- Вот и спрашивайте у того, кто вас послал ко мне.
- Глупо. Нас послал закон. И ты сам себе отрезал пути к отступлению, потому что единственное, на что ты еще мог рассчитывать, - это снисхождение суда за чистосердечное раскаяние.
- Я никого не убивал, - упрямо сказал Крот. - Это Хромой на меня со злобы настучал. Он сам вор.
- Ты мне отвечай на мои вопросы. О Хромом я не меньше тебя знаю. Последний раз я тебя спрашиваю: за что ты убил Коржаева?
- Никого я не убивал.
Тихонов посмотрел на него испытующе:
- Я и раньше знал, что ты вор и убийца. Но я думал, что ты не глуп. Смотри, - Тихонов открыл стол, достал оттуда кастет и сберегательные книжки. - Вот этим кастетом ты проломил Коржаеву череп. А это сберегательные книжки, которые ты у него украл после убийства. А мы их нашли за батареей на твоей хазе в Останкине. Ты собирался получить вклады по этим книжкам, подделав подпись Коржаева, но побоялся сделать это сейчас, дожидаясь, пока дело немного заглохнет. Так? Да вот, видишь, не заглохло. Будешь теперь говорить?
- Не знаю я ничего и говорить ничего не буду.
- Смотри, дело хозяйское. Я к тебе, честно скажу, никакого сочувствия не испытываю. Но мой долг тебя предупредить еще раз: нераскаявшихся преступников суд не любит и отмеряет им полной мерой за все их делишки.
- Из заключения бежал - это было. А остальное - вы еще докажите, что я преступник.
- А тебе мало?
- Мало. Никакого Коржаева я не знаю, а книжки вчера нашел в Останкинском парке.
Тихонов подошел к открытому окну, облокотился на подоконник, внимательно посмотрел на Крота. Несмотря на утренний холодок, у Крота струился по лицу липкий пот. Глаза покраснели, вылезая из орбит, тряслись губы, пальцы, дрожали колени. «Какая же они все-таки мразь», - подумал брезгливо Стас.
- Испытываешь мое терпение, Костюк?
- Не виноват я. Вы докажите… Это ошибка.
- Ладно, допустим, хотя все, что ты говоришь, - низкопробная трусливая ложь. Час назад ты стрелял в меня и в моих товарищей, а сейчас требуешь юридических доказательств того, что ты преступник. Хорошо, я тебе их приведу. Отвечай: когда ты был последний раз в Одессе?
- Никогда вообще не был.
- Снова врешь. Тогда я тебе это расскажу. Всю первую декаду июля шли дожди. И когда ты поехал в Одессу, ты взял на всякий случай плащ-дождевик. Шестнадцатого числа, в день твоего отлета из Одессы, там моросил дождь. Оформив на посадке билет, ты положил его в этот бумажник, в карман пиджака. На перронном контроле ты предъявил посадочный талон и засунул его по рассеянности в карман плаща. В Москве самолетный билет ты сразу выбросил, а про посадочный талон со штампом Одесского аэропорта позабыл. Поскольку ты эти две недели на улицу не вылезал, твой плащ преспокойно висел в шкафу у Елизаветы Куликовой. А в плаще не менее спокойно лежал твой посадочный талон. Устраивает тебя такое доказательство?
- А может быть, я просто так не хотел говорить, что я был в Одессе? Я туда лечиться, может, ездил?
- И по пути заглянул к Коржаеву?
- Не знаю я никакого Коржаева.
- Эх ты… Смотри, вот дактилоскопическая пленка с отпечатком указательного пальца правой руки, который ты оставил на настольных часах Коржаева. Ясно?
- Не виноват! Не винова-ат я! - закричал истошно Крот, захлебываясь собственным воплем. - Хромой, собака, заставил!
- Замолчи! - крикнул Тихонов. - Даю тебе последний шанс: где встречается Хромой с иностранцем?
- На сто восьмом километре Минского шоссе. Я сам сказал, я сам, запомните!..
