В трубке долго раздавался жалобный писк — в доме Римшей никто не подходил к телефону.
— А где может быть Нелли?
Тереза пожала плечами — капризно, нервно.
Алвис пошел в гараж попрощаться с Козиндом. Козинд приготовил в консервной банке густой раствор. Банку он держал в левой руке, в правой шпатель. Уголком шпателя Козинд отрезал кусочек раствора и замазывал дырки в штукатурке гаража. Дырки были глубокие и размером с грецкий орех.
— Не нужно ли пожиже?
Козинд вздрогнул, и у него начала дергаться кожа под левым глазом.
— Я думал, вы давно уже ушли!
— Нам с Терезой понадобился телефон, и мы пошли в дом.
— Вряд ли жидкий будет держать.
— Попробуйте добавить гипса.
Козинд поставил банку и шпатель на багажник ^Запорожца» цвета морской волны, вытер руки тряпкой и вышел из гаража.
— Тереза рассказала что-нибудь интересное?
— Для нас все интересно.
— Жаль, что в юности я не изучал юриспруденцию. В вашей работе нет однообразия, каждый день что-нибудь новое, захватывающее. Да, жаль…
— Некоторые мои коллеги наоборот жалеют, что изучали юриспруденцию… До свидания!
— Всего хорошего.
Козинд проводил Алвиса до калитки и посмотрел, как тот бросил в почтовый ящик Римшей записку. Это было приглашение Нелли явиться для дачи показаний и позвонить, как только появится дома…
Прежде всего нужно допросить Хуго, с Нелли можно подождать.
16
На этом черноморском курорте зима еще не чувствовалась, хотя октябрь подходил к концу, и жители умеренного пояса уже покупали детям коньки и лыжи, а женщины надели высокие теплые сапоги, которые только что вошли в моду.
Здесь были субтропики. Здесь был ботанический сад Зеленого мыса, где цвели гортензии всех оттенков, где бананы раскинули свои громадные листья, где бамбук протыкал асфальт крепкими острыми ростками, а с деревьев падали созревшие орехи и огромные кедровые шишки.
Все зеленело, алело, белело и синело. Синело море. Вода в нем была такой прозрачной и чистой, что камни и рыба различались даже на глубине в несколько метров. Почти у самого горизонта слегка покачивались на волнах огромные белые корабли, а слева от них угадывалась туманная полоска земли — это была Турция.
Доносился шум южного базара. По утоптанной глинистой земле сухо постукивали туфли, сапоги и сандалии, мелькали мальчишечьи ноги. Над землей стелилась мелкая оранжевая пыль, земля была усыпана всяким сором: бумажками, окурками, шкурками мандаринов, кусками картонных упаковок, огрызками яблок, но люди, видно, так привыкли к этому, что не замечали ничего.
На длинных дощатых столах пестрыми горами лежал виноград разных сортов с мускатом на первом плане. Ягоды, казалось, вот-вот лопнут. Над крупными золотистыми грушами вились тучи ос, но ни продавцы, ни покупатели не обращали на них ни малейшего внимания. Продавали самодельные твердые конфеты из виноградного сока и грецких орехов, похожие с виду на охотничьи колбаски. Висели длинные гирлянды стручков красного перца и маленьких темных сушеных цветочков, которые обычно кладут в соус. Рядом с мандаринами самодовольно выпячивали блестящие животы помидоры всех цветов — от малинового до огненно-красного. Из разрезанной дыни с воткнутым в бок ножом мутными слезами капал густой сок. Ерепенился петух со связанными ногами, чувствуя, что где-то поблизости есть куры. В большой клетке прыгали предназначенные на жаркое перепела — здесь не признавали битой дичи.
Хозяйки несли домой купленных поросят, впрочем, поросята несли себя сами, балансируя на передних ногах, потому что обе задние были подняты вверх: хозяйка держала свое приобретение за одну ногу и подталкивала в нужном направлении. Иные женщины в другой руке несли еще хозяйственную сумку или сетку и со всем этим багажом привычно лавировали среди автомобилей, двигавшихся по узеньким приба-зарным улочкам. Поросята порой начинали визгливую перекличку.
Винный базар был тише, здесь раздавались только голоса продавцов, зазывавших под свои навесы, расположенные вокруг довольно просторной площади:
— Цинандали!
— Гурджани!
— Целикоури!
— Тибаани!
— Хванчкара!
— Саперави!
— Мцване!
Но покупали почти только одни приезжие. Может быть, у всех местных было дома свое вино, а может, они предпочитали покупать в государственных магазинах.
С удовольствием наблюдая весь этот пестрый базар, вслушиваясь в жизнерадостную, непонятную речь, шел сквозь толпу человек высокого роста в рубашке-сеточке, соломенной шляпе и с небольшой, но тяжелой сумкой — приезжий, не успевший еще устроиться в гостинице. Он часто моргал — глаза его не привыкли к яркому свету и слезились.
