В Крамареве еще жило детское любопытство, он разглядывал анализатор как игрушку, трогал переключатели, читал десятки выгравированных на панели надписей. Сорин начал с азов, изучал описание, инструкцию по регулировке.
Петров сразу углубился в схему. Дундаш не доверял ни одному документу.
Включив анализатор, он наклонился над ним, подозрительно водил носом, напрягал ухо — принюхивался и прислушивался. Нигде ничего не горело и не трещало. Дундаш, не успокаиваясь, подслеповато щурился, разглядывал красные тельца сопротивлений МЛТ, зеленые столбики ВС.
По прошествии часа Петров флегматично объявил:
— Нас предали, ребятишки. Схема не та, описание не то, инструкция не та.
Разработчиков нигде не могли найти, по телефону Саблина сварливо отнекивалась какая-то девица. Степан Сергеич немедленно притащил в цех Валиоди. Начальник макетной мастерской, насмеявшись вдоволь, раскрыл секрет.
Схему анализатора столько раз переделывали, что в изменениях никто уже не мог разобраться, автор схемы сидел рядом с монтажником в мастерской, и тот «по слуху» паял и крепил. В светокопию схема пошла с карандашными пометками, их копировальный аппарат не регистрирует. Цеховые монтажники впустую потратили время, сделанные ими блоки никогда не смогли бы работать.
Степан Сергеич воскликнул по привычке: «Быть не может!» — и сразу же внес деловое предложение: забрать анализатор с выставки, монтировать по нему, воспроизвести, так сказать, записанную на слух мелодию.
— Страхуйте вашу жизнь, граждане! — аппетитно захохотал Валиоди.
— Да замолчите же вы! — рассердился Степан Сергеич.
Петров пошел в цех подгонять монтаж блоков питания. Шесть свирепых телеграмм подписал Труфанов, и пятнадцатого августа шесть разработчиков появились на заводе, отозванные из отпусков и командировок. Но было уже поздно: блоки оказались смонтированными по неоткорректированным схемам. А в регулировку тащили толстостенные бета-датчики, вкатывали на треногах гамма-датчики, несли блоки питания…
Комплексная лаборатория воссоздалась стихийно — без руководителя, без ясного понимания существа сделанных ошибок. Разработчики забрали себе один комплект «Кипариса» и двадцать второго августа настроили его. Потом бросились в цех исправлять схемы и подсказывать. Игумнов сунул им под нос приказ Тамарина. На утверждение изменений ушел еще день. Монтажники, заваленные блоками, потребовали отдельных нарядов на каждую переделку.
Нормировщица Майорова рыдала в углу: стоимость одних лишь перепаек превысила месячный фонд заработной платы. Разработчики несли и несли свежие идеи.
Монтажники не знали, кому верить. Регулировщики говорили им одно, разработчики — другое, а на столах уже громоздились блоки сентябрьских «Кипарисов». Двадцать четвертого августа цех стал. Никто не знал, что делать и как делать, ни один наряд не был подписан начальником цеха. Труфанов куда-то скрылся. Отдел кадров прислал на обучение бывших десятиклассников, и они испуганно жались друг к другу, как заблудившиеся в лесу дети.
— Под суд! — Шелагин влетел утром к Игумнову. — Всех под суд! Меня!
Чернова! Игумнова! Сараева! Всех!
Тогда выставили за дверь технолога Витеньку, чтоб не слышал глупостей, начали думать, что можно предпринять. Оба мастера с надеждой поглядывали на Игумнова: неужели нельзя ничего сделать, ты же такой ловкий и умный…
— Судя по всему, — сказал Виталий, — Труфанов прошляпил, а теперь хочет прикрыться нами. Щит надежный: переходящее знамя, ежемесячное перевыполнение планов…
— Я не позволю! — кричал Шелагин. — Как вы смеете так говорить о директоре НИИ!
Оба мастера с изумлением посмотрели на диспетчера, а Игумнов подумал, что можно, оказывается, щелкать запросто интегральные уравнения и не знать четырех правил арифметики.
— Прежде всего — навести порядок, — предложил он. — В регулировке назначить бригадиром… ну, скажем, Петрова.
Идею приняли. Правда, Степан Сергеич побрюзжал о том, что Петрову надо еще избавиться от недостатков, повысить моральный уровень…
— Если уж отбирать на руководящие должности по моральному уровню, то директором НИИ я бы назначил кого-нибудь из десятиклассников! — заявил Игумнов, и мастера закивали, соглашаясь. — А во-вторых, заведем журнал с учетом всех изменений, какие дают разработчики. Когда мы сведем их ошибки в одном месте да покажем ошибки, то… В-третьих, я найду способ не пускать разработчиков в цех. Чтобы воду не мутили.
