Порошок мгновенно прилип к ране, образовав защитную корочку.
Озноб у Торака все не проходил, и он, закрыв глаза, прислушался к неумолчному яростному грохоту водопада. Волк заполз к нему в спальный мешок, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и принялся вылизывать ему плечо. Он был пушистым и очень теплым, и Торак благодарно лизнул его в нос.
Согревшись, он задремал, а когда проснулся, то озноба больше не чувствовал, но Нануак по-прежнему крепко сжимал в руке. Волк, выбравшись из его мешка, спал, свернувшись клубком, у дальней стены пещеры. Ренн перебирала лежавшие у нее на коленях травы. Вещи и оружие Торака лежали с ней рядом, и он догадался, что, пока он спал, она еще два раза в одиночку переправилась через реку и принесла все это сюда.
— Ренн… — начал было он.
— Что? — спросила она, не глядя на него. Судя по ее тону, она все еще немного на него сердилась.
— Ты вытащила меня из реки. Притащила меня сюда. Ты даже перенесла с того берега в пещеру все мои вещи. Я просто представить себе не могу… Знаешь, ты очень храбрая!
Она не ответила.
— Ренн, — снова окликнул он ее.
— Ну что?
— Я должен был тогда снова нырнуть. Должен.
— Зачем?
Он неуклюже протянул к ней руку и разжал пальцы.
И ему вдруг показалось, что свет вокруг померк. Странный мрак окутал пещеру. Казалось, в воздухе даже слышится потрескивание, как после удара молнии.
Волк тут же проснулся и на всякий случай зарычал. А Ренн так и застыла.
Глаза реки лежали на ладони Торака в гнезде из зеленого ила и слабо светились, точно луна на затянутом туманной дымкой ночном небосклоне.
Глядя на них, Торак испытал примерно такой же приступ головокружения, что и там, на дне реки. Но только слабее.
— Это ведь Нануак, правда? — спросил он. — «Что прячется в бездонной глубине? Глаза реки, лежащие на дне». Я нашел самую первую часть Нануака!
Вся кровь, казалось, разом отхлынула от лица Ренн.
— Не… шевелись, — прошептала она, поспешно выползла из пещеры и вскоре вернулась с охапкой красных листьев рябины.
— К счастью, руки у тебя испачканы илом, — сказала она. — Ты ни в коем случае не должен сам прикасаться к Нануаку. Иначе он высосет из тебя всю твою жизненную силу.
— Ах, вот что со мной было там, на дне! — прошептал Торак. — Я чуть… в общем, голова у меня сильно закружилась, и еще… — И он рассказал Ренн о Тайных Обитателях Вод.
Она пришла в ужас.
— И как только у тебя смелости хватило? Ведь если бы они тебя не выпустили… — Она взмахнула рукой, отгоняя зло. — Я просто поверить не могу, что ты мог взять и уснуть, держа ЭТО в руке! В общем, времени терять нельзя.
Вытащив из-за пазухи маленький мешочек из черной кожи, Ренн набила его листьями рябины.
— Эти листья защитят нас, — сказала она, — да и мешочек тоже поможет: он сделан из кожи ворона. — Крепко держа Торака за руку, она стряхнула глаза реки с его ладони в мешочек и крепко затянула тесемку.
Как только Нануак был спрятан, пламя в костре сразу вспыхнуло ярче, мрак в пещере рассеялся, а потрескивание в воздухе совершенно прекратилось.
Волк осторожно подошел к Ренн и лег с нею рядом, положив морду на лапы и тихонько поскуливая.
— Как ты думаешь, он может видеть Нануак? — спросила Ренн.
— Скорее, он его чует, — ответил мальчик. — Или слышит. Не знаю.
И Ренн, вздрогнув, прошептала:
— И никто этого не знает!
Глава 17
Торак проснулся на заре, чувствуя, что ему не повернуться, — так болело все тело. Но руки и ноги действовали, и ничего, похоже, не было сломано. В общем, он решил, что еще очень легко отделался.
Ренн стояла на коленях у входа в пещеру и пыталась угостить Волка горстью вороники. Она сосредоточенно хмурилась, протягивая ему ягоды на ладони, а он то делал осторожный шажок вперед, то вдруг снова отскакивал назад. Наконец волчонок все же, видимо, решил, что Ренн можно доверять, и в один присест слопал ягоды. Ренн даже засмеялась, когда усатая мордочка коснулась ее ладони.
Заметив, что Торак смотрит на нее, она тут же перестала смеяться, смущенная тем, что он застал ее за попыткой подружиться с его волчонком.
— Ты как? — спросила она.
— Лучше.
— А по виду не скажешь. Тебе нужно будет отдохнуть еще по крайней мере денек. — Ренн встала. — Я иду охотиться. Нам следует приберечь вяленую пищу, она еще пригодится.
Торак с огромным трудом сел.
— Я с тобой…
— Нет, ты останешься. Тебе нужно отдохнуть.
— Но моя одежда уже высохла! Да и оглядеться пора.
