Через минуту телефон зазвонил снова, и тогда он поднял трубку. Это был их с Викой условный сигнал — когда жена хотела дать знать, что звонит именно она, то, набрав номер и дождавшись одного звонка, опускала трубку. И тут же звонила снова. Если Пафнутьев был на месте, он сразу догадывался, кто к нему ломится.
— Да! — сказал он преувеличенно бодрым голосом.
— Паша... Это... У нас кое-что случилось, — голос Вики оборвался, она замолчала, видимо, разговаривая с кем-то, прикрыла трубку рукой. Потом Пафнутьев снова услышал ее учащенное дыхание.
— Вика! — крикнул он, сразу предположив худшее, — Что там у тебя? Говори!
— У нас гости, Паша...
— Кто?
— Он говорит, что его фамилия Бевзлин, Анатолий Матвеевич.
— Зачем ты открыла дверь?! Зачем ты его впустила?! Мы же договаривались — никого! Ни под каким предлогом! Ни днем, ни ночью!
— Паша... Остановись... Я его не впускала.
— Как?!
— Я пришла домой, а он уже сидит в квартире... И с ним еще двое. Они смотрели телевизор и пили кофе. И шампанское вот... И еще, Паша... Только ты не расстраивайся, ладно? Не будешь?
— Ну?
— Они тут небольшой беспорядок устроили... Не буду рассказывать об этом подробно, сам увидишь...
— Так, — выдохнул Пафнутьев чуть слышно. — Дай этому Бевзлину трубку.
— Он и сам просит.
— Что там? — спросил Андрей, почувствовав напряжение в голосе Пафнутьева.
— Бевзлин у меня дома. Вошел, когда там никого не было. Вика вернулась, а он со своими костоломами шампанское пьет. Сейчас возьмет трубку. Со мной хочет поговорить, — все это Пафнутьев произнес странным мертвым голосом, даже не прикрывая трубку рукой. Бевзлин перешел границу, и теперь не было ничего, что могло бы остановить Пафнутьева, образумить, заставить подумать о последствиях.
Теперь последствия не имели для него ровно никакого значения.
— Алло! — раздался в трубке молодой оживленный голос Бевзлина. — Павел Николаевич?
— Да, это я, — односложно ответил Пафнутьев, не в силах произнести еще хотя бы несколько слов.
— Рад вас слышать! Давно жду вашего звонка... А вы все не звоните и не звоните... Я начал беспокоиться. Думаю, уж не случилось ли чего...
— Ничего не случилось, — ответил Пафнутьев, дыша широко открытым ртом и пытаясь как-то совладать с собой.
— Как я рад! Я действительно счастлив тому, что с вами ничего не случилось! — Бевзлин весело рассмеялся. — Мне бы хотелось лично участвовать во всем, что с вами происходит, Павел Николаевич! Я даже испугался, неужели, думаю, меня опередили! Представляете мой ужас?
— Ужас впереди, — без выражения произнес Пафнутьев.
— Да! — обрадовался Бевзлин. — Конечно! Хорошо, что вы это понимаете!
— Что вам нужно в моем доме?
— Решил встретиться... А тут ваша жена... Знаете, я был приятно удивлен...
Совершенно очаровательная женщина! Причем, в моем вкусе! Знаете, таких называют женщина-подросток... Есть в них и некоторая неловкость, и непосредственность, мальчишеская порывистость... Да и фигура подростковая — узкие бедра, высокая шея, маленькая грудь...
— Вы напрасно это сделали, Анатолий Матвеевич.
— О, Павел Николаевич! Если бы вы только знали, как много в жизни я делаю ошибок! В некоторых даже раскаиваюсь, их немного, но бывают. Такие ошибки вызывают в моей душе чувство горечи и скорби.
— Вы напрасно это сделали, — повторил Пафнутьев без выражения. Не смог он сейчас придать своему голосу ни гнева, ни раздражения, ни злости На все это у него не было сил.
— Да ладно вам, Павел Николаевич! Напрасно, напрасно... Мы вот тут познакомились с вашей женой, Вика согласилась даже позвонить. Она у вас просто очаровашка. Я предложил ей поехать с нами, обещала подумать... Надеюсь, подумает-подумает и согласится. А, Вика? Мы хорошие ребята и не сделаем тебе больно. Мы сделаем тебе хорошо и приятно. Ну?.. Согласна? Вот и отлично.
Пафнутьев слушал, не перебивая, и спадали, спадали с его души последние оковы. В эти мгновения он был даже благодарен Бевзлину за те слова, которые тот произносил в трубку. Пафнутьев не перебивал его, внимательно слушал, кивал головой, и, будь сейчас в кабинете посветлее, Андрей мог бы даже заметить на его лице улыбку. Но вряд ли он захотел бы, чтобы Пафнутьев вот так посмотрел на него. Наверное, и Пафнутьев содрогнулся бы, увидев в зеркале гримасу, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать улыбкой.
