.. Дома детей иначе одевают... Что-то голубенькое, розовенькое, какие-то кружевца, носочки... Здесь ничего этого нет. Она, как из казармы...
— Тогда родители и в самом деле могут не позвонить, — Пафнутьев подошел к вороху белья, которое было на девочке, приподнял за уголок одну пеленку, вторую, всмотрелся в белый лоскут, вшитый в самый угол синего спецовочного одеяла, но ни единой буквы разобрать ему не удалось — лоскут был каким-то выжженным, видимо, стиральными порошками, химическими травлениями...
Пафнутьев подошел к телефону и набрал номер телестудии. Фырнин был еще на месте, видимо, дожидался ночного выпуска новостей и скучал, поглядывая на часы.
— Валя, опять я, верный твой сокамерник... Новостей нет? Кто-нибудь спрашивал о девочке?
— Нет, Паша. Никто.
— Ни единого звонка?
— Один был, но человек интересовался не столько девочкой, сколько задержанным мужиком... Я сказал, что ничего определенного ответить не могу, попросил оставить телефон, мы, дескать, перезвоним.
— Молодец! А он?
— Повесил трубку.
— Так, — огорчился Пафнутьев. — Ну хоть позвонил, и то хорошо. Послушай, Валя... Я уже дома, если будет что-то новенькое, звякни, ладно?
— Заметано, — и Фырнин положил трубку...
Девочка проспала всю ночь, так ни разу и не проснувшись. И всю ночь над ней стояла, сидела рядом, ходила вокруг Вика, понимая, что происходит нечто из ряда вон. Время от времени к ним подходил заспанный Пафнутьев. Постояв, так и не проронив ни слова, уходил в спальню.
А утром, так же молча выпив чашку крепкого чая с соленым сыром, он побрился, оделся, вошел в комнату.
— Все, — сказал он. — Хватит. Упаковывай это существо, и поехали. И так много времени потеряли.
— Куда? — вскинулась Вика.
— К Овсову, — Пафнутьев по памяти набрал номер телефона, долго ждал, пока поднимут трубку. Наконец, в динамике раздался заспанный голос хирурга.
— Да... Слушаю.
— Разбудил? — спросил Пафнутьев.
— Паша? Ты? О, Боже... — Овсов, видимо, не совсем еще пришел в себя...Подожди, ни фига не понимаю... Полчаса назад заснул... Ночью двух простреленных привезли...
— Выжили?
— Один выжил, телохранитель... А хозяин его помер. Обычная картина — контрольный выстрел в голову. А у тебя что? Надеюсь, без выстрелов?
— Еду к тебе, Овес.
— Едь... Только не очень быстро, я еще немного подремлю.
— Буду через десять минут.
— Ну ты, Паша, даешь... Ладно, едь... Я за это время хоть воды в морду плесну.
— Во что плеснешь?
— В морду, Паша, в морду... От лица у меня давно уже ничего не осталось.
Все, отвали.
Пафнутьев подошел к окну — черная «Волга» стояла на своем обычном месте.
Стекло водителя было приспущено, и из машины поднимался еле заметный голубоватый дымок.
— Паша, что ты задумал? — спросила Вика.
— Пусть с этим существом разбираются знатоки матери и ребенка. Если она не просыпается целую ночь, значит, может вообще не проснуться. С ней что-то сделали, это не простой ребенок, это еще тот ребенок! И надо от нее избавиться, пока жива, а то потом на скамью подсудимых с тобой рядышком усядемся, как вампиры и детоубийцы. — Пафнутьев набрал номер дежурного милиции. — Алло! Шаланда на месте?
— Скоро будет.
— Были звонки по поводу пропавшей девочки?
— Не было. Были звонки по поводу пропавшего мальчика.
— Что за мальчик?
— А Бог его знает... Двенадцать лет, ученик, светлые волосы, джинсовые штаны, плащевая куртка...
— Все понял, — перебил Пафнутьев. — Придет Шаланда — передайте привет.
Скажите, что я всегда о нем помню. Именно эти слова — я постоянно помню о нем.
— Передам! — рассмеялся дежурный. — Ему, наверное, будет приятно.
— Поехали, — и Пафнутьев рванулся в прихожую. Вику с девочкой он пропустил вперед и, пока она спускалась по лестнице, запер дверь на несколько замков — это стало нормой, стальные двери надо было запирать на засовы, чтобы никакой взрыв не выворотил их вместе с рамой. — К Овсову! — бросил он водителю, падая на сиденье рядом с ним.
— И до этого дошло, — рассудительно заметил водитель.
— Дошло, — кивнул Пафнутьев.
— Набираем обороты?
— Набираем, Володя, набираем.
— А то, я смотрю, вы уже с пушкой не расстаетесь... Скоро стрельба?
— Предупрежу тебя заранее.
— Есть один человек... Гранатомет предлагает...
— Надежный человек?
— Вполне.
— Бери, не раздумывая.
— Я не шучу, — водитель искоса взглянул на Пафнутьева.
— Мне тоже, Володя, не до шуток.