Двадцать пятого августа работа возобновилась.
Откуда-то появился директор. Игумнов ожидал брани, но Труфанов ровным голосом поблагодарил его за инициативу. Нет, он не был обижен. Именно такой начальник цеха ему и нужен.
— Тогда, — сказал директор, — я назначу Стрельникова ответственным за «Кипарисы».
В ночь на тридцать первое августа первый комплект «Кипариса» был настроен. Регулировщики повалились под столы, Стрельников, тоже не выходивший из цеха третий день, заснул на составленных стульях.
Около трех часов дня в цехе вдруг стало тихо. Когда монтажники и сборщики подняли головы, то увидели шагавшего по проходу Труфанова.
Поравнявшись с нормировщицей, директор выразительно покрутил пальцем в воздухе, и она задвигалась, встряхнула счеты, придвинула к себе пачку нарядов. Шум облегчения пронесся над цехом…
В регулировке сдавали третий комплект, директор плотно закрыл за собою дверь.
— Между нами, — сказал он, — план засчитан условно. Геологи набезобразничали.
Когда разработчиков вытолкали из цеха и возникла опасность, что цех смонтирует и настроит «Кипарисы» точно по инструкции, не отступая от давно утвержденных схем, то есть неверно, тогда Анатолий Васильевич срочно через верных людей взбудоражил геологов правдивыми сведениями о неполадках в «Кипарисе». Геологи ударились в панику и подстраховались, введя в ТУ пункт: радиометр должен устойчиво работать в течение сорока восьми часов. Было это двадцать восьмого августа. Промедление в данном случае означало не смерть, а отсрочку августовского плана. Анатолий Васильевич сделал так, что пункт 8 "а" ТУ дошел до него (уже официально) только тридцатого. Теперь существовал законнейший предлог для возмущения и удивления. Министерство снеслось с геологами, а те, здраво рассудив, согласились потерпеть до октября.
Труфанов отозвал Стрельникова:
— Ваше мнение?
— Какое-то время он будет работать… Дальше — не знаю.
— Что же вы предлагаете?
— Полностью изменить схему.
— Детский лепет.
— Понимаю…
В кабинете Игумнова директор ослабил галстук, решил, видимо, отдохнуть.
— Уже второй месяц я думаю, — сказал Труфанов, — кто же виноват в этом безобразии? Из лучших побуждений я отказывался от «Кипариса», из еще лучших побуждений меня заставили делать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Петров сразу углубился в схему. Дундаш не доверял ни одному документу.
Включив анализатор, он наклонился над ним, подозрительно водил носом, напрягал ухо — принюхивался и прислушивался. Нигде ничего не горело и не трещало. Дундаш, не успокаиваясь, подслеповато щурился, разглядывал красные тельца сопротивлений МЛТ, зеленые столбики ВС.
По прошествии часа Петров флегматично объявил:
— Нас предали, ребятишки. Схема не та, описание не то, инструкция не та.
Разработчиков нигде не могли найти, по телефону Саблина сварливо отнекивалась какая-то девица. Степан Сергеич немедленно притащил в цех Валиоди. Начальник макетной мастерской, насмеявшись вдоволь, раскрыл секрет.
Схему анализатора столько раз переделывали, что в изменениях никто уже не мог разобраться, автор схемы сидел рядом с монтажником в мастерской, и тот «по слуху» паял и крепил. В светокопию схема пошла с карандашными пометками, их копировальный аппарат не регистрирует. Цеховые монтажники впустую потратили время, сделанные ими блоки никогда не смогли бы работать.
Степан Сергеич воскликнул по привычке: «Быть не может!» — и сразу же внес деловое предложение: забрать анализатор с выставки, монтировать по нему, воспроизвести, так сказать, записанную на слух мелодию.
— Страхуйте вашу жизнь, граждане! — аппетитно захохотал Валиоди.
— Да замолчите же вы! — рассердился Степан Сергеич.
Петров пошел в цех подгонять монтаж блоков питания. Шесть свирепых телеграмм подписал Труфанов, и пятнадцатого августа шесть разработчиков появились на заводе, отозванные из отпусков и командировок. Но было уже поздно: блоки оказались смонтированными по неоткорректированным схемам. А в регулировку тащили толстостенные бета-датчики, вкатывали на треногах гамма-датчики, несли блоки питания…
Комплексная лаборатория воссоздалась стихийно — без руководителя, без ясного понимания существа сделанных ошибок. Разработчики забрали себе один комплект «Кипариса» и двадцать второго августа настроили его. Потом бросились в цех исправлять схемы и подсказывать. Игумнов сунул им под нос приказ Тамарина. На утверждение изменений ушел еще день. Монтажники, заваленные блоками, потребовали отдельных нарядов на каждую переделку.
