Он выехал со двора и сразу же влился в поток машин. Только на оживленной улице, окруженный со всех сторон несущимися машинами, зажатый ими так, что невозможно было свернуть ни вправо, ни влево, Андрей почувствовал себя в безопасности.
Андрей понимал, что поступает опрометчиво и рискованно. Наверное, он мог бы отказаться от задуманного, но не хотел. Он наказал Бевзлина, ему удалось то, что не удавалось никому, и Андрей решил, что может проделать это еще раз.
Однако была причина и более важная — он увидел Надю живой, и живой она ему понравилась больше, чем на фотографии. Да, она выглядела испуганной и бледной, в ней было что-то нездоровое — то ли сказывалась перенесенная болезнь, то ли общение с такими людьми, как Бевзлин, накладывало отпечаток страданий. Но те несколько слов, которыми они обменялись у загаженного тела Бевзлина, ее взгляд, голос подсказали ему, что не подлая она, все-таки, не подлая. Она не стала оправдываться, хотя вполне могла допустить, что, расправившись с Бев-злиным и охранниками, он точно так же поступит и с ней. Надя сказала лишь, что он сам виноват, а он и в самом деле виноват — нельзя было звонить в это логово из прокуратуры. Он должен был сообразить, что «фокусники» постарались обеспечить себя всей записывающей, прослушивающей, пронюхивающей техникой, которую только можно было достать за деньги. А денег у них, похоже, достаточно.
Да, он оплошал и получил по ушам.
Во всем его плане было только одно слабое звено — Света. Если Света знает, кто такие «фокусники», то, вполне возможно, работает на них. Да, Света ее подруга, да, они могут и пошептаться, и поделиться девичьими своими секретами, но это вовсе не исключало того, что Света вначале поделится не с Надей, а с тем же Бевзлиным.
— Ладно, где наша не пропадала, — усмехнулся Андрей и свернул на проспект.
Через несколько минут он был возле универмага. Остановившись в переулке, прошел к витринам — он хотел еще раз осмотреть место встречи. Да, это будет явный, вызывающий риск, единственное, что может его спасти, это предусмотрительность.
Все должно быть рассчитано до секунды. Амбалы Бевзлина, конечно, крутые ребята, они ни перед чем не остановятся, но соображают медленно, туго соображают, в этом Андрей уже убедился. У них не только на задницах наросли десятки килограммов жира, у них и мозги жиром заплыли. Эти ребята годились, когда требовалось запугать, надавить, прижать животом к стене, отодвинуть в сторону престарелую вахтершу, пройти мощным малиновым строем в какую-нибудь контору, которая отказывается платить дань... Но в уличных условиях, в толпе, среди хлопающих дверей и визжащих от ужаса женщин... Здесь они вряд ли будут так же сильны и убедительны.
Впрочем, Андрей остановился от внезапно пришедшей мысли — а может быть, у Бевзлина для других дел есть другие исполнители? Нет, вряд ли, ведь и несколько дней назад тоже были бы более уместны другие, ловкие, жесткие и натасканные.
И было еще одно обстоятельство, которое подогревало решимость Андрея найти Надю — он понимал, что это важно для Пафнутьева. Поэтому ему предстоит не просто рискованное свидание с красивой женщиной, которая приглянулась на рекламе и в которую он, похоже, влюбился, это еще и оперативная работа...
Андрей медленно прошел вдоль витрин, постоял у той, где была выставлена видеотехника. Тут всегда толпились люди, которые мечтали обо всех этих видиках, камерах, телеках, в основном молодежь — парни с девушками, которые считали, что настоящая счастливая, интересная жизнь у них начнется, когда они смогут смотреть половые шалости негров с белыми, детей с животными, толстых с тонкими, а без всего этого жизнь их представляет собой сплошное прозябание, жалкое, унылое существование.
Еще раз пройдя вдоль всех витрин, Андрей вернулся к оставленной за углом машине и, уже не отвлекаясь, направился в прокуратуру — Пафнутьев наверняка выглядывает в окно: не приехал ли он, не вернулся ли с опасного задания по перевозке младенца с места на место.
* * *
Пафнугьев вышел из прокуратуры, оглянулся по сторонам, с некоторых пор он постоянно оглядывался — ему не нравилось установившееся вдруг затишье. Так не бывает, так никогда не бывает, когда дело имеешь с хорошо организованной бандой. Если тишина — запирай окна и двери, вызывай милицию, если, конечно, удастся уговорить ее приехать спасать тебя, или же вообще высылай верного человека за билетом на вокзал, в аэропорт.
И сматывайся, смывайся, линяй!
