Ренн ползла впереди, мрачная и страшно расстроенная утратой колчана. Волчонок вскоре начал отставать, и Торак повернулся к нему, желая помочь, но Ходец чуть не отрубил ему нос, размахивая своим ножом, и прорычал:
— Вперед!
— Я только хотел взять на руки…
— Вперед!
И тут вмешалась Ренн:
— Ты ведь из племени Выдры, верно? — быстро спросила она. — Я узнала ваши племенные знаки.
Ходец гневно уставился на нее, и Торак, воспользовавшись моментом, подхватил ослабевшего волчонка на руки.
— Ходец был из племени Выдры, — буркнул Ходец и поскреб грязными ногтями шею в том месте, где на бугристой коже виднелись волнообразные зеленовато-синие линии.
— А почему ты оставил свое племя? — спросила Ренн. Похоже, она делала над собой неимоверные усилия, стараясь забыть про колчан и как-то подружиться с этим великаном, от которого зависела теперь их жизнь.
— Не оставил! — рявкнул Ходец. — Это Выдры оставили Ходеца. — Открутив крыло от дохлого голубя, он принялся сосать и мять его беззубыми деснами и вместе с этим «лакомством» втянул в рот висевшую на носу соплю.
Торака затошнило, а Ренн и вовсе позеленела.
— Ходец делал наконечники для копий, — невнятно буркнул великан. — Куски кремня летели и больно кусали Ходеца в голову. — Он хрипло засмеялся, брызгая слюной. — И тело Ходеца в некоторых местах стало портиться. Выдры зашили дырки, но тело опять испортилось. А потом у Ходеца глаза выскочили наружу, и их клевал ворон. Ха! Вороны любят глаза…
Вдруг изуродованное лицо Ходеца сморщилось, и он, стукнув себя по башке кулаком, забубнил:
— Ох, болит, болит, болит! И в голове у Ходеца голоса все воют, все ссорятся! Вот Выдры его и прогнали!
Ренн судорожно сглотнула и сочувственным тоном заметила:
— Да, и у нас в племени один человек точно так же глаз потерял. Мое племя всегда дружило с племенем Выдры. И мы… мы не хотели никакого зла тебе причинить!
— Может, и не хотели, — согласился Ходец, вытаскивая изо рта голубиную косточку и старательно пряча ее под тростниковой накидкой. — Только они всегда с собой зло приносят! — Он вдруг остановился и стал озираться вокруг. — Забыл Ходец, совсем забыл! Нарик всегда у него лесных орехов просит! А куда же все орехи-то подевались?
Торак перехватил Волка поудобнее и спросил:
— Значит, ты думаешь, что зло, которое мы приносим, это…
— Они знают, что он думает! — озлился Ходец. — Медвежий дух — злой дух! И Ходец говорил ему: нельзя его вызывать!
Торак даже рот открыл от удивления.
— Кому говорил? Тому калеке, да? Тому, кто этого духа в медведя вселил? — торопливо спрашивал он, но, получив болезненный укол ножом, был вынужден замолчать и идти дальше.
— Калека, да! — бурчал у него за спиной Ходец. — Как же, очень мудрый! Вечно за духами гонялся, заставлял их свои приказания выполнять. — Он хрипло рассмеялся — точно пролаял. — Только ведь мальчишка из племени Волка ничего не знает о злых духах! Не знает, а? Не знает даже, что они такое! а Ходец много чего о них порассказать может!
Ренн, потрясенная этими откровениями до глубины души, уже подняла было брови, готовясь задать вопрос, но Торак незаметно остановил ее.
— Ходец много о них знает! — продолжал бубнить великан, по-прежнему пытаясь отыскать среди скал кусты орешника. — Еще бы! Он и сам был очень мудрым, пока кремень его не ударил. Он знал, что если умрешь и утратишь телесную душу, то будешь вечно скитаться, забыв, кто ты есть. Призраком станешь, а Ходец всегда очень жалел призраков. А если еще и внешнюю душу потерять, тогда от тебя и вовсе останется только злой дух.
И, наклонившись к Тораку, он обдал его своим зловонным дыханием.
— Подумай об этом, мальчишка из племени Волка. Не будет у тебя внешней души, и ты тоже станешь злым духом. Ты будешь обладать жизненной силой Нануака, но чувства племени лишишься и превратишься в дикое, неприрученное существо. И будешь испытывать жгучую обиду оттого, что у тебя что-то отняли. Вот почему они ненавидят все живое. Вот почему они так хотят всех уничтожить.
Торак понимал, что Ходец говорит правду, ибо собственными глазами видел эту ненависть. Она убила его отца.
— А тот калека? — хриплым голосом спросил он. — Тот, что поймал злого духа и вселил его в медведя? Как его звали?
