— Как приговор сам себе подписал, — сказал он, подняв глаза на Пафнутьева.
— Ничего, старик... По-разному может повернуться.
— Да уж повернулось, — сказал Вулых, поднимаясь. — Если бы я взял из этих денег только одну пачку, всего одну пачку, десять тысяч долларов... Какой бы себе дом в Закарпатье отстроил, какой дом... — он привычно уже сложил руки за спину и направился к двери.
* * *
Пафнутьев видел, что работа идет, сведения накапливаются, но просвета не было. И, складывая листочки протокола, глядя на пустой уже стул, на котором только что сидел Вулых, он ощутил вдруг уверенность в том, что ничего сверхъестественного в этом нет.
— Что-нибудь удалось выпотрошить из этого недоделанного Вулыха? — спросил Шаланда, входя в кабинет.
— Очень хорошо поговорили. Он сказал гораздо больше, чем я надеялся. Оказывается, всю эту объячевскую семейку Вулых знает лучше, чем они сами себя знают.
— Это хорошо, — кивнул Шаланда. — Скоро конец?
— Да, вот-вот, — Пафнутьев отвечал односложно, но вовсе не потому, что хотел поставить Шаланду на место, вовсе нет. Какая-то мыслишка вертелась в его голове и никак не могла оформиться во что-то внятное.
— А почему ты решил, что скоро конец?
— Мало живых осталось... Кто там... Вохмянины, Вьюев со Скурыгиным, красавица Света.
— Она в самом деле красавица? — спросил Шаланда как бы между прочим, как бы не придавая значения своему вопросу.
— Можешь не сомневаться.
— Всю проверил? — не удержался, куснул все-таки Шаланда.
— Насколько позволяли обстоятельства. Если чего упустил — доработаю, допроверю. Не переживай, Шаланда. Ты тоже еще молодой. У тебя многое впереди. Не столь, конечно, не столь... Но все равно жизнь и для тебя продолжает сохранять некоторые свои прелести.
Шаланда долго молчал, сопел, перекладывал на столе какие-то папки, осторожно косился на Пафнутьева — не смотрит ли тот в его сторону.
— А ты злой, Паша, — неожиданно сказал Шаланда.
— Нет, Жора... Не злой. Я справедливый.
— Это одно и то же... Не хотел бы я оказаться в твоих справедливых руках.
— Я тоже не хотел бы оказаться в твоих добреньких пальчиках. — Слова у обоих выскакивали предельные, но улыбка Пафнутьева и насупленность Шаланды смягчали разговор. — Ты, Жора, начал о чем-то говорить — о том, что тебя, в общем-то, и не касается... Я из вежливости подхватил твои слова, ответил полно и обстоятельно, ничего не утаил. Могу еще подробностей подбросить, если тебе без них невмоготу...
— Остановись, Паша, — взмолился Шаланда. Он и раньше знал, что Пафнутьева лучше не трогать, что заводится тот быстро и остановить бывает трудно. — Перебросились невинными словечками — и ладно. Возвращаемся к делу.
— Всегда готов! — даже в этом своем подчеркнутом согласии Пафнутьев сумел втиснуть прощальный укус.
— Ладно, Паша, ладно... Как убили Маргариту? — спросил Шаланда, задав случайный вопрос, чтобы только подальше уйти от щекотливого перебреха с Пафнутьевым.
— Она покончила самоубийством.
— Это точно?!
— Да. Худолей нашел в шкафу кучу упаковок. А наш анатом эти же таблетки нашел у нее в желудке. Она заснула и не проснулась. Точно так же, как и ее муж.
— Но для самоубийства нужны причины!
— Есть такие причины, — устало проговорил Пафнутьев.
— Мне можно о них знать? — оскорбленно произнес Шаланда.
— Можно, — с обидным равнодушием произнес Пафнутьев, который вдруг почувствовал пресыщенность этим делом — такое с ним бывало. Наступал момент, когда он не хотел знать новых подробностей, ему вполне доставало того, что он уже знал. А новые сведения только подтверждали прежние и продолжали без умолку рассказывать, вываливать, смаковать все новые гадости о людях, в жизнь которых он вошел так глубоко, как ни один из их родственников, друзей, знакомых. — Можно, — с тяжким вздохом повторил Пафнутьев. — Убит муж, в доме еще два убийства, потом еще одно... По коридорам ходят чужие люди, просвета никакого... Добавь ежедневное виски... Порнуха по видику... Я хорошо представляю себе ее состояние... Я понимаю Маргариту.
— В том смысле, что одобряешь ее решение?!
— Можно и так сказать. Вохмянина права... Та уже скользила вниз. Она предположила, что Маргарита будет следующей... Вохмянина... Молодая, красивая, румяная, полная жизни, любви! У нее, Жора, столько любви!
— И это ты знаешь?!
— Догадываюсь. Только сейчас дошло — Вохмянина меня готовила.
— К чему готовила? Глаз на тебя положила? — спросил Шаланда, не скрывая ревнивых ноток в голосе.
— Она готовила меня к смерти Маргариты. Вохмяниной нужна была ее смерть. Зачем-то ей нужно было, чтобы Маргарита исчезла. Худолей узнал, что она носила ей порнушные кассеты, следила за тем, чтобы в спальне всегда было виски. И много разных таблеток. Худолей предупреждал о том, что цифры слишком зыбкие, — бормотал в полузабытьи Пафнутьев.
— Кто был постоянно рядом с Маргаритой в последние дни? — спросил Шаланда, и Пафнутьев не мог не отметить — хороший вопрос.
— Худолей говорит, что у нее торчал Вьюев... Ее давнишний поклонник... Она кинула его когда-то... А недавно его кинул Объячев.
— Надо бы раскрутить этого Вьюева!
— Худолей говорит...
— Паша! — вскричал Шаланда. — Остановись! Не добивай меня этим Худолеем, прошу! Признаю, полез грязными лапами в твою трепетную душу, переступил границу, произнес нечто о красавице Свете... Проехали! Больше не буду!
— Света? — переспросил Пафнутьев. — Мне кажется, она здесь ни при чем. У нее не было возможности...
— О боже — Шаланда, как на оперной сцене, схватился руками за голову и зашагал по кабинету.
— В первый же день, — медленно проговорил Пафнутьев, восстанавливая в памяти подробности происшедших событий, — в первый же день, когда труп Объячева еще лежал в доме, Андрей задержал Вьюева при попытке сбежать. При нем был чемодан с документами. Я отдал их на экспертизу. Там были не только его документы. Договоры, расписки, протоколы намерений, подписанные Объячевым. Похоже, он выгреб все, что мог, из его сейфа.
— Другими словами, его злодейство не удалось?
— Да, — подтвердил Пафнутьев. — Злодейство не удалось.
— Что же получается... Маргариту он добил?
— Или не спас, когда мог спасти.
— Оставление человека в беспомощном состоянии — тоже статья. И достаточно серьезная. До пяти лет.
— Неужели Вьюев? — задумчиво проговорил Пафнутьев. — У него были основания... Эти два человека, Объячев и его жена, испортили Вьюеву немало лет... Он мог озвереть.
В кармане Пафнутьева запищал телефон. Он подождал, пока раздастся еще один сигнал, еще один, потом вынул коробочку.
Звонил Андрей.
— Павел Николаевич? Чрезвычайное происшествие.
— Как, они продолжаются?
— Только начинаются.
— Еще один труп?
— Не так круто, Павел Николаевич. Сбежал Скурыгин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68