.. Где-то в половине шестого и бабахнуло.
— Значит, убытки только материальные?
— А репутация?! Павел Николаевич, а репутация? Теперь все будут знать, что это банк, который иногда взрывается! Представляете?
— Думаю, основных клиентов не лишитесь.
— Почему вы так решили?
— Потому что ваши основные клиенты больше всего ценят доверительность отношений, ну и прочие мелкие подробности, о которых мы с вами знаем, но говорить не будем.
— Нет, отчего же! — в запальчивости воскликнул Фердолевский, но тут же смолк, поняв, что в самом деле не стоит обострять эту тему.
— А потому, Константин Константинович, — Пафнутьев произносил это имя старательно, выговаривая каждый слог, — что ваши отношения с основными клиентами носят криминальный характер. И только общая неразбериха в стране позволяет вам не только существовать, но и процветать.
— Это вы называете процветанием?! — Фердолевский опять развел руки в стороны.
— Как вы думаете, кто это сделал? — спросил Пафнутьев.
— Понятия не имею! — Фердолевский взял со стола газету, скомкал ее и вытер со стола пыль. Комок был жестким, по столу скользил с неприятным скрипом, и Пафнутьев весь содрогнулся от этого звука. Фердолевский сел за громадный черный стол, выбросил вперед руку, чтобы показался манжет рубашки, и подпер пальцем щеку, изобразив скорбь и растерянность.
— На прошлой неделе у вас была назначена встреча с Вовчиком, — Пафнутьев сознательно назвал того воровской кличкой, сразу давая понять банкиру, что знает о его связях. — Вы на встречу не явились. Пока Вовчик вас ожидал, его обстреляли... Один человек убит, второй тяжело ранен. Вы не допускаете, что он нанес ответный удар?
— Ну что ж, — Фердолевский сел попроще, палец со щеки убрал, отъехал на кресле от стола, закинул ногу на ногу. — Ну что ж, давайте поговорим об этом... Видите ли-. Тогда произошла накладка... Я опоздал на встречу. Есть уважительная причина... Когда все это случилось у Леонарда, я тут же связался с Вовчиком по телефону и все объяснил, заверил в полнейшем моем расположении.
— Он поверил?
— Вовчик никому не верит, — вздохнул Фердолевский.
— Хотите, чтобы мы занялись взрывом всерьез?
Фердолевский внимательно посмотрел на Пафнутьева большими своими навыкате глазами, отвернулся к окну, потом, сложив руки на столе, навис над ними большим тяжелым телом и замолк. Наконец поднял голову.
— Если я отвечу утвердительно... Это ведь потребует от меня активного участия в расследовании? Показания, заявления, протоколы, прочее... Верно?
— Конечно.
— А если отвечу отрицательно...
— Тогда мы не сможем рассчитывать на ваши чистосердечные показания и вынуждены будем считать происшедшее несчастным случаем.
Фердолевский не успел ничего ответить — в дверном проеме появилась фигура Худолея. Он медленно приблизился к столу, сел на подвернувшийся стул и уставился на Пафнутьева, ожидая позволения заговорить.
— Слушаю тебя внимательно.
— Значит, так... Рвануло в приемной... По счастливой случайности в помещении никого не было. Поэтому нанесен лишь некоторый материальный ущерб...
— Ха! — воскликнул Фердолевский. — Скажите пожалуйста! Некоторый материальный ущерб! Да мне ремонт обойдется в сотню миллионов! Чтобы ответить ему должным образом, мне не нужны основания. Они у меня всегда есть, — жестковато произнес Фердолевский.
— Я пойду? — спросил Худолей.
— Да, — ответил Пафнутьев. — Завтра увидимся. Нам будет о чем поговорить?
— Найдется, — кивнул Худолей и боком, перекошенный своей сумкой с аппаратурой, вышел в пустой дверной проем, опасливо обойдя остатки люстры.
— Хороший работник? — спросил Фердолевский с улыбкой, кивнув в сторону ушедшего Худолея.
— Я бы хотел поговорить с вашей секретаршей, — сказал Пафнутьев. Не позволит он Фердолевскому обсуждать деловые качества и внешность Худолея, своего надежного помощника, а в недавнем прошлом и собутыльника.
— Она здесь, — Фердолевский попытался кого-то высмотреть в приемной, но, не увидев секретарши, громко крикнул:
— Наташа!
В дверях возникла молодая девушка в распахнутой дубленке.
— Зайди.
Девушка подошла, села к приставному столику, предварительно постелив на него газету, вопросительно посмотрела на банкира.
— Это следователь, — сказал Фердолевский. — Он занимается сегодняшним происшествием. У него к тебе вопросы. Его зовут Павел Николаевич. А ее зовут Наташа, — сказал Фердолевский, повернувшись к Пафнутьеву.
— Хорошее имя, — сказал Пафнутьев. — Мне нравится. Я одно время встречался с Наташей, она тоже была в дубленке... Очень хорошее имя.