— Ах, — и Ходец снова ткнул Торака в спину, чтоб не стоял на месте, — он был такой мудрый, такой хитрый! Сперва ему нужны были только маленькие злые духи, которые всюду проскользнуть могут. Только они ему казались недостаточно сильными, поэтому он стал ловить новых, всяких кусак и убивцев. И все равно ему было мало. — Ходец фыркнул, снова обдав Торака зловонным дыханием, и опасливо прошептал: — И он призвал себе на помощь… стихию.
Ренн охнула.
А Торак был озадачен.
— Что такое стихия? — спросил он. Ходец рассмеялся:
— О, она знает! Девчонка из племени Ворона знает! Ренн в ужасе смотрела на Торака; глаза ее казались черными бездонными ямами.
— Чем сильнее были души человека, тем сильнее получается и злой дух. А стихия… — Ренн облизнула губы, — стихия обретает силу, когда умирает кто-то необычайно могущественный, а души его разбредаются в разные стороны. Это… как водопад или ледник. Стихия — это самый могущественный злой дух на свете!
Волк вдруг вывернулся из объятий Торака и мгновенно исчез в зарослях папоротника. «Стихия» — это слово медленно ворочалось в голове Торака.
Однако разговоры о злых духах явно расстроили Ходеца.
— Ах, как они ненавидят все живое! — стонал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Ненавидят все светлые, ясные, светящиеся собственным светом души! Больно! Больно! А все их вина, мальчишки из племени Волка и девчонки из племени Ворона! Это они принесли беду в прекрасную долину Ходеца!
— Но мы уже почти что ушли из твоей долины! — сказала Ренн, отчаянно пытаясь его успокоить.
— Да, — поддержал ее Торак, — мы уже почти взобрались…
Но Ходец успокаиваться не желал.
— Зачем они это сделали? — кричал он. — Зачем? Ходец никогда им зла не причинял! — Размахивая отнятыми у них луками, он схватил лук Ренн за оба конца, явно собираясь сломать его пополам.
Этого Ренн не выдержала.
— НЕ СМЕЙ! — крикнула она. — Не смей трогать мой лук!
— Назад! — взревел Ходец. — Или Ходец его сломает!
— Сейчас же положи лук на землю! — завопила Ренн, бросившись на Ходеца и тщетно пытаясь отнять у него лук.
Торак понимал, что медлить нельзя. Он быстро сунул руку в свой мешочек с припасами, что-то протянул на ладони разъяренному Ходецу и громко крикнул:
— Лесные орехи! Лесные орехи для Нарика! Это подействовало мгновенно.
— Орешки! — обрадовался Ходец. Бросив луки на землю, он сгреб орехи с протянутой ладони Торака и присел на корточки. Затем, вытащив из-под своей вонючей накидки довольно большой и острый камень, принялся колоть орехи, приговаривая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Вперед!
— Я только хотел взять на руки…
— Вперед!
И тут вмешалась Ренн:
— Ты ведь из племени Выдры, верно? — быстро спросила она. — Я узнала ваши племенные знаки.
Ходец гневно уставился на нее, и Торак, воспользовавшись моментом, подхватил ослабевшего волчонка на руки.
— Ходец был из племени Выдры, — буркнул Ходец и поскреб грязными ногтями шею в том месте, где на бугристой коже виднелись волнообразные зеленовато-синие линии.
— А почему ты оставил свое племя? — спросила Ренн. Похоже, она делала над собой неимоверные усилия, стараясь забыть про колчан и как-то подружиться с этим великаном, от которого зависела теперь их жизнь.
— Не оставил! — рявкнул Ходец. — Это Выдры оставили Ходеца. — Открутив крыло от дохлого голубя, он принялся сосать и мять его беззубыми деснами и вместе с этим «лакомством» втянул в рот висевшую на носу соплю.
Торака затошнило, а Ренн и вовсе позеленела.
— Ходец делал наконечники для копий, — невнятно буркнул великан. — Куски кремня летели и больно кусали Ходеца в голову. — Он хрипло засмеялся, брызгая слюной. — И тело Ходеца в некоторых местах стало портиться. Выдры зашили дырки, но тело опять испортилось. А потом у Ходеца глаза выскочили наружу, и их клевал ворон. Ха! Вороны любят глаза…
Вдруг изуродованное лицо Ходеца сморщилось, и он, стукнув себя по башке кулаком, забубнил:
— Ох, болит, болит, болит! И в голове у Ходеца голоса все воют, все ссорятся! Вот Выдры его и прогнали!
Ренн судорожно сглотнула и сочувственным тоном заметила:
— Да, и у нас в племени один человек точно так же глаз потерял. Мое племя всегда дружило с племенем Выдры. И мы… мы не хотели никакого зла тебе причинить!
— Может, и не хотели, — согласился Ходец, вытаскивая изо рта голубиную косточку и старательно пряча ее под тростниковой накидкой. — Только они всегда с собой зло приносят! — Он вдруг остановился и стал озираться вокруг. — Забыл Ходец, совсем забыл! Нарик всегда у него лесных орехов просит! А куда же все орехи-то подевались?
