— отец, возглавлявший шествие, указал им на угол возле дивана.
Дюжие хмурые парни составили в угол коробки, сверху аккуратно пристроили рулон, и удалились, отказавшись от предложения отца выпить по рюмочке, в награду за их труды: мол, у них работы полно, они на машине, и вообще им пока нельзя. Видно, Степанов здорово вышколил своих мордоворотов.
— Ты не послал ему подарок в ответ? — удивлённо спросил вошедший в гостиную дядя Серёжа.
Отец покачал головой.
— Нет… Не тот случай. Ведь эти подарки — в знак особого уважения. Если бы я послал ему что-нибудь в ответ — он бы решил, что я начал заискивать перед ним и что со мной можно меньше считаться. Так уж у этих людей устроены мозги.
Дядя Серёжа секунду подумал — и понимающе кивнул головой.
— Да, конечно. Ты абсолютно прав. Я должен был и сам сообразить.
— Разочтусь с ним как-нибудь потом… — заметил отец, распаковывая рулон. — Я… — он, видно, хотел сказать, что у него всегда найдётся, чем отблагодарить Степанова: отличной охотой на заранее прикормленного лося или чем-нибудь подобным, но осёкся и ахнул. — Мамочки!..
Интересно, почему он так ахнул? Тогда придётся подождать следующего письма. Отец собирается город и торопит меня, чтобы я отдал ему письмо. Поскольку в следующий раз он окажется на почте лишь дней через пять, я сейчас заканчиваю — а сегодня вечером начну новое письмо, чтобы они шли регулярно. Ну, словно еженедельный журнал, печатающий детектив с продолжением. Привет!
ПИСЬМО ЧЕТВЁРТОЕ. ОТЕЦ ВАСИЛИЙ ПРОПОВЕДУЕТ МИЛИЦИИ
В рулоне оказался большой настенный ковёр. Но какой! Степанов, конечно, расстарался, выбирая ковёр по своему вкусу. На ковре была изображена охота на кабана, причём вместе с охотниками в тирольских шляпах и со старинными ружьями на заднем плане присутствовали нимфы-охотницы: в коротеньких туниках, наподобие сильно обрезанных ночных рубашек, и с золотыми колчанами, из которых торчали золотые стрелы… Но главное — всё это было каких-то кошмарнейших тонов, таких ярких и ядовитых, что невозможно представить! Кабан был огненно-рыжим — такими рыжими иногда изображают тигров на глянцевых новогодних открытках и плакатах, но даже китчевые тигры уступали в ослепительности несчастному кабану, истекавшему багрово-малиновой кровью! Не менее кричащими были розовые лица охотников и розовые тела нимф, салатовая зелень травы и изумрудная зелень крон деревьев, а над кронами сверкало небо цвета медного купороса. По всей видимости, материал, из которого был сделан ковёр, был очень дорогим — похожим на плюш, но на ощупь более мягким и толстым.
— Господи!.. — мама так и застыла в дверях с блюдом пирожков с капустой, которое несла на стол, в руках. Из-за её плеча выглядывала тётя Катя, державшая миску с салатом «оливье». — Что это за кошмар?
— Подарок Степанова, — сообщил отец. — Я так понимаю, он послал нам самое дорогое, что только мог найти.
— И ты хочешь сказать, с этим «вырви-глаз» нам теперь предстоит жить, чтобы не обидеть Степанова?
— Мы что-нибудь придумаем, — успокоил её отец. — В крайнем случае, будем вешать ковёр на стену, когда Степанов будет заезжать к нам в гости. Ведь это случается не чаще одного раза года в три…
Это было верно. Я не видел Степанова уже лет пять, а то и побольше. Даже когда он со своими гостями бывал в заповеднике, в одном из охотничьих комплексов, он к нам не заглядывал — то ли излишне докучать не хотел, то ли боялся, что кто-то из нас может ненароком упомянуть лишний разик, как он когда-то шофёрил на отца. Степанов этого не стеснялся, но и слишком рекламировать не желал. Так что с ковром можно было поступать как угодно.
— Давайте посмотрим, что там ещё есть, — сказал отец.
Другие подарки оказались более практичными: набор тефлоновых сковородок для мамы, немецкий стругально-резальный станок со сменными насадками отцу и немецкий же детский двухместный снегокат для нас с Ванькой. Кроме того, в коробку со снегокатом были аккуратно пристроены и завёрнуты в пластик, типа тонкого белого поролона, несколько шоколадных яиц с сюрпризом. А ещё там лежала упаковка петард и фейерверков, стреляющих разноцветными огнями, с большим грохотом, а иногда свистом — если в ракеты, которые из них вылетают, вделаны крохотные свистульки.
— Разбушевался, мужик, — покачал головой отец.