— Спасибо, — девушка покраснела, бросив взгляд на Фердолевского.
— Скажите мне, Наташа, — Пафнутьев помолчал, подбирая слова. — Вы ведете запись всех посетителей?
— Обычно веду, но сегодня...
— Что сегодня?
— Их почти не было. Константина Константиновича все спрашивали по телефону... А когда узнавали, что он отсутствует, то и не приезжали.
— Так, — Пафнутьев, собравшийся было переписать всех, кто побывал в приемной, спрятал блокнот. — Так никто и не появился за весь день?
— Никто. — Наташа силилась вспомнить, моргала тяжелыми ресницами, беспомощно смотрела на банкира, словно умоляла помочь.
— Но почта была?
— Да... Была.
— Почтальон, курьер или заведующий отделом переписки. Как там у вас это называется, не знаю... Кто-то ведь принес почту?
— Курьер принес...
— Так, хорошо.
— Он и сейчас здесь, — Наташа поднялась было, чтобы позвать курьера, но Пафнутьев ее остановил.
— Подождите... Кто еще был?
— Уборщица... Потом заглядывали ребята из охраны...
— Зачем?
— Ну... Они заглядывают иногда...
— Кто именно? — резко спросил Фердолевский. — Кто пристает к тебе в рабочее время?
— Да ладно, — Наташа опустила голову. — Он больше не будет.
— Так, — Пафнутьев снова выводил разговор на нужное ему направление. — Кто еще?
— Вроде все... Да, милиционер приходил...
— Какой милиционер?
— Не знаю... Он Константина Константиновича ждал...
— Как это ждал? — спросил Пафнутьев. — Как он мог ждать, если шефа не было? Вы сказали ему, что шефа нет и не будет?
— Сказала, — кивнула Наташа растерянно. — Но он говорит, что, мол, подождет немного, вдруг подойдет...
— И подождал?
— Да, в приемной с полчаса побыл, наверно... Хотя нет, меньше. Минут пятнадцать.
— Вы ждали кого-то из милиции? — спросил Пафнутьев, повернувшись к Фердолевскому.
— Нет, сегодня не ждал... Но иногда заглядывают.
— Зачем?
— Подпитываются, — усмехнулся Фердолевский. — Жить хотят.
— О чем говорили? — спросил Пафнутьев у Наташи.
— Ни о чем, — улыбнулась девушка. — О чем говорят в таких случаях... Как зовут, давно ли работаю, не обижает ли начальство... Сколько зарабатываю, спросил.
— А ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Значит, убытки только материальные?
— А репутация?! Павел Николаевич, а репутация? Теперь все будут знать, что это банк, который иногда взрывается! Представляете?
— Думаю, основных клиентов не лишитесь.
— Почему вы так решили?
— Потому что ваши основные клиенты больше всего ценят доверительность отношений, ну и прочие мелкие подробности, о которых мы с вами знаем, но говорить не будем.
— Нет, отчего же! — в запальчивости воскликнул Фердолевский, но тут же смолк, поняв, что в самом деле не стоит обострять эту тему.
— А потому, Константин Константинович, — Пафнутьев произносил это имя старательно, выговаривая каждый слог, — что ваши отношения с основными клиентами носят криминальный характер. И только общая неразбериха в стране позволяет вам не только существовать, но и процветать.
— Это вы называете процветанием?! — Фердолевский опять развел руки в стороны.
— Как вы думаете, кто это сделал? — спросил Пафнутьев.
— Понятия не имею! — Фердолевский взял со стола газету, скомкал ее и вытер со стола пыль. Комок был жестким, по столу скользил с неприятным скрипом, и Пафнутьев весь содрогнулся от этого звука. Фердолевский сел за громадный черный стол, выбросил вперед руку, чтобы показался манжет рубашки, и подпер пальцем щеку, изобразив скорбь и растерянность.
— На прошлой неделе у вас была назначена встреча с Вовчиком, — Пафнутьев сознательно назвал того воровской кличкой, сразу давая понять банкиру, что знает о его связях. — Вы на встречу не явились. Пока Вовчик вас ожидал, его обстреляли... Один человек убит, второй тяжело ранен. Вы не допускаете, что он нанес ответный удар?
— Ну что ж, — Фердолевский сел попроще, палец со щеки убрал, отъехал на кресле от стола, закинул ногу на ногу. — Ну что ж, давайте поговорим об этом... Видите ли-. Тогда произошла накладка... Я опоздал на встречу. Есть уважительная причина... Когда все это случилось у Леонарда, я тут же связался с Вовчиком по телефону и все объяснил, заверил в полнейшем моем расположении.
— Он поверил?
— Вовчик никому не верит, — вздохнул Фердолевский.
— Хотите, чтобы мы занялись взрывом всерьез?
Фердолевский внимательно посмотрел на Пафнутьева большими своими навыкате глазами, отвернулся к окну, потом, сложив руки на столе, навис над ними большим тяжелым телом и замолк. Наконец поднял голову.
