — Пища? Вода?
— Мы хотим осмотреть ваш зоопарк, — сказал посол.
Сон пожевал губами, взглянул на Кроху, замершего на соседнем экране, и кивнул.
— Вас проводят. Зоопарк совсем рядом.
Меньше всего Сон хотел, чтобы посол посетил это место — все животные там были с Земли. В горном краю нидов, продуваемом всеми ветрами, мог ужиться только авал, трехрогий бык со шкурой, которую с трудом вспарывал даже алмазный нож, — злобный и подозрительный, вонючий, огромный, как гора, мохнатый бык. Такой может вызывать только отвращение. Убить авала почиталось у нидов за доблесть, и любая охота превращалась в праздник, даже если на ней гибли ниды.
Она начиналась сразу после линьки быков, когда их старые шкуры расползались, а новые еще не обрели твердость камня. И без того непомерные бычьи тела раздувались, вспучивались огромными липкими пузырями и распространяли жуткое зловоние. В это время авалов мучил ужасный зуд, и бессчетные стада, вздымая к небу желтую пыль, сотрясали горные долины ревом и топотом. Наконец старые шкуры гниющими лохмотьями сползали с бычьих боков, и измученные авалы разбредались по горам, где их уже поджидали охотники.
По обычаю, вождь каждый год убивал по быку и никогда не умирал своей смертью: однажды бык забирал его жизнь, и у нидов появлялся новый вождь. Так было всегда, и когда-нибудь это случится и с Соном. Но пока он полон сил, молод, и за свои сто тридцать лет убил восемьдесят быков, из них шестьдесят два — уже возглавляя нидов.
… Сона вызвал Язык и удрученно сообщил, что Одноухий не может опознать диск.
— Попробуй еще раз, — мрачно сказал Сон. — Встряхните деда, чтобы окончательно проснулся. Как он выглядит?
— Да хорошо выглядит. Правда, уже не ходит, но взгляд ясный, голова работает. Отдохнул во время спячки…
Сон пригнул свою черную голову и подумал.
— Как ты показывал ему диск? В увеличенном виде?
— Да.
— Пусть Мир даст изображение диска в натуральную величину и уберет эти цветные лучи… Нет! — Сон откинулся на спинку кресла. — Пусть Мир возьмет диск в руку и покажет старику. Я буду ждать.
Положение не позволяло Сону появляться на экране перед рядовыми соплеменниками и запросто разговаривать с ними, поэтому беседу приходилось вести через посредника, в данном случае, через Языка. Такие условности, по мнению Сона, были сущей глупостью, но он был вынужден с ними считаться.
На голографическом экране возник Кроха, и, взглянув на него, Сон сразу понял, что новости не порадуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Сон нетерпеливо взглянул на Брата.
— Побыстрее, Брат, у нас нет времени.
— Одноухий из клана Длинных, — подумав, сказал Брат. — Четыреста тридцать лет. Но у него сейчас спячка. Правда, Длинные ничего ребята…
— Язык, полетишь с Волосатым, — коротко приказал Сон. — Обговорите условия. Старик нам нужен, как Солнце. Остальные — идите. Мне нужно кое с кем поговорить.
Оставшись один, Сон несколько минут отдыхал в кресле, потом подсел к своему рабочему столу и долго щелкал кнопками. Через час на экране появилось лицо человека, который, выслушав приветствие Сона, небрежно ответил ему на языке нидов. Его серые глаза холодно и выжидающе глядели на Сона.
— У нас гости, Сероглазый, — сказал Сон.
Широкие светлые брови человека дрогнули и поползли вверх.
— Люди?
Сон кивнул.
— Член Галактического Совета с инспекцией. Двое. Посол и его помощник.
Человек удивленно хмыкнул.
— Они представили свои документы?
— Представили, но мы пока не можем в них разобраться.
— Тебе помочь, Сон? — с готовностью предложил человек, и Сона насторожила эта поспешная предупредительность.
— Не стоит, — помедлив, ответил он.
— Но вы хотя бы проверили их идентификационные номера? — настойчиво поинтересовался человек. — Я всегда готов посодействовать.
— Ты что, смеешься, Лок? За двенадцать тысяч лет это второе посещение. Мы дохнуть на них боимся.
Несколько мгновений оба молча смотрели друг на друга.
— Зачем ты связался со мной, Сон? — сказал человек.
— Чтобы показать тебе изображение посла.
Сон нажал кнопку. Справа от него в воздухе возникла картинка. Сероглазый, нагнувшись вперед, с нетерпением взглянул на нее.
— Черт меня подери… — растерянно протянул он и отключил связь.
Сон задумчиво посмотрел на картинку: строгое недетское лицо, рыжие волосы, во взгляде — почти не скрываемое и так разозлившее нидов чувство превосходства…
Он связался с охраной.
— Что нового, Кроха?
— Все по-прежнему, Сон. Уже прошло двадцать часов.
— Не спускайте с них глаз.
— Да, Сон.
— Максимум почтения!