И лучше до обеда, чем после, лучше до того, как выпьешь чашку чаю, чем после. Другими словами — немедленно в дверь, и сразу включай четвертую скорость. Хватай случайную машину, в твою наверняка заложена бомба, добирайся окраинными улицами, избегай тех, к которым привык, и мотай вместе с ближними своими, иначе удар придется на них.
Вокруг Пафнутьева с некоторых пор наступила вполне осязаемая тишина. Он чувствовал ее шкурой, и с каждым часом она угнетала его все больше. Резко уменьшилось количество телефонных звонков — люди словно поняли, увидели его обреченность. И посетителей стало меньше, и сослуживцы посматривали на него с явным недоумением — дескать, неужели он еще жив?
Полностью уйти в подполье Пафнугьев мог.
Но не хотел.
Что-то его останавливало, может быть, сохранившаяся где-то в самых отдаленных уголках души гордость — качество ныне странное, редкое, вызывающее у окружающих неприятие, а то и откровенную ненависть. И это справедливо — гордый человек непредсказуем, он подвергает опасности не только себя, но и окружающих.
Под ним взрываются гранаты, вокруг него вьются шальные пули и вертятся люди, каждую минуту готовые на контрольный выстрел в голову.
Как-то к нему забрел Худолей. Вошел, потоптался у двери, не дождавшись, пока Пафнугьев закончит телефонный разговор, сам сел к приставному столику.
— Паша, — сказал он, когда Пафнугьев положил трубку, — я на два слова...
Если не возражаешь.
— Валяй.
— Тут вот такое деликатное дело... Слухи разные ходят, люди впадают в недоумение... Это тебя касается, Паша.
— Ну? — насторожился Пафнугьев.
— Говорят, снимают тебя, — Худолей поднял воспаленные глаза и посмотрел на Пафнутьева.
— Так... Снимают меня, это я уяснил. А назначают кого?
— И об этом говорят, Паша. Якобы, человека подобрали. Опыт, правда, у него не больно велик, но образование есть, юридическое образование, характер, жизненная закалка... Понимание задач... Ты же знаешь, Паша, что понимание задач, стоящих перед должностным лицом — это главное.
— Поддержка влиятельных людей? — подсказал Пафнутьев.
— Да, Паша, да.
— Откуда слухи?
— От Невродова. С той стороны ветер дует. Областная прокуратура.
— Кого же подобрали?
— Его фамилия Шанцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Андрей понимал, что поступает опрометчиво и рискованно. Наверное, он мог бы отказаться от задуманного, но не хотел. Он наказал Бевзлина, ему удалось то, что не удавалось никому, и Андрей решил, что может проделать это еще раз.
Однако была причина и более важная — он увидел Надю живой, и живой она ему понравилась больше, чем на фотографии. Да, она выглядела испуганной и бледной, в ней было что-то нездоровое — то ли сказывалась перенесенная болезнь, то ли общение с такими людьми, как Бевзлин, накладывало отпечаток страданий. Но те несколько слов, которыми они обменялись у загаженного тела Бевзлина, ее взгляд, голос подсказали ему, что не подлая она, все-таки, не подлая. Она не стала оправдываться, хотя вполне могла допустить, что, расправившись с Бев-злиным и охранниками, он точно так же поступит и с ней. Надя сказала лишь, что он сам виноват, а он и в самом деле виноват — нельзя было звонить в это логово из прокуратуры. Он должен был сообразить, что «фокусники» постарались обеспечить себя всей записывающей, прослушивающей, пронюхивающей техникой, которую только можно было достать за деньги. А денег у них, похоже, достаточно.
Да, он оплошал и получил по ушам.
Во всем его плане было только одно слабое звено — Света. Если Света знает, кто такие «фокусники», то, вполне возможно, работает на них. Да, Света ее подруга, да, они могут и пошептаться, и поделиться девичьими своими секретами, но это вовсе не исключало того, что Света вначале поделится не с Надей, а с тем же Бевзлиным.
— Ладно, где наша не пропадала, — усмехнулся Андрей и свернул на проспект.
Через несколько минут он был возле универмага. Остановившись в переулке, прошел к витринам — он хотел еще раз осмотреть место встречи. Да, это будет явный, вызывающий риск, единственное, что может его спасти, это предусмотрительность.