— Если я отвечу утвердительно... Это ведь потребует от меня активного участия в расследовании? Показания, заявления, протоколы, прочее... Верно?
— Конечно.
— А если отвечу отрицательно...
— Тогда мы не сможем рассчитывать на ваши чистосердечные показания и вынуждены будем считать происшедшее несчастным случаем.
Фердолевский не успел ничего ответить — в дверном проеме появилась фигура Худолея. Он медленно приблизился к столу, сел на подвернувшийся стул и уставился на Пафнутьева, ожидая позволения заговорить.
— Слушаю тебя внимательно.
— Значит, так... Рвануло в приемной... По счастливой случайности в помещении никого не было. Поэтому нанесен лишь некоторый материальный ущерб...
— Ха! — воскликнул Фердолевский. — Скажите пожалуйста! Некоторый материальный ущерб! Да мне ремонт обойдется в сотню миллионов! Чтобы ответить ему должным образом, мне не нужны основания. Они у меня всегда есть, — жестковато произнес Фердолевский.
— Я пойду? — спросил Худолей.
— Да, — ответил Пафнутьев. — Завтра увидимся. Нам будет о чем поговорить?
— Найдется, — кивнул Худолей и боком, перекошенный своей сумкой с аппаратурой, вышел в пустой дверной проем, опасливо обойдя остатки люстры.
— Хороший работник? — спросил Фердолевский с улыбкой, кивнув в сторону ушедшего Худолея.
— Я бы хотел поговорить с вашей секретаршей, — сказал Пафнутьев. Не позволит он Фердолевскому обсуждать деловые качества и внешность Худолея, своего надежного помощника, а в недавнем прошлом и собутыльника.
— Она здесь, — Фердолевский попытался кого-то высмотреть в приемной, но, не увидев секретарши, громко крикнул:
— Наташа!
В дверях возникла молодая девушка в распахнутой дубленке.
— Зайди.
Девушка подошла, села к приставному столику, предварительно постелив на него газету, вопросительно посмотрела на банкира.
— Это следователь, — сказал Фердолевский. — Он занимается сегодняшним происшествием. У него к тебе вопросы. Его зовут Павел Николаевич. А ее зовут Наташа, — сказал Фердолевский, повернувшись к Пафнутьеву.
— Хорошее имя, — сказал Пафнутьев. — Мне нравится. Я одно время встречался с Наташей, она тоже была в дубленке... Очень хорошее имя.
— Спасибо, — девушка покраснела, бросив взгляд на Фердолевского.
— Скажите мне, Наташа, — Пафнутьев помолчал, подбирая слова. — Вы ведете запись всех посетителей?
— Обычно веду, но сегодня...
— Что сегодня?
— Их почти не было. Константина Константиновича все спрашивали по телефону... А когда узнавали, что он отсутствует, то и не приезжали.
— Так, — Пафнутьев, собравшийся было переписать всех, кто побывал в приемной, спрятал блокнот. — Так никто и не появился за весь день?
— Никто. — Наташа силилась вспомнить, моргала тяжелыми ресницами, беспомощно смотрела на банкира, словно умоляла помочь.
— Но почта была?
— Да... Была.
— Почтальон, курьер или заведующий отделом переписки. Как там у вас это называется, не знаю... Кто-то ведь принес почту?
— Курьер принес...
— Так, хорошо.
— Он и сейчас здесь, — Наташа поднялась было, чтобы позвать курьера, но Пафнутьев ее остановил.
— Подождите... Кто еще был?
— Уборщица... Потом заглядывали ребята из охраны...
— Зачем?
— Ну... Они заглядывают иногда...
— Кто именно? — резко спросил Фердолевский. — Кто пристает к тебе в рабочее время?
— Да ладно, — Наташа опустила голову. — Он больше не будет.
— Так, — Пафнутьев снова выводил разговор на нужное ему направление. — Кто еще?
— Вроде все... Да, милиционер приходил...
— Какой милиционер?
— Не знаю... Он Константина Константиновича ждал...
— Как это ждал? — спросил Пафнутьев. — Как он мог ждать, если шефа не было? Вы сказали ему, что шефа нет и не будет?
— Сказала, — кивнула Наташа растерянно. — Но он говорит, что, мол, подождет немного, вдруг подойдет...
— И подождал?
— Да, в приемной с полчаса побыл, наверно... Хотя нет, меньше. Минут пятнадцать.
— Вы ждали кого-то из милиции? — спросил Пафнутьев, повернувшись к Фердолевскому.
— Нет, сегодня не ждал... Но иногда заглядывают.
— Зачем?
— Подпитываются, — усмехнулся Фердолевский. — Жить хотят.
— О чем говорили? — спросил Пафнутьев у Наташи.
— Ни о чем, — улыбнулась девушка. — О чем говорят в таких случаях... Как зовут, давно ли работаю, не обижает ли начальство... Сколько зарабатываю, спросил.
— А ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56