Потом встал.
- Ну, договорились, Геночка. Теперь сиди и жди открытки. Должна быть скоро.
- Посижу.
- Кстати, давай я заберу пушку. Ненароком Лизка наткнуться может, пойдут вопросы - зачем да почему.
- А вы не бойтесь, не наткнется. Я ее теперь все время при себе ношу, - и он похлопал себя по заднему карману брюк.
Гвоздь не от той стены
Тихонов стряхнул с плаща дождевые капли и небрежно бросил его на стул. Усаживаясь на край своего стола, спросил Сергея:
- Можете дать новые показания по делу подпольного концерна «Джага энд Ко»?
- Судя по выражению лица, ты такими показаниями тоже похвастаться не можешь, - хитро прищурился Приходько.
- Не говори уж, отец. Давно я так сильно не загорал.
- А все-таки?
- А все-таки? - задумчиво переспросил Тихонов. Потом грустно усмехнулся: - Если бы твоя тощая грудь была закована не в мундир, а в жилет, я бы, ей-богу, оросил его своими слезами…
Они ходили по тонкому льду шуток, подначивали друг друга, ехидничали, и Приходько видел, что Тихонов ужасно устал за эти дни.
- Если понадобится что-нибудь из дефицитной часовой фурнитуры, прошу ко мне, - сказал Тихонов. - Дружу с широким коллективом мелких спекулянтов.
- Среди них хромых нет случайно?
- Нет. Но мне кажется, что нашего Хромого там ни случайно, ни нарочно не найдешь.
- Это почему?
- А вот почему. Я же ведь не только знакомился там со спекулянтами. Я еще много беседовал с ними потом. Прямо жутко, аж скулы болят. Все это мелочь, бакланы. По штучке торгуют - украл, купил, перепродал. Но состав у них очень ровный: пьянчужки жалкие какие-то. И откуда они у нас только берутся? Прямо как василиски из заброшенных колодцев. Я уверен, что никто из них такой операции - украсть и перепродать большую партию деталей - не может. Да там о таких количествах и слыхом не слыхали. И я убежден, что эта линия - вообще гвоздь не от той стены. Эту версию, считай, мы уже отработали.
- Ну, а Джага как себя проявляет? Ты ведь собирался глаз с него не спускать.
- А как же! Бдим неукоснительно… денно и нощно… Я даже дневничок на него завел, - Тихонов приподнял со стула мокрый плащ, встряхнул его и извлек из бокового кармана записную книжку. - Можешь полюбоваться на моего подшефного.
Сергей раскрыл дневник.
«Вторник, 7 час. 30 мин. М. вышел из дому и приб. на раб. В 15 час. 30 мин. вышел с завода. На площ. Белорус, вокзала у нов. метро встретился с двумя неизв. мужч., с котор. приобрел в угловом „Растр.“ бутылку водки и тут же, около газировщицы, распил водку, после чего пошел на Б. Грузин, ул. Во дворе своего дома около 30 мин. играл в домино с соседями, потом вчетвером купили одну бут. водки и четвертинку, распили. В 18 час. М. ушел к себе домой и больше на улицу не выходил».
«Среда. 7 час. 30 мин. М. из дому напр, на завод. После работы выпивал на троих в угловом „Растр.“, потом играл в домино… и т. д.»
"Четверг…
…потом играл в домино…"
- Да-а, прямо скажем, насыщенно живет наш клиент, позавидуешь, - Приходько улыбнулся и покачал головой. - А какой поток информации о его связях! Каждый день новые люди из числа случайных собутыльников, и, как на грех, ни одного хромого… И все-таки, Стас, ты его из поля зрения не выпускай…
Думай, голова, картуз куплю
К вечеру снова пошел дождь. Щетки на лобовом стекле неутомимо сметали брызги, но, покуда они делали следующий взмах, вода опять заливала стекло. Негромко мурлыкал приемник. Балашов покосился на Джагу:
- Спишь, что ли?