Нормировщица Майорова рыдала в углу: стоимость одних лишь перепаек превысила месячный фонд заработной платы. Разработчики несли и несли свежие идеи.
Монтажники не знали, кому верить. Регулировщики говорили им одно, разработчики — другое, а на столах уже громоздились блоки сентябрьских «Кипарисов». Двадцать четвертого августа цех стал. Никто не знал, что делать и как делать, ни один наряд не был подписан начальником цеха. Труфанов куда-то скрылся. Отдел кадров прислал на обучение бывших десятиклассников, и они испуганно жались друг к другу, как заблудившиеся в лесу дети.
— Под суд! — Шелагин влетел утром к Игумнову. — Всех под суд! Меня!
Чернова! Игумнова! Сараева! Всех!
Тогда выставили за дверь технолога Витеньку, чтоб не слышал глупостей, начали думать, что можно предпринять. Оба мастера с надеждой поглядывали на Игумнова: неужели нельзя ничего сделать, ты же такой ловкий и умный…
— Судя по всему, — сказал Виталий, — Труфанов прошляпил, а теперь хочет прикрыться нами. Щит надежный: переходящее знамя, ежемесячное перевыполнение планов…
— Я не позволю! — кричал Шелагин. — Как вы смеете так говорить о директоре НИИ!
Оба мастера с изумлением посмотрели на диспетчера, а Игумнов подумал, что можно, оказывается, щелкать запросто интегральные уравнения и не знать четырех правил арифметики.
— Прежде всего — навести порядок, — предложил он. — В регулировке назначить бригадиром… ну, скажем, Петрова.
Идею приняли. Правда, Степан Сергеич побрюзжал о том, что Петрову надо еще избавиться от недостатков, повысить моральный уровень…
— Если уж отбирать на руководящие должности по моральному уровню, то директором НИИ я бы назначил кого-нибудь из десятиклассников! — заявил Игумнов, и мастера закивали, соглашаясь. — А во-вторых, заведем журнал с учетом всех изменений, какие дают разработчики. Когда мы сведем их ошибки в одном месте да покажем ошибки, то… В-третьих, я найду способ не пускать разработчиков в цех. Чтобы воду не мутили.
Двадцать пятого августа работа возобновилась.
Откуда-то появился директор. Игумнов ожидал брани, но Труфанов ровным голосом поблагодарил его за инициативу. Нет, он не был обижен. Именно такой начальник цеха ему и нужен.
— Тогда, — сказал директор, — я назначу Стрельникова ответственным за «Кипарисы».
В ночь на тридцать первое августа первый комплект «Кипариса» был настроен. Регулировщики повалились под столы, Стрельников, тоже не выходивший из цеха третий день, заснул на составленных стульях.
Около трех часов дня в цехе вдруг стало тихо. Когда монтажники и сборщики подняли головы, то увидели шагавшего по проходу Труфанова.
Поравнявшись с нормировщицей, директор выразительно покрутил пальцем в воздухе, и она задвигалась, встряхнула счеты, придвинула к себе пачку нарядов. Шум облегчения пронесся над цехом…
В регулировке сдавали третий комплект, директор плотно закрыл за собою дверь.
— Между нами, — сказал он, — план засчитан условно. Геологи набезобразничали.
Когда разработчиков вытолкали из цеха и возникла опасность, что цех смонтирует и настроит «Кипарисы» точно по инструкции, не отступая от давно утвержденных схем, то есть неверно, тогда Анатолий Васильевич срочно через верных людей взбудоражил геологов правдивыми сведениями о неполадках в «Кипарисе». Геологи ударились в панику и подстраховались, введя в ТУ пункт: радиометр должен устойчиво работать в течение сорока восьми часов. Было это двадцать восьмого августа. Промедление в данном случае означало не смерть, а отсрочку августовского плана. Анатолий Васильевич сделал так, что пункт 8 "а" ТУ дошел до него (уже официально) только тридцатого. Теперь существовал законнейший предлог для возмущения и удивления. Министерство снеслось с геологами, а те, здраво рассудив, согласились потерпеть до октября.
Труфанов отозвал Стрельникова:
— Ваше мнение?
— Какое-то время он будет работать… Дальше — не знаю.
— Что же вы предлагаете?
— Полностью изменить схему.
— Детский лепет.
— Понимаю…
В кабинете Игумнова директор ослабил галстук, решил, видимо, отдохнуть.
— Уже второй месяц я думаю, — сказал Труфанов, — кто же виноват в этом безобразии? Из лучших побуждений я отказывался от «Кипариса», из еще лучших побуждений меня заставили делать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78