— Знаете, Анатолий Матвеевич... Хотел у вас спросить... Как вы объясните тот факт, что отпечатки пальцев на тисках, которыми была раздавлена голова Самохина, и отпечатки пальцев на фотографиях, которыми вы любовались недавно в моем кабинете... Да, они совпали. Может быть, вы не поверите, но точно такие же отпечатки пальцев мы обнаружили в квартире старика Чувьюрова. Вам это не кажется странным?
— Ай-яй-яй! Павел Николаевич... И это все, что вы можете мне сказать? Вам ответить, или вы сами извинитесь и отзовете свои слова?
— Ответьте, пожалуйста, если это вас не затруднит.
— Вика, дорогая, свари еще кофе... У тебя это получается неплохо. Ладно?
Умница... Дай я тебя поцелую! — Все это Бевзлин проговорил в прекрасном актерском исполнении, и, если бы Пафнутьев услышал эти слова в другом месте, в другой обстановке, он легко принял бы их за искренние и непосредственные. — Так вот, отпечатки на фотографиях... Признаю, я в самом деле держал их в руках, когда заглянул на минутку к вам в прокуратуру. Вы мне их показали, поделились поисками и находками... Я благодарен вам за доверие. Тиски? Но, надеюсь, вы знаете, что я являюсь спонсором в роддоме... Представляете, Павел Николаевич, до чего дошла Россия... Бабам рожать негде. На соломе и то чище, безопаснее, нежели в той конюшне, которую представляет этот, так называемый, родильный дом!
— Может быть, потому им негде рожать, что появились состоятельные граждане, которым срочно понадобились виллы в Испании?
— О, вы знаете о моих недавних приобретениях? Весьма рад, весьма польщен.
Так вот, о тисках... Помнится, как-то меня провели по всем подсобным помещениям роддома, заглянули мы и к сантехнику. Мастерская мне понравилась, правда, запасных частей там совершенно не было, пришлось помочь, подбросили ему запчасти. И в роддоме появилась горячая вода. Вполне возможно, что я коснулся и тех злополучных тисков. Не знаю, не помню... Но, возможно.
— Этими тисками была раздавлена голова Самохина.
— Какой ужас! Не говорите мне больше о таких вещах, Павел Николаевич!
— А квартира Чувьюрова?
— Моему другу Шанцеву, владельцу фирмы «Фокус», в этом доме принадлежит несколько квартир... Как-то он пригласил меня посмотреть их... Вполне возможно, что мы были и в квартире человека, которого вы называете... Я не помню его фамилии.
— Придется вспомнить, — ответил Пафнутьев, горько сознавая, что не удалось ему прижать Бевзлина к стене, что он, Пафнутьев, выглядит сейчас жалко и беспомощно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Да! — сказал он преувеличенно бодрым голосом.
— Паша... Это... У нас кое-что случилось, — голос Вики оборвался, она замолчала, видимо, разговаривая с кем-то, прикрыла трубку рукой. Потом Пафнутьев снова услышал ее учащенное дыхание.
— Вика! — крикнул он, сразу предположив худшее, — Что там у тебя? Говори!
— У нас гости, Паша...
— Кто?
— Он говорит, что его фамилия Бевзлин, Анатолий Матвеевич.
— Зачем ты открыла дверь?! Зачем ты его впустила?! Мы же договаривались — никого! Ни под каким предлогом! Ни днем, ни ночью!
— Паша... Остановись... Я его не впускала.
— Как?!
— Я пришла домой, а он уже сидит в квартире... И с ним еще двое. Они смотрели телевизор и пили кофе. И шампанское вот... И еще, Паша... Только ты не расстраивайся, ладно? Не будешь?
— Ну?
— Они тут небольшой беспорядок устроили... Не буду рассказывать об этом подробно, сам увидишь...
— Так, — выдохнул Пафнутьев чуть слышно. — Дай этому Бевзлину трубку.
— Он и сам просит.
— Что там? — спросил Андрей, почувствовав напряжение в голосе Пафнутьева.
— Бевзлин у меня дома. Вошел, когда там никого не было. Вика вернулась, а он со своими костоломами шампанское пьет. Сейчас возьмет трубку. Со мной хочет поговорить, — все это Пафнутьев произнес странным мертвым голосом, даже не прикрывая трубку рукой. Бевзлин перешел границу, и теперь не было ничего, что могло бы остановить Пафнутьева, образумить, заставить подумать о последствиях.
Теперь последствия не имели для него ровно никакого значения.
— Алло! — раздался в трубке молодой оживленный голос Бевзлина. — Павел Николаевич?
— Да, это я, — односложно ответил Пафнутьев, не в силах произнести еще хотя бы несколько слов.
— Рад вас слышать! Давно жду вашего звонка... А вы все не звоните и не звоните... Я начал беспокоиться. Думаю, уж не случилось ли чего...
— Ничего не случилось, — ответил Пафнутьев, дыша широко открытым ртом и пытаясь как-то совладать с собой.