Мне показалось, что мама заметно напряглась: она всегда побаивалась подарков от Степанова, был у неё страх, что в виде ответной услуги Степанов может попросить отца о чем-нибудь противозаконном. Но Степанов достаточно хорошо знал отца, чтобы и не заикаться о сомнительных делишках. Ссориться с настоящим лесником — не с тем, который охраняет «цивилизованный» лес возле дачных посёлков, а с таким, который является полным хозяином огромной заповедной территории — было бы накладным для самого крутого гангстера. Я уже говорил о том, что во все времена лесников побаивалось и уважало самое высокое начальство, так повелось ещё сотни лет назад… При случае я расскажу вам некоторые легенды о лесниках, которые собирал отец: о том, например, чем кончался конфликт с лесниками даже для самых знаменитых разбойников, главарей крупных банд. За лесниками существовала слава колдунов, да и слишком многие были заинтересованы в их работе, чтобы дать их кому-нибудь в обиду… Впрочем, как я уже сказал, у отца и Степанова вообще были не те отношения, чтобы они когда-нибудь пошли друг на друга в штыки. Хотя определённую осторожность отцу, конечно, соблюдать приходилось. Как он говорил, «смелость не в том, чтобы попусту зверя дразнить».
Отец подмигнул маме, показывая, что всё в порядке, и что не надо искать в подарках какой-то особый зловещий смысл.
— Это я ему услугу оказываю, принимая подарки. Тем более, перед приездом министра. Он на что надеется? Увидит министр этот ковёр на стене и спросит: «А кто вам такой ковёр подарил?» «А Степанов», — ответим мы. «Ну-ка, подать сюда Степанова, я тоже такой ковёр хочу!..»
— Так ты министра ждёшь? — спросил дядя Серёжа. — Может, мы не вовремя?
— Очень даже вовремя! — заверил отец. — Министр — хороший мужик, и жить он будет отдельно, в доме для особых гостей. Мы славно отдохнём все вместе, и детям будет веселей…
— Что за министр? — поинтересовалась мама Фантика.
— Степан Артёмович, моё, можно сказать, начальство, — объяснил отец.
— Степан Артёмович?! — воскликнул дядя Серёжа. — Так вот он куда…
И умолк, перехватив строгий взгляд, который отец исподволь на него метнул. Мы тоже заметили этот взгляд. «Вот оно что! — подумалось мне. — Отец знает о том, о чём начала говорить Фунтик… И все знают, кроме нас с Ванькой и мамы. Интересно, отец знал что-то загодя или его Степанов предупредил во время недавнего звонка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Дюжие хмурые парни составили в угол коробки, сверху аккуратно пристроили рулон, и удалились, отказавшись от предложения отца выпить по рюмочке, в награду за их труды: мол, у них работы полно, они на машине, и вообще им пока нельзя. Видно, Степанов здорово вышколил своих мордоворотов.
— Ты не послал ему подарок в ответ? — удивлённо спросил вошедший в гостиную дядя Серёжа.
Отец покачал головой.
— Нет… Не тот случай. Ведь эти подарки — в знак особого уважения. Если бы я послал ему что-нибудь в ответ — он бы решил, что я начал заискивать перед ним и что со мной можно меньше считаться. Так уж у этих людей устроены мозги.
Дядя Серёжа секунду подумал — и понимающе кивнул головой.
— Да, конечно. Ты абсолютно прав. Я должен был и сам сообразить.
— Разочтусь с ним как-нибудь потом… — заметил отец, распаковывая рулон. — Я… — он, видно, хотел сказать, что у него всегда найдётся, чем отблагодарить Степанова: отличной охотой на заранее прикормленного лося или чем-нибудь подобным, но осёкся и ахнул. — Мамочки!..
Интересно, почему он так ахнул? Тогда придётся подождать следующего письма. Отец собирается город и торопит меня, чтобы я отдал ему письмо. Поскольку в следующий раз он окажется на почте лишь дней через пять, я сейчас заканчиваю — а сегодня вечером начну новое письмо, чтобы они шли регулярно. Ну, словно еженедельный журнал, печатающий детектив с продолжением. Привет!
ПИСЬМО ЧЕТВЁРТОЕ. ОТЕЦ ВАСИЛИЙ ПРОПОВЕДУЕТ МИЛИЦИИ
В рулоне оказался большой настенный ковёр. Но какой! Степанов, конечно, расстарался, выбирая ковёр по своему вкусу. На ковре была изображена охота на кабана, причём вместе с охотниками в тирольских шляпах и со старинными ружьями на заднем плане присутствовали нимфы-охотницы: в коротеньких туниках, наподобие сильно обрезанных ночных рубашек, и с золотыми колчанами, из которых торчали золотые стрелы… Но главное — всё это было каких-то кошмарнейших тонов, таких ярких и ядовитых, что невозможно представить! Кабан был огненно-рыжим — такими рыжими иногда изображают тигров на глянцевых новогодних открытках и плакатах, но даже китчевые тигры уступали в ослепительности несчастному кабану, истекавшему багрово-малиновой кровью! Не менее кричащими были розовые лица охотников и розовые тела нимф, салатовая зелень травы и изумрудная зелень крон деревьев, а над кронами сверкало небо цвета медного купороса. По всей видимости, материал, из которого был сделан ковёр, был очень дорогим — похожим на плюш, но на ощупь более мягким и толстым.
