— Эдик, ты вор что ли?
— Чего? — удивленно заморгал он, снимая очки.
— Я говорю, ты вор?
— Я не вор, — обиделся он. — Я журналист.
— Кто-кто?
— А ты думаешь, армяне только мандаринами могут торговать? — насупился он. — Я, между прочим, МГУ закончил. В центральной Сочинской газете работаю…
— А это все зачем? — спросила я, указывая на его маскарадный костюм.
— Для конспирации. — Он придвинулся ко мне и горячо зашептал. — Я веду журналистское расследование, понимаешь?
— Понимаю. А какое?
— Ты разве не догадываешься?
— Догадываюсь, но хочу уточнить. — Я тоже перешла на шепот. — Ты думаешь, что две женщины, которые погибли за последнюю неделю…
— Я думаю, их убили!
— Я тоже так думаю.
— Вот видишь, а милиция считает, что дело надо побыстрее закрыть. Им ведь лишний глухарь не нужен… — Эдик нахмурился. — Ментов, конечно, тоже можно понять. На них давят. Расследование путью вести не дают, типа, нельзя травмировать отдыхающих…
— И ты решил сам докопаться до сути?
— Решил, — вздохнул он, — только ничего пока не получается.
— А по лестнице зачем шастал?
— Видишь ли… Я думаю, что убийца скрылся с места преступления именно по ней.
— По ней, — подтвердила я.
— А ты откуда знаешь? — недоверчиво покосился на меня Эдик.
Я горько вздохнула и выложила ему все, что знаю.
Эдик слушал очень внимательно, не забывая по ходу повествования задавать наводящие вопросы. Когда мой рассказ подошел к концу, он удовлетворенно крякнул и проговорил:
— Молодец, что рассказала! Теперь многое проясняется.
— Правда? — очень удивилась я. — А можно узнать, что именно?
— Появился мотив! — глубокомысленно изрек он.
— Ты меня, конечно, извини, но я не поняла, откуда он появился…
— Убийца — женщина, так? Жертвы тоже, так? — Я кивнула. — И что из этого следует?
— Что? — тупо спросила я.
— Ревность — вот мотив! — воскликнул Эдик. — Представь, три женщины влюбляются в одного мужчину. Причем, все три эмоционально неустойчивые, то есть нервные. Покойницы ведь именно нервы лечили?
— Покойницы-то нервы, но с чего ты взял, что убийца из той же компании?
— Поверь моему журналистскому чутью, она из той же компании, — туманно ответил он. — И вот эти три психопатки втрескались в одного мужика. А мужик, предположим, отдал предпочтение первой покойнице…
— Лене.
— Лене, — кивнул головой Эдик. — Две другие расстроились. Только одна смирилась, а вторая, самая безбашенная, нет. И, пострадав от зависти, решила устранить соперницу.
— А вторая влюбленная, значит, Катя? — уточнила я. — Ее твоя безбашенная тоже устранила?
— Вот именно! — возликовал душка-журналист.
— Глупость какая! — возмутилась я.
— Почему глупость? — сник Эдик. — По-моему очень правдоподобно. Как говорят, ищи, кому выгодно…
— Во-первых, Лена, если с кем и встречалась, так это с пропавшим Галичем, а Галич пропал за два дня до смерти Кати. И зачем, спрашивается, убивать Катю, если объект твоей любви сгинул. Не логично!
— А во-вторых?
— А во-вторых, ни в кого Катя влюблена не была, и ни с кем не встречалась… По крайней мере, я ее ни с кем не видела…
— Мало ли что! Она, может, с кем-то тайно встречалась…
— Зачем?
— Может, связь была постыдной?
— Со школьником что ли?
— Или с женщиной! — включил свое богатое журналистское воображение Эдик.
— Эка, куда тебя занесло! Сначала говоришь, что Катя с убийцей мужика не поделила, теперь ты ее к сексуальным меньшинствам причислил, которые, к слову, ничего постыдного в своей ориентации не видят…
— Просто я рассматриваю все варианты, — буркнул он.
— Ради бога! Только давай без этих твоих журналистских фантазий…
— Хорошо, тогда твоя версия.
— Еще два часа назад я думала так же, как и ты…
— Так ты тоже посчитала Катю лесбиянкой!
Я закатила глаза, по истине представители второй древнейшей профессии озабочены сексом так же, как и представители первой.
— Я посчитала Катю жертвой какой-нибудь полоумной бабы. Я подумала, что Катя могла что-то, или кого-то, не поделить с другой женщиной, ввязаться с ней в драку и нечаянно свалиться…
— Как это нечаянно? — вскричал Эдик. — Сама же говорила, что убийца подготовился: выбрал удобное время, дверь на лестницу открыл…
— По этому, я отказалась от этой версии, — закончила за него я.
— И?
— И пришла к выводу, что все гораздо сложнее…
— Ну, — разочарованно протянул он. — Этот вывод я и без тебя сделаю.
— Я не закончила, — строго проговорила я. — Так вот. Все гораздо сложнее, потому что, если судить по обрывку записки, которую я нашла на потайной лестнице, то история эта давняя … И мне кажется, исчезновение Галича как-то связано с двумя убийствами…
— Почему ты так решила? — заинтересованно спросил Эдик.
— Посуди сам, Галич семь лет назад отдыхал в «Солнечном», как и Катя. А если верить записке, убийца познакомился с Василием именно тут и именно семь лет назад. Мне кажется, что совпадений слишком много, чтобы они были случайными.
— Пожалуй, ты права и над этим стоит подумать, — пробормотал Эдик и застыл в позе Роденовского мыслителя.
— Слушай, — невежливо прервала я его интеллектуальные изыскания. — Сделай доброе дело, поднимись со мной в номер минут на пять, а потом думай, сколько влезет.
— Считаешь, нам хватит пяти минут? — помурлыкал он, не правильно меня поняв.
— Эдик, я не за этим тебя зову, — строго проговорила я. — Мне страшно, понимаешь? В моем номере твориться какая-то чертовщина. То вещи со стен падают, то лампочки мигают, то стоны раздаются, неизвестно откуда. И начинается это безобразие в полночь — ни раньше, ни позже.
— Лампочки мигают из-за перепадов напряжения, это я тебе авторитетно заявляю. Курортникам ведь мало в столовой покушать, мало в ресторане нажраться, им ведь на сон грядущий еще и чайку испить хочется, вот они и врубают ближе к ночи свои кипятильники, а проводка тут, сама понимаешь, дрянная… — Он задумчиво почесал свой кадык и спросил. — Что там еще тебя пугает?
— Картина падет…
— Картина падает из-за вибрации.
— Какай такой вибрации?
— У них на чердаке водонагревательные котлы стоят. Очень мощные. В нормальных зданиях они в подвалах находятся, а в этом дурном санатории на чердаке. А знаешь, почему? — Я пожала плечами — откуда ж мне знать. — Если нагрев снизу идет, до последнего этажа не всегда горячая вода доходит. В лучшем случае теплая, а то из-за плохого напора вообще никакой. А архитектор Беджанян облюбовал для себя именно последний этаж. Вот из-за этих водонагревательных котлов картина и падает. Сечешь?
— Секу. А почему именно в полночь, ты можешь объяснить?
— Могу, — улыбнулся он. — В полночь они отключаются. Автоматически. И перед отключением эти агрегаты немилосердно дрожат…
— А почему именно в моем номере картина падет, а в других нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72