Человек проследовал мимо торговца деревянными игрушками — вместо обычных сосок тот продавал устройства, похожие на трубки, в головку которых можно было вложить что-нибудь сладкое, — и вошел в застекленную будку телефона-автомата. Он достал записную книжку и набрал какой-то номер.
— Да! — ответил молодой женский голос.
— Попросите, пожалуйста, Анзара Агулию.
— Извините, но кто его спрашивает? — Голос был очень милый. Наверно дочка, — подумал мужчина.
— Один его коллега из Риги.
— Товарища Агулии нет дома. Вы могли бы…
— Извините… Я говорю с его дочерью?
— Нет.
— Нана?
— Нет, хозяева ушли, я домработница.
— Не могли бы вы дать мне номер его рабочего телефона. Я пробовал звонить, но телефон изменился, а нового я…
— Товарищ Агулия будет дома самое позднее через полчаса. Вы можете подождать его у нас. Вы знаете наш адрес?
— Да.
— Значит, я вас жду.
— Благодарю за любезность. Но я лучше осмотрю пока город и позвоню попозже.
— Как хотите. До свидания.
— До свидания.
Ромуальд Сашко решил дойти до моря. Он свернул в ближайший переулок и остановился у дома, над порталом которого развевался красный флаг с белым полумесяцем и звездой — это было турецкое представительство.
Ромуальд Сашко взял сумку в другую руку и пошел дальше. Вскоре он уже стоял на морском берегу, похожем на дамбу. Внизу, на каменистом пляже, на деревянных лежаках загорали отдыхающие в ярких купальных костюмах, дальше, справа, купались, а еще дальше, на огромных волноломах толпились одетые люди. Вокруг волноломов по мелководью бродили мужчины и мальчишки, жестикулируя и громко перекликаясь. Рубашками и обрывками сетей они ловили мелкую рыбешку, похожую на кильку, и ссыпали ее в ведра на засол.
Это была хамса — устойчивый морской ветер пригнал ее к берегу. Казалось, что под водой колышется серая вуаль — рыбешки шли плотно одна к другой, стаи их были огромны и все время меняли форму, превращаясь то в цепеллин, то в огромного спрута с растопыренными шупальцами. Вслед за хамсой шла ставрида и скумбрия. Скумбрия плыла небольшими дисциплинированными эскадрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— А где может быть Нелли?
Тереза пожала плечами — капризно, нервно.
Алвис пошел в гараж попрощаться с Козиндом. Козинд приготовил в консервной банке густой раствор. Банку он держал в левой руке, в правой шпатель. Уголком шпателя Козинд отрезал кусочек раствора и замазывал дырки в штукатурке гаража. Дырки были глубокие и размером с грецкий орех.
— Не нужно ли пожиже?
Козинд вздрогнул, и у него начала дергаться кожа под левым глазом.
— Я думал, вы давно уже ушли!
— Нам с Терезой понадобился телефон, и мы пошли в дом.
— Вряд ли жидкий будет держать.
— Попробуйте добавить гипса.
Козинд поставил банку и шпатель на багажник ^Запорожца» цвета морской волны, вытер руки тряпкой и вышел из гаража.
— Тереза рассказала что-нибудь интересное?
— Для нас все интересно.
— Жаль, что в юности я не изучал юриспруденцию. В вашей работе нет однообразия, каждый день что-нибудь новое, захватывающее. Да, жаль…
— Некоторые мои коллеги наоборот жалеют, что изучали юриспруденцию… До свидания!
— Всего хорошего.
Козинд проводил Алвиса до калитки и посмотрел, как тот бросил в почтовый ящик Римшей записку. Это было приглашение Нелли явиться для дачи показаний и позвонить, как только появится дома…
Прежде всего нужно допросить Хуго, с Нелли можно подождать.
16
На этом черноморском курорте зима еще не чувствовалась, хотя октябрь подходил к концу, и жители умеренного пояса уже покупали детям коньки и лыжи, а женщины надели высокие теплые сапоги, которые только что вошли в моду.
Здесь были субтропики. Здесь был ботанический сад Зеленого мыса, где цвели гортензии всех оттенков, где бананы раскинули свои громадные листья, где бамбук протыкал асфальт крепкими острыми ростками, а с деревьев падали созревшие орехи и огромные кедровые шишки.
Все зеленело, алело, белело и синело. Синело море. Вода в нем была такой прозрачной и чистой, что камни и рыба различались даже на глубине в несколько метров. Почти у самого горизонта слегка покачивались на волнах огромные белые корабли, а слева от них угадывалась туманная полоска земли — это была Турция.
