Надеюсь, эти скромные цветы украсят ваш стол… — И он несколько неловко передал мне пять желтых гвоздик, оставив у себя смятую бумагу.
В таких случаях полагается говорить что-нибудь вроде «ах, не нужно было так себя утруждать», но я только сдержанно поблагодарила его, ехидно заметив, что по будням Беата все свободное время проводит с любимым человеком. Витольд только улыбнулся в ответ: или он был уже в курсе, или ему было все равно. Хотя не исключено, что он просто неплохо владел собой.
Я налила хереса, сбегала в кухню и поставила воду для лапши. Оказалось, что с одеждой я не прогадала. Витольд был одет довольно просто, без галстука, но его светлый летний пиджак и дорогие джинсы смотрелись очень элегантно. Мы оба вели себя немного скованно.
— Надеюсь, наш револьвер уже лежит в пучине рейнских вод? — неожиданно спросил он.
Я не стала его разочаровывать и заверила, что вот уже несколько недель, как оружие находится именно там. К чему было лишний раз беспокоить его? Ведь я не забыла про револьвер, просто все руки не доходили с этим покончить, уж не знаю почему.
Ужин мне удался. Витольд похвалил его с оскорбительной вежливостью, но съел немного, а выпил и того меньше. Я вспомнила, как чудесно мы с ним провели время, угощаясь домашним сыром и яблочным вином. Атмосфера того дня бесследно испарилась: сегодня все было каким-то искусственным.
Я пыталась обаятельно улыбаться и даже один раз во время разговора коснулась его руки — как делали другие женщины. Пожалуй, у меня же это вышло довольно неестественно. После ужина мы сели в мои не очень удобные кресла. Я собралась было открыть шампанское, но Витольд отказался. Он, дескать, уже выпил вина за столом, а до этого еще и хереса, в конце концов, ему предстояла обратная дорога. Кроме того, завтра пятница — самый загруженный день в его расписании.
— Надеюсь, вы не рассердитесь, если я не смогу долго у вас оставаться.
— На празднике мы были на ты, — сказала я неожиданно для самой себя и сразу об этом пожалела, потому что в этих словах явно слышалась обида.
— И правда! — воскликнул Витольд с наигранной веселостью. — Как хорошо, что ты мне об этом напомнила! Давай-ка еще раз выпьем на брудершафт! — Он взял со стола бокал с остатками белого вина, поднял его и, глядя мне в глаза, произнес: — Тира!
Я бесстрашно подставила ему лицо и почувствовала беглое прикосновение к щеке — только и всего.
Мы с Витольдом поболтали еще с четверть часа, в основном о его сыновьях и школе. В половине одиннадцатого он ушел, несколько раз поблагодарив меня за «восхитительную, изысканную трапезу». О новой встрече мы не договаривались. Витольд так и не дал мне шанс узнать его поближе, не оставил ни малейшей надежды его соблазнить.
Глава 4
В свои пятьдесят пять лет мой начальник имел крайне непривлекательную внешность и ужасные манеры. На этот раз он практически уселся прямо на моем письменном столе. Меня просто передернуло от такого нахальства, а Дискау негромко, но угрожающе зарокотал своим мягким баритоном. Шеф только рассмеялся:
— Госпожа Хирте, а вы с каждым днем все молодеете! Это что-то поразительное!
Я приготовилась выслушать, какое поручение он приготовил мне на этот раз.
— Не знаете, когда госпожа Ремер возвращается из санатория? — поинтересовался он.
— Послезавтра. Я встречу ее на вокзале и отвезу домой. Думаю, она захочет тут же забрать к себе Дискау.
— Мне кажется, — предположил шеф, — что госпожа Ремер не будет больше у нас работать. Наверняка она предпочтет уйти на покой. Людям, перенесшим такую серьезную операцию, в течение двух лет полагается приличная пенсия. К тому же она достигла пенсионного возраста. Думаю, она сюда уже не вернется. Я хотел бы спросить вас, как вы смотрите на то, чтобы переехать в этот кабинет и обосноваться в нем?
Я обрадовалась, потому что это была самая дальняя, уютная комната. Здесь всегда было тихо, а под окном рос великолепный каштан.
— Кроме того, вам бы не помешал отпуск, пока окончательно не похолодало, — продолжал он.
Очевидно, шеф хотел сделать мне приятное, но в отпуск я не собиралась. И все же было приятно, что он беспокоился обо мне.