Торак не стал объяснять, почему ему так хочется пойти вместе с Ренн: дело было в том, что он ненавидел всякие пещеры. Они с отцом порой разбивали стоянку и в пещерах, но Торак всегда ложился спать снаружи. Ему было на редкость неприятно спать в окружении земляных или каменных стен, вдали от свежего дыхания Леса. В пещере ему начинало казаться, будто его кто-то проглотил.
Ренн вздохнула:
— Ну, хорошо. Но как только мы кого-нибудь подстрелим, ты сразу вернешься и снова ляжешь, ладно?
Торак пообещал ей это и принялся одеваться.
Он никак не ожидал, что ему будет так трудно. Когда он наконец покончил с одеванием, в глазах от боли стояли слезы. К счастью, Ренн ничего не замечала — готовилась к охоте. Она расчесала свои длинные волосы ясеневым гребнем, вырезанным в форме когтистой лапы ворона, стянула их на затылке ремешком и воткнула в них перо совы: оно должно было принести им удачу. Затем она натерла кожу золой, чтобы отбить свой запах, а лук смазала кашицей из раздавленных лесных орехов, повторяя при этом нараспев: «Пусть летит со мною рядом хранитель мой, пусть принесет он мне удачу на охоте».
Торак был удивлен.
— И мы точно так же готовимся к охоте! Только у нас говорят: «Пусть бежит со мною рядом хранитель мой». И луки свои мы не каждый раз смазываем.
— Ну, это только я так делаю, — сказала Ренн и любовно глянула на блестевший после смазки лук. — Этот лук сделал для меня Фин-Кединн; мне тогда было семь лет, и у меня только что погиб отец. Это тис. Его целых четыре года выдерживали. А заболонь сзади для гибкости. А орех спереди для прочности. Фин-Кединн и колчан мне смастерил. Сам сплел и разрешил мне выбрать, как его лучше украсить. Видишь, какой красивый получился зигзаг из красной и белой ивы…
Она вдруг умолкла, что-то вспомнив, и лицо ее затуманилось.
— Я ведь матери никогда не знала, — вновь заговорила она. — Отец был для меня всем на свете. Когда он погиб, я очень сильно плакала, и ко мне пришел Фин-Кединн; я накинулась на него с кулаками, а он стоял спокойно, как дуб, позволяя мне сколько угодно лупить его. А потом сказал: «Он ведь был моим братом. Теперь я буду о тебе заботиться». И я поняла, что это так и будет. — Ренн нахмурилась и прикусила губу.
Торак понимал, что она скучает по дяде и, возможно, беспокоится о нем, зная, что он наверняка пытается отыскать ее в Лесу, где теперь охотится этот ужасный медведь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Озноб у Торака все не проходил, и он, закрыв глаза, прислушался к неумолчному яростному грохоту водопада. Волк заполз к нему в спальный мешок, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и принялся вылизывать ему плечо. Он был пушистым и очень теплым, и Торак благодарно лизнул его в нос.
Согревшись, он задремал, а когда проснулся, то озноба больше не чувствовал, но Нануак по-прежнему крепко сжимал в руке. Волк, выбравшись из его мешка, спал, свернувшись клубком, у дальней стены пещеры. Ренн перебирала лежавшие у нее на коленях травы. Вещи и оружие Торака лежали с ней рядом, и он догадался, что, пока он спал, она еще два раза в одиночку переправилась через реку и принесла все это сюда.
— Ренн… — начал было он.
— Что? — спросила она, не глядя на него. Судя по ее тону, она все еще немного на него сердилась.
— Ты вытащила меня из реки. Притащила меня сюда. Ты даже перенесла с того берега в пещеру все мои вещи. Я просто представить себе не могу… Знаешь, ты очень храбрая!
Она не ответила.
— Ренн, — снова окликнул он ее.
— Ну что?
— Я должен был тогда снова нырнуть. Должен.
— Зачем?
Он неуклюже протянул к ней руку и разжал пальцы.
И ему вдруг показалось, что свет вокруг померк. Странный мрак окутал пещеру. Казалось, в воздухе даже слышится потрескивание, как после удара молнии.
Волк тут же проснулся и на всякий случай зарычал. А Ренн так и застыла.
Глаза реки лежали на ладони Торака в гнезде из зеленого ила и слабо светились, точно луна на затянутом туманной дымкой ночном небосклоне.
Глядя на них, Торак испытал примерно такой же приступ головокружения, что и там, на дне реки. Но только слабее.
— Это ведь Нануак, правда? — спросил он. — «Что прячется в бездонной глубине? Глаза реки, лежащие на дне». Я нашел самую первую часть Нануака!
Вся кровь, казалось, разом отхлынула от лица Ренн.
— Не… шевелись, — прошептала она, поспешно выползла из пещеры и вскоре вернулась с охапкой красных листьев рябины.
— К счастью, руки у тебя испачканы илом, — сказала она. — Ты ни в коем случае не должен сам прикасаться к Нануаку. Иначе он высосет из тебя всю твою жизненную силу.
— Ах, вот что со мной было там, на дне! — прошептал Торак. — Я чуть… в общем, голова у меня сильно закружилась, и еще… — И он рассказал Ренн о Тайных Обитателях Вод.