Доносился шум южного базара. По утоптанной глинистой земле сухо постукивали туфли, сапоги и сандалии, мелькали мальчишечьи ноги. Над землей стелилась мелкая оранжевая пыль, земля была усыпана всяким сором: бумажками, окурками, шкурками мандаринов, кусками картонных упаковок, огрызками яблок, но люди, видно, так привыкли к этому, что не замечали ничего.
На длинных дощатых столах пестрыми горами лежал виноград разных сортов с мускатом на первом плане. Ягоды, казалось, вот-вот лопнут. Над крупными золотистыми грушами вились тучи ос, но ни продавцы, ни покупатели не обращали на них ни малейшего внимания. Продавали самодельные твердые конфеты из виноградного сока и грецких орехов, похожие с виду на охотничьи колбаски. Висели длинные гирлянды стручков красного перца и маленьких темных сушеных цветочков, которые обычно кладут в соус. Рядом с мандаринами самодовольно выпячивали блестящие животы помидоры всех цветов — от малинового до огненно-красного. Из разрезанной дыни с воткнутым в бок ножом мутными слезами капал густой сок. Ерепенился петух со связанными ногами, чувствуя, что где-то поблизости есть куры. В большой клетке прыгали предназначенные на жаркое перепела — здесь не признавали битой дичи.
Хозяйки несли домой купленных поросят, впрочем, поросята несли себя сами, балансируя на передних ногах, потому что обе задние были подняты вверх: хозяйка держала свое приобретение за одну ногу и подталкивала в нужном направлении. Иные женщины в другой руке несли еще хозяйственную сумку или сетку и со всем этим багажом привычно лавировали среди автомобилей, двигавшихся по узеньким приба-зарным улочкам. Поросята порой начинали визгливую перекличку.
Винный базар был тише, здесь раздавались только голоса продавцов, зазывавших под свои навесы, расположенные вокруг довольно просторной площади:
— Цинандали!
— Гурджани!
— Целикоури!
— Тибаани!
— Хванчкара!
— Саперави!
— Мцване!
Но покупали почти только одни приезжие. Может быть, у всех местных было дома свое вино, а может, они предпочитали покупать в государственных магазинах.
С удовольствием наблюдая весь этот пестрый базар, вслушиваясь в жизнерадостную, непонятную речь, шел сквозь толпу человек высокого роста в рубашке-сеточке, соломенной шляпе и с небольшой, но тяжелой сумкой — приезжий, не успевший еще устроиться в гостинице. Он часто моргал — глаза его не привыкли к яркому свету и слезились.
Человек проследовал мимо торговца деревянными игрушками — вместо обычных сосок тот продавал устройства, похожие на трубки, в головку которых можно было вложить что-нибудь сладкое, — и вошел в застекленную будку телефона-автомата. Он достал записную книжку и набрал какой-то номер.
— Да! — ответил молодой женский голос.
— Попросите, пожалуйста, Анзара Агулию.
— Извините, но кто его спрашивает? — Голос был очень милый. Наверно дочка, — подумал мужчина.
— Один его коллега из Риги.
— Товарища Агулии нет дома. Вы могли бы…
— Извините… Я говорю с его дочерью?
— Нет.
— Нана?
— Нет, хозяева ушли, я домработница.
— Не могли бы вы дать мне номер его рабочего телефона. Я пробовал звонить, но телефон изменился, а нового я…
— Товарищ Агулия будет дома самое позднее через полчаса. Вы можете подождать его у нас. Вы знаете наш адрес?
— Да.
— Значит, я вас жду.
— Благодарю за любезность. Но я лучше осмотрю пока город и позвоню попозже.
— Как хотите. До свидания.
— До свидания.
Ромуальд Сашко решил дойти до моря. Он свернул в ближайший переулок и остановился у дома, над порталом которого развевался красный флаг с белым полумесяцем и звездой — это было турецкое представительство.
Ромуальд Сашко взял сумку в другую руку и пошел дальше. Вскоре он уже стоял на морском берегу, похожем на дамбу. Внизу, на каменистом пляже, на деревянных лежаках загорали отдыхающие в ярких купальных костюмах, дальше, справа, купались, а еще дальше, на огромных волноломах толпились одетые люди. Вокруг волноломов по мелководью бродили мужчины и мальчишки, жестикулируя и громко перекликаясь. Рубашками и обрывками сетей они ловили мелкую рыбешку, похожую на кильку, и ссыпали ее в ведра на засол.
Это была хамса — устойчивый морской ветер пригнал ее к берегу. Казалось, что под водой колышется серая вуаль — рыбешки шли плотно одна к другой, стаи их были огромны и все время меняли форму, превращаясь то в цепеллин, то в огромного спрута с растопыренными шупальцами. Вслед за хамсой шла ставрида и скумбрия. Скумбрия плыла небольшими дисциплинированными эскадрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58