— Она сделала все, что было в ее силах».
«И все-таки, — послышался голос Саеунн, — вход она могла бы сделать получше».
«Я слишком устала», — пробормотала Ренн.
И тут вдруг дверь рывком распахнулась, и на нее так и посыпались ледяные осколки.
— Закройте дверь! — сердито крикнула она.
Одна из собак прыгнула прямо на нее, осыпая ее снегом и подталкивая своим холодным носом под подбородок.
— Уходи! — крикнула Ренн. — Уходи! Плохая собака!
— Проснись, Ренн! — закричал Торак ей в самое ухо.
— Отстань! Я же сплю! — шептала Ренн, зарываясь лицом в снег.
— Нет, ты не спишь! — еще громче заорал Торак. Он и сам мечтал вот так лечь и заснуть, но сперва ему пришлось расширить пещеру, чтобы хватило места для него и для Волка. Затем он снова принялся будить Ренн. Если теперь она вновь уснет, то может и не проснуться. — Да проснись же, Ренн! Проснись! — Он схватил ее за плечи и встряхнул. — Ну, давай, просыпайся!
— Оставь меня в покое, — пробормотала она. — Со мной все в порядке.
Ничего себе в порядке! Лицо у Ренн распухло и воспалилось, все иссеченное снегом и льдом, глаза превратились в щелки. Пальцы правой руки затвердели и казались покрытыми воском, как у того мертвого из племени Благородного Оленя.
Расширяя пещеру, Торак все думал, сколько бы еще времени смогла продержаться Ренн, если бы они ее не нашли, и сколько времени еще сумели бы продержаться на этом ветру они с Волком, если б не обнаружили ее пещерку? Сил у Торака оставалось совсем мало, их вряд ли хватило бы, чтобы вырубить новую пещеру.
Из всех троих наилучшим образом держался Волк. У него была такая густая шерсть, что снег на ней даже не таял. Встряхнешься разок — и весь снег разом с тебя слетает.
Пошатываясь от усталости, Торак закончил расширять пещеру и заложил вход снежными комьями, лишь наверху оставив небольшое отверстие, чтобы мог выходить дым от костра, который он пообещал себе непременно разжечь. Затем он опустился возле Ренн на колени, с огромным трудом подсунул под нее спальный мешок и проворчал:
— Залезай.
Она ногой отпихнула от себя мешок. Захватив в горсть побольше снегу, Торак принялся растирать ей щеки и кисти рук.
— Ой! — взвыла она.
— Сейчас же проснись, не то я убью тебя! — рассердился Торак.
— Ты и так меня уже почти убил! — сердито возразила она.
Понимая, что теперь еще нужно обязательно разжечь костер, Торак растер руки снегом и сунул их под мышки, чтобы немного согрелись. Когда чувствительность к ним вернулась — правда, вместе с болью, — он даже застонал.
— Что ты сказал? — спросила вдруг Ренн, садясь и стукаясь головой о свод пещеры.
— Ничего.
— Да нет, сказал. Ты, верно, сам с собой разговаривал.
— Я разговаривал сам с собой?! Это ты разговаривала со всем своим племенем!
— Ничего подобного! — возмутилась она.
— Болтала, со всеми болтала, — поддразнил он ее с улыбкой.
Наконец-то Ренн удалось стряхнуть с себя этот ледяной сон! И Торак никогда еще так не радовался тому, что кто-то на него злится.
Совместными усилиями они все же разожгли крошечный костерок. Огню топливо нужно не меньше, чем воздух, и они израсходовали почти половину своих дровишек, чтобы костер хоть немного разгорелся. На этот раз Торак не стал возиться с кремнями и трутом, вспомнив о том, что у них есть готовый огонь, тлеющий в древесном грибе. Но сперва этот крошечный огонек, спавший в берестяном коробке, просыпаться никак не желал, и Торак принялся старательно его раздувать, а Ренн кормила его кусочками трута, которые предварительно грела и сушила в руках. Наконец огонь все же вспыхнул, вознаградив их усилия маленьким, но веселым костерком.
С волос капала талая вода, зубы выбивали дробь. Ренн и Торак склонились над огнем, чувствуя, как оттаивают их руки и лица. Этот огонь куда сильнее согревал их души, чем тела. Всю жизнь они оба засыпали под мирное потрескиванье костра, вдыхая горько-сладкий аромат древесного дыма, и сейчас этот горящий в снежной пещерке огонь был для них точно дыхание родного Леса.
Последнюю полоску вяленой оленины Торак честно разделил на троих. Ренн протянула ему бурдюк с водой, а он даже и не предполагал, до чего ему хочется пить. Сделав большой глоток, он сразу почувствовал прилив сил.
— Как ты меня нашел? — спросила Ренн.
— Это не я, — сказал Торак. — Это Волк. Я не знаю, как он это сделал.
Она немного подумала.
— А я, по-моему, знаю. — И она показала Тораку свисток.