Вечером того же дня раздался телефонный звонок. Это оказался мой прежний берлинский друг Хартмут. Немного смущенно он объяснил, что находится в нашем городе проездом, а так как мы не виделись почти четверть века, то он хотел бы пригласить меня на ужин. От неожиданности я не знала, что и сказать, тем более что чувствовала себя усталой. Все же победило любопытство, хотя в свое время я твердо решила никогда больше не встречаться с этим человеком. Хартмут вежливо извинился, что не может заехать за мной, поскольку в Западную Германию он приехал без машины.
Ровно через час я, в бархатной юбке и блузке с гербами, сидела в дорогом ресторане и рассматривала своего бывшего возлюбленного. Хартмут изменился, можно сказать, до неузнаваемости. Он и в юности не отличался красотой из-за угрей, но тогда этот недостаток компенсировался высоким ростом, стройным телосложением и довольно правильными чертами лица. Теперь же рост его остался прежним, но одного взгляда на расплывшуюся фигуру моего бывшего возлюбленного было достаточно, чтобы понять: голодать ему не приходилось. Лицо заплыло жиром. Он сидел весь красный и сильно потел. «А если бы я тогда вышла за него замуж? — промелькнула ужасная мысль. — Какое счастье, что чаша сия меня миновала и теперь я могу любить такого мужчину, как Витольд!»
На Хартмуга я произвела сильное впечатление, ведь прежде он знал меня исключительно как серую мышку. Ах, как элегантно, молодо и симпатично я выгляжу! Прежде чем приступить к еде, он залпом опрокинул два бокала пива, отчего вспотел еще сильнее. Нужно было рассказать ему что-нибудь о себе, и я преподнесла краткое, несколько приукрашенное изложение моей биографии.
Когда настала очередь Хартмута, принесли еду. Уплетая за обе щеки, громко чавкая и торопливо глотая, он поведал мне о своем карьерном росте, приличных доходах, вилле в Далеме и большой адвокатской конторе, открытой им совместно с тремя партнерами. Я спросила, как поживает его семья. Двое детей выросли и покинули родительский дом. Довольно поздно его жена родила третьего ребенка, у которого обнаружились отклонения в развитии. Хартмут явно искал сочувствия, и я сказала, что очень за него переживаю. Тут он еще опрокинул бокал вина, и вскоре его понесло на откровения: их брак никуда не годится, жена не любит никого, кроме этого больного ребенка, и постоянно носится со своим чадом, а он, Хартмут, чувствует себя совсем заброшенным.
Честно говоря, я бы с большим удовлетворением узнала, что жена гуляет от него направо и налево, но и такой вариант тоже меня вполне устраивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
В таких случаях полагается говорить что-нибудь вроде «ах, не нужно было так себя утруждать», но я только сдержанно поблагодарила его, ехидно заметив, что по будням Беата все свободное время проводит с любимым человеком. Витольд только улыбнулся в ответ: или он был уже в курсе, или ему было все равно. Хотя не исключено, что он просто неплохо владел собой.
Я налила хереса, сбегала в кухню и поставила воду для лапши. Оказалось, что с одеждой я не прогадала. Витольд был одет довольно просто, без галстука, но его светлый летний пиджак и дорогие джинсы смотрелись очень элегантно. Мы оба вели себя немного скованно.
— Надеюсь, наш револьвер уже лежит в пучине рейнских вод? — неожиданно спросил он.
Я не стала его разочаровывать и заверила, что вот уже несколько недель, как оружие находится именно там. К чему было лишний раз беспокоить его? Ведь я не забыла про револьвер, просто все руки не доходили с этим покончить, уж не знаю почему.
Ужин мне удался. Витольд похвалил его с оскорбительной вежливостью, но съел немного, а выпил и того меньше. Я вспомнила, как чудесно мы с ним провели время, угощаясь домашним сыром и яблочным вином. Атмосфера того дня бесследно испарилась: сегодня все было каким-то искусственным.
Я пыталась обаятельно улыбаться и даже один раз во время разговора коснулась его руки — как делали другие женщины. Пожалуй, у меня же это вышло довольно неестественно. После ужина мы сели в мои не очень удобные кресла. Я собралась было открыть шампанское, но Витольд отказался. Он, дескать, уже выпил вина за столом, а до этого еще и хереса, в конце концов, ему предстояла обратная дорога. Кроме того, завтра пятница — самый загруженный день в его расписании.
— Надеюсь, вы не рассердитесь, если я не смогу долго у вас оставаться.
— На празднике мы были на ты, — сказала я неожиданно для самой себя и сразу об этом пожалела, потому что в этих словах явно слышалась обида.
— И правда! — воскликнул Витольд с наигранной веселостью. — Как хорошо, что ты мне об этом напомнила! Давай-ка еще раз выпьем на брудершафт! — Он взял со стола бокал с остатками белого вина, поднял его и, глядя мне в глаза, произнес: — Тира!