— Понял.
— Проснется второй — сообщишь мне.
— Слушаюсь.
…Сон устало откинулся на спинку кресла и, чтобы расслабиться, представил себе высокие травы в пойме широкой полноводной реки, влажную прохладу ночи, и сердце дрогнуло от радостного предчувствия — скоро на далеком ровном горизонте появится Солнце… Чуть светлеет узкая полоска у края земли… становятся различимы вокруг очертания зарослей и редких деревьев… Солнце всё ближе, сейчас оно выглянет и озарит своими благодатными лучами бескрайнюю долину…
— Сон! Мы договорились с Длинными! — Прямо перед Соном зависло изображение Языка. Он немного возбужден, Волосатый молчит, почесывая свою широкую черную грудь, но оба довольны. Позади них кто-то маячит. — Наверное, с Ворчунами и то было бы легче договориться. Как только мы согласимся на их условия, они сразу будят старика.
— Что за условия?
— Их три. Первое: они просят отдать Радость сыну их вождя, Охотнику.
Радость была последней, любимой дочерью Сона. Она сохла по Лепестку.
— Не хромой, не кривой? — спросил он, подумав.
— Восемнадцать авалов!
Мальчишка завалил восемнадцать быков. Неплохо.
— Второе условие?
— Они просят, чтобы ты приблизил Охотника к себе. И третье… — Язык помялся. — Они хотят, чтобы ты поклонился Одноухому…
Сон засопел. Ему сейчас слишком нужен этот дед, Длинные это поняли, и их требования справедливы — они настолько непомерны, что не оскорбляют вождя всех нидов. У большого всегда просят большое.
— Я согласен, — с достоинством произнес Сон. — Но мне некогда мотаться по стране. Что если мы снимем мой поклон, а запись для одноразового просмотра пошлем Длинным? Само собой, кланяясь, я скажу, что свой поклон посвящаю Одноухому.
— Они будут счастливы, — сказал Язык. — Весь клан сойдет с ума от радости.
— Договорились. Можешь пообещать им, что я сдержу свое слово. Пусть будят старика немедленно. Изображение диска у тебя есть, покажешь его и сообщишь мне результат.
— Господин посол, вам что-нибудь нужно? — спросил Сон, буравя людей взглядом. Помощник посла, проспав двадцать один час, наконец проснулся. — Пища? Вода?
— Мы хотим осмотреть ваш зоопарк, — сказал посол.
Сон пожевал губами, взглянул на Кроху, замершего на соседнем экране, и кивнул.
— Вас проводят. Зоопарк совсем рядом.
Меньше всего Сон хотел, чтобы посол посетил это место — все животные там были с Земли. В горном краю нидов, продуваемом всеми ветрами, мог ужиться только авал, трехрогий бык со шкурой, которую с трудом вспарывал даже алмазный нож, — злобный и подозрительный, вонючий, огромный, как гора, мохнатый бык. Такой может вызывать только отвращение. Убить авала почиталось у нидов за доблесть, и любая охота превращалась в праздник, даже если на ней гибли ниды.
Она начиналась сразу после линьки быков, когда их старые шкуры расползались, а новые еще не обрели твердость камня. И без того непомерные бычьи тела раздувались, вспучивались огромными липкими пузырями и распространяли жуткое зловоние. В это время авалов мучил ужасный зуд, и бессчетные стада, вздымая к небу желтую пыль, сотрясали горные долины ревом и топотом. Наконец старые шкуры гниющими лохмотьями сползали с бычьих боков, и измученные авалы разбредались по горам, где их уже поджидали охотники.
По обычаю, вождь каждый год убивал по быку и никогда не умирал своей смертью: однажды бык забирал его жизнь, и у нидов появлялся новый вождь. Так было всегда, и когда-нибудь это случится и с Соном. Но пока он полон сил, молод, и за свои сто тридцать лет убил восемьдесят быков, из них шестьдесят два — уже возглавляя нидов.
… Сона вызвал Язык и удрученно сообщил, что Одноухий не может опознать диск.
— Попробуй еще раз, — мрачно сказал Сон. — Встряхните деда, чтобы окончательно проснулся. Как он выглядит?
— Да хорошо выглядит. Правда, уже не ходит, но взгляд ясный, голова работает. Отдохнул во время спячки…
Сон пригнул свою черную голову и подумал.
— Как ты показывал ему диск? В увеличенном виде?
— Да.
— Пусть Мир даст изображение диска в натуральную величину и уберет эти цветные лучи… Нет! — Сон откинулся на спинку кресла. — Пусть Мир возьмет диск в руку и покажет старику. Я буду ждать.
Положение не позволяло Сону появляться на экране перед рядовыми соплеменниками и запросто разговаривать с ними, поэтому беседу приходилось вести через посредника, в данном случае, через Языка. Такие условности, по мнению Сона, были сущей глупостью, но он был вынужден с ними считаться.
На голографическом экране возник Кроха, и, взглянув на него, Сон сразу понял, что новости не порадуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77