— Быстрей, пожалуйста, — сказала Вика, дождавшись паузы в разговоре.Ребенок, мне кажется, стал синеть...
— Поздно прибавлять скорость, — сказал водитель.
— Почему? — вскинулась Вика.
— Уже приехали.
Овсов ждал их, лежа на кушетке. Лицо его было заспанным, седые волосы всклокочены, халат распахнут. Пафнутьев не видел его несколько месяцев и теперь всматривался в лицо хирурга, пытаясь найти следы прошедшего времени, — Сдаю, Паша, сдаю, — сказал Овсов, взглянув на Пафнутьева. — Особенно по утрам.
— Хороша была ночка?
— Слава Богу, что кончилась, — вздохнул Овсов. — Что у вас?
— Ребенок, — Вика положила сверток на стол и развернула. Девочка продолжала спать, но губы у нее действительно приобрели фиолетовый оттенок.
— Как идет время, — протянул Овсов, потирая лицо руками, — как идет время, Паша! Вот ты уже с дочкой...
— Вчера купил, — быстро вставил Пафнутьев, не дожидаясь следующих вопросов. — Возле универмага. Три бутылки водки просил мужик.
— И ты отдал три бутылки водки? — ужаснулся Овсов.
— Конечно, нет, — успокоил его Пафнутьев. — Пообещал, но не отдал.
Злоупотребил служебным положением. Мужика сдал в милицию, а дите забрал себе.
— Тогда ладно... А то ведь цена-то завышенная... Мне такого же младенца отдавали всего за две бутылки водки, и то я отказался. Дороговато.
— Давно это было?
— С полгода назад. Видишь ли, Паша; такие предложения не редкость, время от времени они поступают.
— От кого?
— От разных людей, так или иначе связанных с роддомом. Человек у меня есть свой в роддоме, так что, если желаешь, только скажи. Мальчика подберем, девочку... Можно рыженьких, темненьких, белесых... Даже вес можешь заказать...
Желаю, дескать, приобрести рыженького мальчонку не менее пяти килограммов весом.
— И раздобудут?
— На дом доставят! — заверил Овсов. — А с этой хиленькой что случилось?
— Она за всю ночь ни разу не проснулась, — сказала Вика. — И вечером спала.
И сейчас не просыпается. С ней что-то случилось, Степа!
Овсов подошел к девочке, попробовал пальцами живот, приподнял веко, разжал сжатый кулачок, всмотрелся в ладонь...
— А это видели? — спросил он, показывая ладошку Вике. — Младенец номер тринадцать.
И в самом деле, на ладошке явственно просматривались цифры, наведенные каким-то едким фломастером, таким обычно помечают посылки, отправляя их за три моря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Тогда родители и в самом деле могут не позвонить, — Пафнутьев подошел к вороху белья, которое было на девочке, приподнял за уголок одну пеленку, вторую, всмотрелся в белый лоскут, вшитый в самый угол синего спецовочного одеяла, но ни единой буквы разобрать ему не удалось — лоскут был каким-то выжженным, видимо, стиральными порошками, химическими травлениями...
Пафнутьев подошел к телефону и набрал номер телестудии. Фырнин был еще на месте, видимо, дожидался ночного выпуска новостей и скучал, поглядывая на часы.
— Валя, опять я, верный твой сокамерник... Новостей нет? Кто-нибудь спрашивал о девочке?
— Нет, Паша. Никто.
— Ни единого звонка?
— Один был, но человек интересовался не столько девочкой, сколько задержанным мужиком... Я сказал, что ничего определенного ответить не могу, попросил оставить телефон, мы, дескать, перезвоним.
— Молодец! А он?
— Повесил трубку.
— Так, — огорчился Пафнутьев. — Ну хоть позвонил, и то хорошо. Послушай, Валя... Я уже дома, если будет что-то новенькое, звякни, ладно?
— Заметано, — и Фырнин положил трубку...
Девочка проспала всю ночь, так ни разу и не проснувшись. И всю ночь над ней стояла, сидела рядом, ходила вокруг Вика, понимая, что происходит нечто из ряда вон. Время от времени к ним подходил заспанный Пафнутьев. Постояв, так и не проронив ни слова, уходил в спальню.
А утром, так же молча выпив чашку крепкого чая с соленым сыром, он побрился, оделся, вошел в комнату.
— Все, — сказал он. — Хватит. Упаковывай это существо, и поехали. И так много времени потеряли.
— Куда? — вскинулась Вика.
— К Овсову, — Пафнутьев по памяти набрал номер телефона, долго ждал, пока поднимут трубку. Наконец, в динамике раздался заспанный голос хирурга.
— Да... Слушаю.
— Разбудил? — спросил Пафнутьев.
— Паша? Ты? О, Боже... — Овсов, видимо, не совсем еще пришел в себя...Подожди, ни фига не понимаю... Полчаса назад заснул... Ночью двух простреленных привезли...
— Выжили?
— Один выжил, телохранитель... А хозяин его помер. Обычная картина — контрольный выстрел в голову. А у тебя что? Надеюсь, без выстрелов?
— Еду к тебе, Овес.