Все должно быть рассчитано до секунды. Амбалы Бевзлина, конечно, крутые ребята, они ни перед чем не остановятся, но соображают медленно, туго соображают, в этом Андрей уже убедился. У них не только на задницах наросли десятки килограммов жира, у них и мозги жиром заплыли. Эти ребята годились, когда требовалось запугать, надавить, прижать животом к стене, отодвинуть в сторону престарелую вахтершу, пройти мощным малиновым строем в какую-нибудь контору, которая отказывается платить дань... Но в уличных условиях, в толпе, среди хлопающих дверей и визжащих от ужаса женщин... Здесь они вряд ли будут так же сильны и убедительны.
Впрочем, Андрей остановился от внезапно пришедшей мысли — а может быть, у Бевзлина для других дел есть другие исполнители? Нет, вряд ли, ведь и несколько дней назад тоже были бы более уместны другие, ловкие, жесткие и натасканные.
И было еще одно обстоятельство, которое подогревало решимость Андрея найти Надю — он понимал, что это важно для Пафнутьева. Поэтому ему предстоит не просто рискованное свидание с красивой женщиной, которая приглянулась на рекламе и в которую он, похоже, влюбился, это еще и оперативная работа...
Андрей медленно прошел вдоль витрин, постоял у той, где была выставлена видеотехника. Тут всегда толпились люди, которые мечтали обо всех этих видиках, камерах, телеках, в основном молодежь — парни с девушками, которые считали, что настоящая счастливая, интересная жизнь у них начнется, когда они смогут смотреть половые шалости негров с белыми, детей с животными, толстых с тонкими, а без всего этого жизнь их представляет собой сплошное прозябание, жалкое, унылое существование.
Еще раз пройдя вдоль всех витрин, Андрей вернулся к оставленной за углом машине и, уже не отвлекаясь, направился в прокуратуру — Пафнутьев наверняка выглядывает в окно: не приехал ли он, не вернулся ли с опасного задания по перевозке младенца с места на место.
* * *
Пафнугьев вышел из прокуратуры, оглянулся по сторонам, с некоторых пор он постоянно оглядывался — ему не нравилось установившееся вдруг затишье. Так не бывает, так никогда не бывает, когда дело имеешь с хорошо организованной бандой. Если тишина — запирай окна и двери, вызывай милицию, если, конечно, удастся уговорить ее приехать спасать тебя, или же вообще высылай верного человека за билетом на вокзал, в аэропорт.
И сматывайся, смывайся, линяй!
И лучше до обеда, чем после, лучше до того, как выпьешь чашку чаю, чем после. Другими словами — немедленно в дверь, и сразу включай четвертую скорость. Хватай случайную машину, в твою наверняка заложена бомба, добирайся окраинными улицами, избегай тех, к которым привык, и мотай вместе с ближними своими, иначе удар придется на них.
Вокруг Пафнутьева с некоторых пор наступила вполне осязаемая тишина. Он чувствовал ее шкурой, и с каждым часом она угнетала его все больше. Резко уменьшилось количество телефонных звонков — люди словно поняли, увидели его обреченность. И посетителей стало меньше, и сослуживцы посматривали на него с явным недоумением — дескать, неужели он еще жив?
Полностью уйти в подполье Пафнугьев мог.
Но не хотел.
Что-то его останавливало, может быть, сохранившаяся где-то в самых отдаленных уголках души гордость — качество ныне странное, редкое, вызывающее у окружающих неприятие, а то и откровенную ненависть. И это справедливо — гордый человек непредсказуем, он подвергает опасности не только себя, но и окружающих.
Под ним взрываются гранаты, вокруг него вьются шальные пули и вертятся люди, каждую минуту готовые на контрольный выстрел в голову.
Как-то к нему забрел Худолей. Вошел, потоптался у двери, не дождавшись, пока Пафнугьев закончит телефонный разговор, сам сел к приставному столику.
— Паша, — сказал он, когда Пафнугьев положил трубку, — я на два слова...
Если не возражаешь.
— Валяй.
— Тут вот такое деликатное дело... Слухи разные ходят, люди впадают в недоумение... Это тебя касается, Паша.
— Ну? — насторожился Пафнугьев.
— Говорят, снимают тебя, — Худолей поднял воспаленные глаза и посмотрел на Пафнутьева.
— Так... Снимают меня, это я уяснил. А назначают кого?
— И об этом говорят, Паша. Якобы, человека подобрали. Опыт, правда, у него не больно велик, но образование есть, юридическое образование, характер, жизненная закалка... Понимание задач... Ты же знаешь, Паша, что понимание задач, стоящих перед должностным лицом — это главное.
— Поддержка влиятельных людей? — подсказал Пафнутьев.
— Да, Паша, да.
— Откуда слухи?
— От Невродова. С той стороны ветер дует. Областная прокуратура.
— Кого же подобрали?
— Его фамилия Шанцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74