Торак перехватил Волка поудобнее и спросил:
— Значит, ты думаешь, что зло, которое мы приносим, это…
— Они знают, что он думает! — озлился Ходец. — Медвежий дух — злой дух! И Ходец говорил ему: нельзя его вызывать!
Торак даже рот открыл от удивления.
— Кому говорил? Тому калеке, да? Тому, кто этого духа в медведя вселил? — торопливо спрашивал он, но, получив болезненный укол ножом, был вынужден замолчать и идти дальше.
— Калека, да! — бурчал у него за спиной Ходец. — Как же, очень мудрый! Вечно за духами гонялся, заставлял их свои приказания выполнять. — Он хрипло рассмеялся — точно пролаял. — Только ведь мальчишка из племени Волка ничего не знает о злых духах! Не знает, а? Не знает даже, что они такое! а Ходец много чего о них порассказать может!
Ренн, потрясенная этими откровениями до глубины души, уже подняла было брови, готовясь задать вопрос, но Торак незаметно остановил ее.
— Ходец много о них знает! — продолжал бубнить великан, по-прежнему пытаясь отыскать среди скал кусты орешника. — Еще бы! Он и сам был очень мудрым, пока кремень его не ударил. Он знал, что если умрешь и утратишь телесную душу, то будешь вечно скитаться, забыв, кто ты есть. Призраком станешь, а Ходец всегда очень жалел призраков. А если еще и внешнюю душу потерять, тогда от тебя и вовсе останется только злой дух.
И, наклонившись к Тораку, он обдал его своим зловонным дыханием.
— Подумай об этом, мальчишка из племени Волка. Не будет у тебя внешней души, и ты тоже станешь злым духом. Ты будешь обладать жизненной силой Нануака, но чувства племени лишишься и превратишься в дикое, неприрученное существо. И будешь испытывать жгучую обиду оттого, что у тебя что-то отняли. Вот почему они ненавидят все живое. Вот почему они так хотят всех уничтожить.
Торак понимал, что Ходец говорит правду, ибо собственными глазами видел эту ненависть. Она убила его отца.
— А тот калека? — хриплым голосом спросил он. — Тот, что поймал злого духа и вселил его в медведя? Как его звали?
— Ах, — и Ходец снова ткнул Торака в спину, чтоб не стоял на месте, — он был такой мудрый, такой хитрый! Сперва ему нужны были только маленькие злые духи, которые всюду проскользнуть могут. Только они ему казались недостаточно сильными, поэтому он стал ловить новых, всяких кусак и убивцев. И все равно ему было мало. — Ходец фыркнул, снова обдав Торака зловонным дыханием, и опасливо прошептал: — И он призвал себе на помощь… стихию.
Ренн охнула.
А Торак был озадачен.
— Что такое стихия? — спросил он. Ходец рассмеялся:
— О, она знает! Девчонка из племени Ворона знает! Ренн в ужасе смотрела на Торака; глаза ее казались черными бездонными ямами.
— Чем сильнее были души человека, тем сильнее получается и злой дух. А стихия… — Ренн облизнула губы, — стихия обретает силу, когда умирает кто-то необычайно могущественный, а души его разбредаются в разные стороны. Это… как водопад или ледник. Стихия — это самый могущественный злой дух на свете!
Волк вдруг вывернулся из объятий Торака и мгновенно исчез в зарослях папоротника. «Стихия» — это слово медленно ворочалось в голове Торака.
Однако разговоры о злых духах явно расстроили Ходеца.
— Ах, как они ненавидят все живое! — стонал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Ненавидят все светлые, ясные, светящиеся собственным светом души! Больно! Больно! А все их вина, мальчишки из племени Волка и девчонки из племени Ворона! Это они принесли беду в прекрасную долину Ходеца!
— Но мы уже почти что ушли из твоей долины! — сказала Ренн, отчаянно пытаясь его успокоить.
— Да, — поддержал ее Торак, — мы уже почти взобрались…
Но Ходец успокаиваться не желал.
— Зачем они это сделали? — кричал он. — Зачем? Ходец никогда им зла не причинял! — Размахивая отнятыми у них луками, он схватил лук Ренн за оба конца, явно собираясь сломать его пополам.
Этого Ренн не выдержала.
— НЕ СМЕЙ! — крикнула она. — Не смей трогать мой лук!
— Назад! — взревел Ходец. — Или Ходец его сломает!
— Сейчас же положи лук на землю! — завопила Ренн, бросившись на Ходеца и тщетно пытаясь отнять у него лук.
Торак понимал, что медлить нельзя. Он быстро сунул руку в свой мешочек с припасами, что-то протянул на ладони разъяренному Ходецу и громко крикнул:
— Лесные орехи! Лесные орехи для Нарика! Это подействовало мгновенно.
— Орешки! — обрадовался Ходец. Бросив луки на землю, он сгреб орехи с протянутой ладони Торака и присел на корточки. Затем, вытащив из-под своей вонючей накидки довольно большой и острый камень, принялся колоть орехи, приговаривая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61