Я бесстрашно подставила ему лицо и почувствовала беглое прикосновение к щеке — только и всего.
Мы с Витольдом поболтали еще с четверть часа, в основном о его сыновьях и школе. В половине одиннадцатого он ушел, несколько раз поблагодарив меня за «восхитительную, изысканную трапезу». О новой встрече мы не договаривались. Витольд так и не дал мне шанс узнать его поближе, не оставил ни малейшей надежды его соблазнить.
Глава 4
В свои пятьдесят пять лет мой начальник имел крайне непривлекательную внешность и ужасные манеры. На этот раз он практически уселся прямо на моем письменном столе. Меня просто передернуло от такого нахальства, а Дискау негромко, но угрожающе зарокотал своим мягким баритоном. Шеф только рассмеялся:
— Госпожа Хирте, а вы с каждым днем все молодеете! Это что-то поразительное!
Я приготовилась выслушать, какое поручение он приготовил мне на этот раз.
— Не знаете, когда госпожа Ремер возвращается из санатория? — поинтересовался он.
— Послезавтра. Я встречу ее на вокзале и отвезу домой. Думаю, она захочет тут же забрать к себе Дискау.
— Мне кажется, — предположил шеф, — что госпожа Ремер не будет больше у нас работать. Наверняка она предпочтет уйти на покой. Людям, перенесшим такую серьезную операцию, в течение двух лет полагается приличная пенсия. К тому же она достигла пенсионного возраста. Думаю, она сюда уже не вернется. Я хотел бы спросить вас, как вы смотрите на то, чтобы переехать в этот кабинет и обосноваться в нем?
Я обрадовалась, потому что это была самая дальняя, уютная комната. Здесь всегда было тихо, а под окном рос великолепный каштан.
— Кроме того, вам бы не помешал отпуск, пока окончательно не похолодало, — продолжал он.
Очевидно, шеф хотел сделать мне приятное, но в отпуск я не собиралась. И все же было приятно, что он беспокоился обо мне.
Вечером того же дня раздался телефонный звонок. Это оказался мой прежний берлинский друг Хартмут. Немного смущенно он объяснил, что находится в нашем городе проездом, а так как мы не виделись почти четверть века, то он хотел бы пригласить меня на ужин. От неожиданности я не знала, что и сказать, тем более что чувствовала себя усталой. Все же победило любопытство, хотя в свое время я твердо решила никогда больше не встречаться с этим человеком. Хартмут вежливо извинился, что не может заехать за мной, поскольку в Западную Германию он приехал без машины.
Ровно через час я, в бархатной юбке и блузке с гербами, сидела в дорогом ресторане и рассматривала своего бывшего возлюбленного. Хартмут изменился, можно сказать, до неузнаваемости. Он и в юности не отличался красотой из-за угрей, но тогда этот недостаток компенсировался высоким ростом, стройным телосложением и довольно правильными чертами лица. Теперь же рост его остался прежним, но одного взгляда на расплывшуюся фигуру моего бывшего возлюбленного было достаточно, чтобы понять: голодать ему не приходилось. Лицо заплыло жиром. Он сидел весь красный и сильно потел. «А если бы я тогда вышла за него замуж? — промелькнула ужасная мысль. — Какое счастье, что чаша сия меня миновала и теперь я могу любить такого мужчину, как Витольд!»
На Хартмуга я произвела сильное впечатление, ведь прежде он знал меня исключительно как серую мышку. Ах, как элегантно, молодо и симпатично я выгляжу! Прежде чем приступить к еде, он залпом опрокинул два бокала пива, отчего вспотел еще сильнее. Нужно было рассказать ему что-нибудь о себе, и я преподнесла краткое, несколько приукрашенное изложение моей биографии.
Когда настала очередь Хартмута, принесли еду. Уплетая за обе щеки, громко чавкая и торопливо глотая, он поведал мне о своем карьерном росте, приличных доходах, вилле в Далеме и большой адвокатской конторе, открытой им совместно с тремя партнерами. Я спросила, как поживает его семья. Двое детей выросли и покинули родительский дом. Довольно поздно его жена родила третьего ребенка, у которого обнаружились отклонения в развитии. Хартмут явно искал сочувствия, и я сказала, что очень за него переживаю. Тут он еще опрокинул бокал вина, и вскоре его понесло на откровения: их брак никуда не годится, жена не любит никого, кроме этого больного ребенка, и постоянно носится со своим чадом, а он, Хартмут, чувствует себя совсем заброшенным.
Честно говоря, я бы с большим удовлетворением узнала, что жена гуляет от него направо и налево, но и такой вариант тоже меня вполне устраивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55