- Да что вы, Виктор Михалыч! Думаю.
- Думай, думай, голова, картуз куплю. Если придумаешь что-нибудь толковое.
- В том-то и закавыка, что ничего толкового в голову не приходит.
Балашов добро улыбнулся:
- В такую голову - и ничего не приходит! Поверить трудно.
- Да вы не смейтесь, Виктор Михалыч, там сейчас действительно пылинку не пронесешь. После собрания этого вахтеры прямо озверели. «Нашу, - говорят, - профессиональную честь задели!» Вот дурачье, какая у них там профессия!
- У тебя зато богатая профессия. Без меня, наверное, ходил бы и побирался. Если уж такая у них плевая профессия, ты вот придумай, как их обмануть.
- Да разве в них дело-то, Виктор Михалыч?
- А в ком? В дяде?
- Так в том-то и дело, что после собрания весь народ на заводе взбаламутился. Контроль этот самый, народный, организовали. Учет ввели по операциям. Потом борьба там у них за отличное качество, так смена у смены не только по количеству, но и по кондиции детали принимает. Прямо беда! Близко подойти боязно!
- Ты, Джага, с точки зрения Советской власти, явление, увы, не только вредное, но и редкое. Весь твой завод на вахте стоит, а для тебя беда!
- Смеетесь?
- Уж куда серьезней!
- Чего же вы тогда себе на подхват ударника ком-труда не приспособите? Раз уж я такое вредное явление?
- Так это ты для Советской власти вредное явление, а для меня - ничего. Ленив только очень. И трусоват.
- А кому в тюрьму охота садиться? Вы-то там не были, а я тюремной баланды да рыбкиного супа нахлебался за милую душу. Вон все зубы от цинги выпали, - показал Джага два ряда металлических зубов.
- Мне-то хоть не ври. Я же не иностранный корреспондент - на такую дешевку не клюю. Зубы ты не от цинги и не в тюрьме потерял, а вышибли их тебе разом по пьянке у Хрюни-скокаря.
- А откуда вы знаете? - изумился Джага.
- Раз говорю, значит знаю. Так ведь дело было, а? - засмеялся Балашов.
Джага хитро улыбнулся, провел пятерней по лысине:
- Не в этом дело, Виктор Михалыч, вот со стеклами как быть?
- Это я у тебя хотел узнать, дружище…
- А никак нельзя спихнуть эту партию без стекол?
- Ты что, милый, обалдел?
- Почему? Предложим вместо стекол такую же партию циферблатов - у нас же лишек есть. Не все ли равно этим барыгам, чем торговать?
- Ох, Джага, дикий ты человек все-таки! В паспорте часов «Столица» написано черным по белому на русском и английском языках: «Противоударные, пыле-влагонепроницаемые, антимагнитные». Ты как полагаешь, сохранят они все эти свойства без стекол? Или, может быть, не совсем?
- А нам-то какое дело?
- Я тебя уже призывал беречь честь твоей заводской марки! И объяснял, что мне нужен полный комплект деталей к «Столице» по каталогу. А зачем, это ты верно заметил, - не твое дело.
- Ну, не мое так не мое. Думайте тогда сами.
- Не груби мне, старый нахал.
- Я и не грублю. Не знаю я, где стекла взять.
- А племянница твоя, Зинка Кондратьева?
- Что вы, Виктор Михалыч, она и говорить со мной сейчас боится! Как вынесли тогда корпуса - конец! Заикнулся я было, а она - в рев. «Впутал, - говорит, - меня в грязные дела, посадят вас всех и меня заодно. Не подходи ко мне больше». Вот те на! «Скажи спасибо, - говорит, - что меня замарал до ушей, а то бы пошла в милицию, первая на тебя заявила».
- Да-а, интересные дела, - присвистнул Балашов. - Ты ей мои деньги все передал?
- А как же?
- Что-то я уверенности в твоем голосе не слышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44