— Как я рад! Я действительно счастлив тому, что с вами ничего не случилось! — Бевзлин весело рассмеялся. — Мне бы хотелось лично участвовать во всем, что с вами происходит, Павел Николаевич! Я даже испугался, неужели, думаю, меня опередили! Представляете мой ужас?
— Ужас впереди, — без выражения произнес Пафнутьев.
— Да! — обрадовался Бевзлин. — Конечно! Хорошо, что вы это понимаете!
— Что вам нужно в моем доме?
— Решил встретиться... А тут ваша жена... Знаете, я был приятно удивлен...
Совершенно очаровательная женщина! Причем, в моем вкусе! Знаете, таких называют женщина-подросток... Есть в них и некоторая неловкость, и непосредственность, мальчишеская порывистость... Да и фигура подростковая — узкие бедра, высокая шея, маленькая грудь...
— Вы напрасно это сделали, Анатолий Матвеевич.
— О, Павел Николаевич! Если бы вы только знали, как много в жизни я делаю ошибок! В некоторых даже раскаиваюсь, их немного, но бывают. Такие ошибки вызывают в моей душе чувство горечи и скорби.
— Вы напрасно это сделали, — повторил Пафнутьев без выражения. Не смог он сейчас придать своему голосу ни гнева, ни раздражения, ни злости На все это у него не было сил.
— Да ладно вам, Павел Николаевич! Напрасно, напрасно... Мы вот тут познакомились с вашей женой, Вика согласилась даже позвонить. Она у вас просто очаровашка. Я предложил ей поехать с нами, обещала подумать... Надеюсь, подумает-подумает и согласится. А, Вика? Мы хорошие ребята и не сделаем тебе больно. Мы сделаем тебе хорошо и приятно. Ну?.. Согласна? Вот и отлично.
Пафнутьев слушал, не перебивая, и спадали, спадали с его души последние оковы. В эти мгновения он был даже благодарен Бевзлину за те слова, которые тот произносил в трубку. Пафнутьев не перебивал его, внимательно слушал, кивал головой, и, будь сейчас в кабинете посветлее, Андрей мог бы даже заметить на его лице улыбку. Но вряд ли он захотел бы, чтобы Пафнутьев вот так посмотрел на него. Наверное, и Пафнутьев содрогнулся бы, увидев в зеркале гримасу, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать улыбкой.
— Знаете, Анатолий Матвеевич... Хотел у вас спросить... Как вы объясните тот факт, что отпечатки пальцев на тисках, которыми была раздавлена голова Самохина, и отпечатки пальцев на фотографиях, которыми вы любовались недавно в моем кабинете... Да, они совпали. Может быть, вы не поверите, но точно такие же отпечатки пальцев мы обнаружили в квартире старика Чувьюрова. Вам это не кажется странным?
— Ай-яй-яй! Павел Николаевич... И это все, что вы можете мне сказать? Вам ответить, или вы сами извинитесь и отзовете свои слова?
— Ответьте, пожалуйста, если это вас не затруднит.
— Вика, дорогая, свари еще кофе... У тебя это получается неплохо. Ладно?
Умница... Дай я тебя поцелую! — Все это Бевзлин проговорил в прекрасном актерском исполнении, и, если бы Пафнутьев услышал эти слова в другом месте, в другой обстановке, он легко принял бы их за искренние и непосредственные. — Так вот, отпечатки на фотографиях... Признаю, я в самом деле держал их в руках, когда заглянул на минутку к вам в прокуратуру. Вы мне их показали, поделились поисками и находками... Я благодарен вам за доверие. Тиски? Но, надеюсь, вы знаете, что я являюсь спонсором в роддоме... Представляете, Павел Николаевич, до чего дошла Россия... Бабам рожать негде. На соломе и то чище, безопаснее, нежели в той конюшне, которую представляет этот, так называемый, родильный дом!
— Может быть, потому им негде рожать, что появились состоятельные граждане, которым срочно понадобились виллы в Испании?
— О, вы знаете о моих недавних приобретениях? Весьма рад, весьма польщен.
Так вот, о тисках... Помнится, как-то меня провели по всем подсобным помещениям роддома, заглянули мы и к сантехнику. Мастерская мне понравилась, правда, запасных частей там совершенно не было, пришлось помочь, подбросили ему запчасти. И в роддоме появилась горячая вода. Вполне возможно, что я коснулся и тех злополучных тисков. Не знаю, не помню... Но, возможно.
— Этими тисками была раздавлена голова Самохина.
— Какой ужас! Не говорите мне больше о таких вещах, Павел Николаевич!
— А квартира Чувьюрова?
— Моему другу Шанцеву, владельцу фирмы «Фокус», в этом доме принадлежит несколько квартир... Как-то он пригласил меня посмотреть их... Вполне возможно, что мы были и в квартире человека, которого вы называете... Я не помню его фамилии.
— Придется вспомнить, — ответил Пафнутьев, горько сознавая, что не удалось ему прижать Бевзлина к стене, что он, Пафнутьев, выглядит сейчас жалко и беспомощно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74