— Едь... Только не очень быстро, я еще немного подремлю.
— Буду через десять минут.
— Ну ты, Паша, даешь... Ладно, едь... Я за это время хоть воды в морду плесну.
— Во что плеснешь?
— В морду, Паша, в морду... От лица у меня давно уже ничего не осталось.
Все, отвали.
Пафнутьев подошел к окну — черная «Волга» стояла на своем обычном месте.
Стекло водителя было приспущено, и из машины поднимался еле заметный голубоватый дымок.
— Паша, что ты задумал? — спросила Вика.
— Пусть с этим существом разбираются знатоки матери и ребенка. Если она не просыпается целую ночь, значит, может вообще не проснуться. С ней что-то сделали, это не простой ребенок, это еще тот ребенок! И надо от нее избавиться, пока жива, а то потом на скамью подсудимых с тобой рядышком усядемся, как вампиры и детоубийцы. — Пафнутьев набрал номер дежурного милиции. — Алло! Шаланда на месте?
— Скоро будет.
— Были звонки по поводу пропавшей девочки?
— Не было. Были звонки по поводу пропавшего мальчика.
— Что за мальчик?
— А Бог его знает... Двенадцать лет, ученик, светлые волосы, джинсовые штаны, плащевая куртка...
— Все понял, — перебил Пафнутьев. — Придет Шаланда — передайте привет.
Скажите, что я всегда о нем помню. Именно эти слова — я постоянно помню о нем.
— Передам! — рассмеялся дежурный. — Ему, наверное, будет приятно.
— Поехали, — и Пафнутьев рванулся в прихожую. Вику с девочкой он пропустил вперед и, пока она спускалась по лестнице, запер дверь на несколько замков — это стало нормой, стальные двери надо было запирать на засовы, чтобы никакой взрыв не выворотил их вместе с рамой. — К Овсову! — бросил он водителю, падая на сиденье рядом с ним.
— И до этого дошло, — рассудительно заметил водитель.
— Дошло, — кивнул Пафнутьев.
— Набираем обороты?
— Набираем, Володя, набираем.
— А то, я смотрю, вы уже с пушкой не расстаетесь... Скоро стрельба?
— Предупрежу тебя заранее.
— Есть один человек... Гранатомет предлагает...
— Надежный человек?
— Вполне.
— Бери, не раздумывая.
— Я не шучу, — водитель искоса взглянул на Пафнутьева.
— Мне тоже, Володя, не до шуток.
— Быстрей, пожалуйста, — сказала Вика, дождавшись паузы в разговоре.Ребенок, мне кажется, стал синеть...
— Поздно прибавлять скорость, — сказал водитель.
— Почему? — вскинулась Вика.
— Уже приехали.
Овсов ждал их, лежа на кушетке. Лицо его было заспанным, седые волосы всклокочены, халат распахнут. Пафнутьев не видел его несколько месяцев и теперь всматривался в лицо хирурга, пытаясь найти следы прошедшего времени, — Сдаю, Паша, сдаю, — сказал Овсов, взглянув на Пафнутьева. — Особенно по утрам.
— Хороша была ночка?
— Слава Богу, что кончилась, — вздохнул Овсов. — Что у вас?
— Ребенок, — Вика положила сверток на стол и развернула. Девочка продолжала спать, но губы у нее действительно приобрели фиолетовый оттенок.
— Как идет время, — протянул Овсов, потирая лицо руками, — как идет время, Паша! Вот ты уже с дочкой...
— Вчера купил, — быстро вставил Пафнутьев, не дожидаясь следующих вопросов. — Возле универмага. Три бутылки водки просил мужик.
— И ты отдал три бутылки водки? — ужаснулся Овсов.
— Конечно, нет, — успокоил его Пафнутьев. — Пообещал, но не отдал.
Злоупотребил служебным положением. Мужика сдал в милицию, а дите забрал себе.
— Тогда ладно... А то ведь цена-то завышенная... Мне такого же младенца отдавали всего за две бутылки водки, и то я отказался. Дороговато.
— Давно это было?
— С полгода назад. Видишь ли, Паша; такие предложения не редкость, время от времени они поступают.
— От кого?
— От разных людей, так или иначе связанных с роддомом. Человек у меня есть свой в роддоме, так что, если желаешь, только скажи. Мальчика подберем, девочку... Можно рыженьких, темненьких, белесых... Даже вес можешь заказать...
Желаю, дескать, приобрести рыженького мальчонку не менее пяти килограммов весом.
— И раздобудут?
— На дом доставят! — заверил Овсов. — А с этой хиленькой что случилось?
— Она за всю ночь ни разу не проснулась, — сказала Вика. — И вечером спала.
И сейчас не просыпается. С ней что-то случилось, Степа!
Овсов подошел к девочке, попробовал пальцами живот, приподнял веко, разжал сжатый кулачок, всмотрелся в ладонь...
— А это видели? — спросил он, показывая ладошку Вике. — Младенец номер тринадцать.
И в самом деле, на ладошке явственно просматривались цифры, наведенные каким-то едким фломастером, таким обычно помечают посылки, отправляя их за три моря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74