Торак представил себе, как она в темноте дует в этот беззвучный свисток. «Ну и страшно же ей, наверное, было, совсем одной», — думал он. У него-то по крайней мере рядом был Волк!
Он рассказал Ренн о мертвом человеке из племени Благородного Оленя и о том, что нашел третью часть Нануака. Но не стал даже упоминать о тех мимолетных мгновениях, когда в голову ему приходила мысль, что искать ее больше не стоит. Ему было стыдно в этом признаться.
— Каменный светильник! — прошептала Ренн. — Я бы ни за что не догадалась.
— Хочешь на него посмотреть?
Она покачала головой. А потом сказала:
— Знаешь, я бы на твоем месте дважды подумала, прежде чем выйти из той пещеры наружу. Я бы, наверное, сочла, что лучше остаться там и переждать бурю, чем искать тебя в этом снегу.
Она вдруг притихла и довольно долго молчала. А потом прошептала:
— Что ж, в общем, я ведь так и поступила.
Торак колебался: ему вдруг захотелось во всем ей признаться.
— И все же, что бы ты сделала на моем месте? — спросил он. — Осталась бы в пещере или пошла меня искать?
Ренн вытерла нос тыльной стороной ладони, и на лице ее сверкнула знакомая острозубая улыбка:
— Не знаю… Но, может быть… это было еще одно испытание? И дело было вовсе не в том, найдешь ли ты третью часть Нануака. А сможешь ли рискнуть жизнью ради друга?
Торак проснулся от неяркого, но чистого голубого сияния, разливавшегося вокруг, и никак не мог понять, где находится.
— Буря кончилась, — услышал он голос Ренн. — А у меня, по-моему, шея так распухла, что я не могу ее повернуть.
У Торака тоже болела шея, и все тело затекло от спанья в скрюченной позе. Он с трудом повернулся внутри спального мешка и посмотрел на Ренн.
Глаза у нее уже не были такими опухшими, но лицо было все еще очень воспаленным, красным, болезненным. Она улыбнулась и даже вскрикнула от боли:
— Ох! Неужели мы все-таки живы?
Торак тоже улыбнулся, но лучше бы он этого не делал: ему показалось, что лицо ему долго терли песком. Видимо, выглядел он не лучше, чем Ренн.
— Теперь надо выбраться отсюда и поскорее уйти подальше от этой ледяной реки, — сказал он.
Волк уже тихонько поскуливал: просился наружу. Торак схватил топор, разбил закрывавшие входное отверстие снежные комья, и свет так и хлынул в пещеру. Волк стрелой вылетел оттуда. Торак выполз следом за ним;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
«И все-таки, — послышался голос Саеунн, — вход она могла бы сделать получше».
«Я слишком устала», — пробормотала Ренн.
И тут вдруг дверь рывком распахнулась, и на нее так и посыпались ледяные осколки.
— Закройте дверь! — сердито крикнула она.
Одна из собак прыгнула прямо на нее, осыпая ее снегом и подталкивая своим холодным носом под подбородок.
— Уходи! — крикнула Ренн. — Уходи! Плохая собака!
— Проснись, Ренн! — закричал Торак ей в самое ухо.
— Отстань! Я же сплю! — шептала Ренн, зарываясь лицом в снег.
— Нет, ты не спишь! — еще громче заорал Торак. Он и сам мечтал вот так лечь и заснуть, но сперва ему пришлось расширить пещеру, чтобы хватило места для него и для Волка. Затем он снова принялся будить Ренн. Если теперь она вновь уснет, то может и не проснуться. — Да проснись же, Ренн! Проснись! — Он схватил ее за плечи и встряхнул. — Ну, давай, просыпайся!
— Оставь меня в покое, — пробормотала она. — Со мной все в порядке.
Ничего себе в порядке! Лицо у Ренн распухло и воспалилось, все иссеченное снегом и льдом, глаза превратились в щелки. Пальцы правой руки затвердели и казались покрытыми воском, как у того мертвого из племени Благородного Оленя.
Расширяя пещеру, Торак все думал, сколько бы еще времени смогла продержаться Ренн, если бы они ее не нашли, и сколько времени еще сумели бы продержаться на этом ветру они с Волком, если б не обнаружили ее пещерку? Сил у Торака оставалось совсем мало, их вряд ли хватило бы, чтобы вырубить новую пещеру.
Из всех троих наилучшим образом держался Волк. У него была такая густая шерсть, что снег на ней даже не таял. Встряхнешься разок — и весь снег разом с тебя слетает.
Пошатываясь от усталости, Торак закончил расширять пещеру и заложил вход снежными комьями, лишь наверху оставив небольшое отверстие, чтобы мог выходить дым от костра, который он пообещал себе непременно разжечь. Затем он опустился возле Ренн на колени, с огромным трудом подсунул под нее спальный мешок и проворчал:
— Залезай.
Она ногой отпихнула от себя мешок. Захватив в горсть побольше снегу, Торак принялся растирать ей щеки и кисти рук.
— Ой! — взвыла она.
— Сейчас же проснись, не то я убью тебя! — рассердился Торак.