Пять часов утра
… - Альфа, Альфа! Я Луна, я Луна! Прием, - Шадрин по привычке, как в телефонную трубку, подул в микрофон и сразу же услышал в наушниках далекий, измененный шумом и расстоянием голос Кольцова:
- Я Альфа, я Альфа. Прием.
- Луна. Вношу уточнения по новым сведениям. Встреча объектов состоится через два часа на сто восьмом километре Минского шоссе. Подтвердите слышимость.
- Я Альфа. Вас слышу отлично. Благодарю…
- Вега, Вега! Я Луна, я Луна! Прием…
Голос Приходько метнулся в комнату мгновенно, как будто он стоял за дверью:
- Я Вега! Прием.
- Я Луна. Ваш объект направится в сторону Минского шоссе. Встреча намечена на сто восьмом километре. Предлагаю поблизости от точки рандеву выпустить его вперед. Подтвердите…
- Я Вега. Хорошо слышу. Вас понял. Это что, уже Крот толкует? - не удержался Сергей.
- Я Луна! Все в порядке, не нарушайте график связи, - улыбнулся Шадрин. - Отбой…
Половина шестого
- Счастливого пути! Приезжайте к нам снова, - сказала дежурная.
Макс Цинклер шел гостиничным коридором и думал о том, какой же это все-таки дурацкий народ. Чего ради, спрашивается, его гак сердечно провожает эта дежурная? В хороших отелях Европы прислуга вышколена не хуже, но их сердечность оплачивается чаевыми. А эти же и чаевых не берут! Может быть, это идет от их традиционного гостеприимства? Нет, так не бывает. Только деньги порождают обязательства. Он предпочитает иметь дело с такими, как этот хромой разбойник.
Сонный швейцар вынес к машине его чемодан, помог уложить в багажник.
- Счастливого пути! - приложил руку к зеленой фуражке.
Цинклер протянул ему полтинник. Швейцар улыбнулся:
- Вот этого не надо. Провожать гостей входит в мою обязанность.
Цинклер ничего не ответил, сел в машину, зло захлопнул дверь. «Дурацкая голова! Страна дураков! Пожалуй, приеду снова на следующий год. Договорюсь с Балашовым и приеду…»
Мотор вздрогнул, зарычал. Упали обороты - вздохнул, ласково зашелестел. Цинклер посмотрел на часы: 5.35. Пора трогаться. Он посмотрел налево, направо. Улица еще безлюдна и тиха. Отпустил педаль сцепления - баранку налево, включил мигалку, - баранку направо, выехал на Ботаническую улицу. «С нами бог!..»
- Давай поехал, - сдавленным голосом сказал Приходько. Сзади, метрах в пятистах от них, стремительно спускался по Ботанической улице белый «мерседес». Но оперативная «Волга» уже набирала обороты, и расстояние сокращалось очень медленно. Потом скорости сравнялись, и они пошли с одинаковым интервалом, впереди - серая «Волга», сзади - белый «мерседес». Мелькнул слева Шереметьевский музей, вход в Останкинский парк. Дымящийся утренний туман зацепился за телевизионную башню.
- Вот здесь где-то Стас брал Крота, - сказал Приходько.
Впереди ехала одинокая «Волга». «Наверное, в центр едет, надо тянуться за ней, а то еще запутаюсь в этих поворотах, - подумал Цинклер. - Ничего, с нами бог…»
… - Ну-ка нажми посильнее, - сказал Сергей. - Он теперь никуда не денется.
«Волга» проскочила путепровод, с шелестом и свистом пошла по Шереметьевской. С поворота было видно, как на путепровод влетел «мерседес».
- Луна, Луна! Я Вега, я Вега! Прием!
- Я Луна. Прием.
- Я Вега. Веду за собой объект на дистанции полкилометра. На Садовой собираюсь выпустить вперед.
- Добро, - голос Шадрина звучал немного надтреснуто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44