Она пришла в ужас.
— И как только у тебя смелости хватило? Ведь если бы они тебя не выпустили… — Она взмахнула рукой, отгоняя зло. — Я просто поверить не могу, что ты мог взять и уснуть, держа ЭТО в руке! В общем, времени терять нельзя.
Вытащив из-за пазухи маленький мешочек из черной кожи, Ренн набила его листьями рябины.
— Эти листья защитят нас, — сказала она, — да и мешочек тоже поможет: он сделан из кожи ворона. — Крепко держа Торака за руку, она стряхнула глаза реки с его ладони в мешочек и крепко затянула тесемку.
Как только Нануак был спрятан, пламя в костре сразу вспыхнуло ярче, мрак в пещере рассеялся, а потрескивание в воздухе совершенно прекратилось.
Волк осторожно подошел к Ренн и лег с нею рядом, положив морду на лапы и тихонько поскуливая.
— Как ты думаешь, он может видеть Нануак? — спросила Ренн.
— Скорее, он его чует, — ответил мальчик. — Или слышит. Не знаю.
И Ренн, вздрогнув, прошептала:
— И никто этого не знает!
Глава 17
Торак проснулся на заре, чувствуя, что ему не повернуться, — так болело все тело. Но руки и ноги действовали, и ничего, похоже, не было сломано. В общем, он решил, что еще очень легко отделался.
Ренн стояла на коленях у входа в пещеру и пыталась угостить Волка горстью вороники. Она сосредоточенно хмурилась, протягивая ему ягоды на ладони, а он то делал осторожный шажок вперед, то вдруг снова отскакивал назад. Наконец волчонок все же, видимо, решил, что Ренн можно доверять, и в один присест слопал ягоды. Ренн даже засмеялась, когда усатая мордочка коснулась ее ладони.
Заметив, что Торак смотрит на нее, она тут же перестала смеяться, смущенная тем, что он застал ее за попыткой подружиться с его волчонком.
— Ты как? — спросила она.
— Лучше.
— А по виду не скажешь. Тебе нужно будет отдохнуть еще по крайней мере денек. — Ренн встала. — Я иду охотиться. Нам следует приберечь вяленую пищу, она еще пригодится.
Торак с огромным трудом сел.
— Я с тобой…
— Нет, ты останешься. Тебе нужно отдохнуть.
— Но моя одежда уже высохла! Да и оглядеться пора.
Торак не стал объяснять, почему ему так хочется пойти вместе с Ренн: дело было в том, что он ненавидел всякие пещеры. Они с отцом порой разбивали стоянку и в пещерах, но Торак всегда ложился спать снаружи. Ему было на редкость неприятно спать в окружении земляных или каменных стен, вдали от свежего дыхания Леса. В пещере ему начинало казаться, будто его кто-то проглотил.
Ренн вздохнула:
— Ну, хорошо. Но как только мы кого-нибудь подстрелим, ты сразу вернешься и снова ляжешь, ладно?
Торак пообещал ей это и принялся одеваться.
Он никак не ожидал, что ему будет так трудно. Когда он наконец покончил с одеванием, в глазах от боли стояли слезы. К счастью, Ренн ничего не замечала — готовилась к охоте. Она расчесала свои длинные волосы ясеневым гребнем, вырезанным в форме когтистой лапы ворона, стянула их на затылке ремешком и воткнула в них перо совы: оно должно было принести им удачу. Затем она натерла кожу золой, чтобы отбить свой запах, а лук смазала кашицей из раздавленных лесных орехов, повторяя при этом нараспев: «Пусть летит со мною рядом хранитель мой, пусть принесет он мне удачу на охоте».
Торак был удивлен.
— И мы точно так же готовимся к охоте! Только у нас говорят: «Пусть бежит со мною рядом хранитель мой». И луки свои мы не каждый раз смазываем.
— Ну, это только я так делаю, — сказала Ренн и любовно глянула на блестевший после смазки лук. — Этот лук сделал для меня Фин-Кединн; мне тогда было семь лет, и у меня только что погиб отец. Это тис. Его целых четыре года выдерживали. А заболонь сзади для гибкости. А орех спереди для прочности. Фин-Кединн и колчан мне смастерил. Сам сплел и разрешил мне выбрать, как его лучше украсить. Видишь, какой красивый получился зигзаг из красной и белой ивы…
Она вдруг умолкла, что-то вспомнив, и лицо ее затуманилось.
— Я ведь матери никогда не знала, — вновь заговорила она. — Отец был для меня всем на свете. Когда он погиб, я очень сильно плакала, и ко мне пришел Фин-Кединн; я накинулась на него с кулаками, а он стоял спокойно, как дуб, позволяя мне сколько угодно лупить его. А потом сказал: «Он ведь был моим братом. Теперь я буду о тебе заботиться». И я поняла, что это так и будет. — Ренн нахмурилась и прикусила губу.
Торак понимал, что она скучает по дяде и, возможно, беспокоится о нем, зная, что он наверняка пытается отыскать ее в Лесу, где теперь охотится этот ужасный медведь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61