— Ты и так меня уже почти убил! — сердито возразила она.
Понимая, что теперь еще нужно обязательно разжечь костер, Торак растер руки снегом и сунул их под мышки, чтобы немного согрелись. Когда чувствительность к ним вернулась — правда, вместе с болью, — он даже застонал.
— Что ты сказал? — спросила вдруг Ренн, садясь и стукаясь головой о свод пещеры.
— Ничего.
— Да нет, сказал. Ты, верно, сам с собой разговаривал.
— Я разговаривал сам с собой?! Это ты разговаривала со всем своим племенем!
— Ничего подобного! — возмутилась она.
— Болтала, со всеми болтала, — поддразнил он ее с улыбкой.
Наконец-то Ренн удалось стряхнуть с себя этот ледяной сон! И Торак никогда еще так не радовался тому, что кто-то на него злится.
Совместными усилиями они все же разожгли крошечный костерок. Огню топливо нужно не меньше, чем воздух, и они израсходовали почти половину своих дровишек, чтобы костер хоть немного разгорелся. На этот раз Торак не стал возиться с кремнями и трутом, вспомнив о том, что у них есть готовый огонь, тлеющий в древесном грибе. Но сперва этот крошечный огонек, спавший в берестяном коробке, просыпаться никак не желал, и Торак принялся старательно его раздувать, а Ренн кормила его кусочками трута, которые предварительно грела и сушила в руках. Наконец огонь все же вспыхнул, вознаградив их усилия маленьким, но веселым костерком.
С волос капала талая вода, зубы выбивали дробь. Ренн и Торак склонились над огнем, чувствуя, как оттаивают их руки и лица. Этот огонь куда сильнее согревал их души, чем тела. Всю жизнь они оба засыпали под мирное потрескиванье костра, вдыхая горько-сладкий аромат древесного дыма, и сейчас этот горящий в снежной пещерке огонь был для них точно дыхание родного Леса.
Последнюю полоску вяленой оленины Торак честно разделил на троих. Ренн протянула ему бурдюк с водой, а он даже и не предполагал, до чего ему хочется пить. Сделав большой глоток, он сразу почувствовал прилив сил.
— Как ты меня нашел? — спросила Ренн.
— Это не я, — сказал Торак. — Это Волк. Я не знаю, как он это сделал.
Она немного подумала.
— А я, по-моему, знаю. — И она показала Тораку свисток.
Торак представил себе, как она в темноте дует в этот беззвучный свисток. «Ну и страшно же ей, наверное, было, совсем одной», — думал он. У него-то по крайней мере рядом был Волк!
Он рассказал Ренн о мертвом человеке из племени Благородного Оленя и о том, что нашел третью часть Нануака. Но не стал даже упоминать о тех мимолетных мгновениях, когда в голову ему приходила мысль, что искать ее больше не стоит. Ему было стыдно в этом признаться.
— Каменный светильник! — прошептала Ренн. — Я бы ни за что не догадалась.
— Хочешь на него посмотреть?
Она покачала головой. А потом сказала:
— Знаешь, я бы на твоем месте дважды подумала, прежде чем выйти из той пещеры наружу. Я бы, наверное, сочла, что лучше остаться там и переждать бурю, чем искать тебя в этом снегу.
Она вдруг притихла и довольно долго молчала. А потом прошептала:
— Что ж, в общем, я ведь так и поступила.
Торак колебался: ему вдруг захотелось во всем ей признаться.
— И все же, что бы ты сделала на моем месте? — спросил он. — Осталась бы в пещере или пошла меня искать?
Ренн вытерла нос тыльной стороной ладони, и на лице ее сверкнула знакомая острозубая улыбка:
— Не знаю… Но, может быть… это было еще одно испытание? И дело было вовсе не в том, найдешь ли ты третью часть Нануака. А сможешь ли рискнуть жизнью ради друга?
Торак проснулся от неяркого, но чистого голубого сияния, разливавшегося вокруг, и никак не мог понять, где находится.
— Буря кончилась, — услышал он голос Ренн. — А у меня, по-моему, шея так распухла, что я не могу ее повернуть.
У Торака тоже болела шея, и все тело затекло от спанья в скрюченной позе. Он с трудом повернулся внутри спального мешка и посмотрел на Ренн.
Глаза у нее уже не были такими опухшими, но лицо было все еще очень воспаленным, красным, болезненным. Она улыбнулась и даже вскрикнула от боли:
— Ох! Неужели мы все-таки живы?
Торак тоже улыбнулся, но лучше бы он этого не делал: ему показалось, что лицо ему долго терли песком. Видимо, выглядел он не лучше, чем Ренн.
— Теперь надо выбраться отсюда и поскорее уйти подальше от этой ледяной реки, — сказал он.
Волк уже тихонько поскуливал: просился наружу. Торак схватил топор, разбил закрывавшие входное отверстие снежные комья, и свет так и хлынул в пещеру. Волк стрелой вылетел оттуда. Торак выполз следом за ним;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61