— Господи!.. — мама так и застыла в дверях с блюдом пирожков с капустой, которое несла на стол, в руках. Из-за её плеча выглядывала тётя Катя, державшая миску с салатом «оливье». — Что это за кошмар?
— Подарок Степанова, — сообщил отец. — Я так понимаю, он послал нам самое дорогое, что только мог найти.
— И ты хочешь сказать, с этим «вырви-глаз» нам теперь предстоит жить, чтобы не обидеть Степанова?
— Мы что-нибудь придумаем, — успокоил её отец. — В крайнем случае, будем вешать ковёр на стену, когда Степанов будет заезжать к нам в гости. Ведь это случается не чаще одного раза года в три…
Это было верно. Я не видел Степанова уже лет пять, а то и побольше. Даже когда он со своими гостями бывал в заповеднике, в одном из охотничьих комплексов, он к нам не заглядывал — то ли излишне докучать не хотел, то ли боялся, что кто-то из нас может ненароком упомянуть лишний разик, как он когда-то шофёрил на отца. Степанов этого не стеснялся, но и слишком рекламировать не желал. Так что с ковром можно было поступать как угодно.
— Давайте посмотрим, что там ещё есть, — сказал отец.
Другие подарки оказались более практичными: набор тефлоновых сковородок для мамы, немецкий стругально-резальный станок со сменными насадками отцу и немецкий же детский двухместный снегокат для нас с Ванькой. Кроме того, в коробку со снегокатом были аккуратно пристроены и завёрнуты в пластик, типа тонкого белого поролона, несколько шоколадных яиц с сюрпризом. А ещё там лежала упаковка петард и фейерверков, стреляющих разноцветными огнями, с большим грохотом, а иногда свистом — если в ракеты, которые из них вылетают, вделаны крохотные свистульки.
— Разбушевался, мужик, — покачал головой отец.
Мне показалось, что мама заметно напряглась: она всегда побаивалась подарков от Степанова, был у неё страх, что в виде ответной услуги Степанов может попросить отца о чем-нибудь противозаконном. Но Степанов достаточно хорошо знал отца, чтобы и не заикаться о сомнительных делишках. Ссориться с настоящим лесником — не с тем, который охраняет «цивилизованный» лес возле дачных посёлков, а с таким, который является полным хозяином огромной заповедной территории — было бы накладным для самого крутого гангстера. Я уже говорил о том, что во все времена лесников побаивалось и уважало самое высокое начальство, так повелось ещё сотни лет назад… При случае я расскажу вам некоторые легенды о лесниках, которые собирал отец: о том, например, чем кончался конфликт с лесниками даже для самых знаменитых разбойников, главарей крупных банд. За лесниками существовала слава колдунов, да и слишком многие были заинтересованы в их работе, чтобы дать их кому-нибудь в обиду… Впрочем, как я уже сказал, у отца и Степанова вообще были не те отношения, чтобы они когда-нибудь пошли друг на друга в штыки. Хотя определённую осторожность отцу, конечно, соблюдать приходилось. Как он говорил, «смелость не в том, чтобы попусту зверя дразнить».
Отец подмигнул маме, показывая, что всё в порядке, и что не надо искать в подарках какой-то особый зловещий смысл.
— Это я ему услугу оказываю, принимая подарки. Тем более, перед приездом министра. Он на что надеется? Увидит министр этот ковёр на стене и спросит: «А кто вам такой ковёр подарил?» «А Степанов», — ответим мы. «Ну-ка, подать сюда Степанова, я тоже такой ковёр хочу!..»
— Так ты министра ждёшь? — спросил дядя Серёжа. — Может, мы не вовремя?
— Очень даже вовремя! — заверил отец. — Министр — хороший мужик, и жить он будет отдельно, в доме для особых гостей. Мы славно отдохнём все вместе, и детям будет веселей…
— Что за министр? — поинтересовалась мама Фантика.
— Степан Артёмович, моё, можно сказать, начальство, — объяснил отец.
— Степан Артёмович?! — воскликнул дядя Серёжа. — Так вот он куда…
И умолк, перехватив строгий взгляд, который отец исподволь на него метнул. Мы тоже заметили этот взгляд. «Вот оно что! — подумалось мне. — Отец знает о том, о чём начала говорить Фунтик… И все знают, кроме нас с Ванькой и мамы. Интересно, отец знал что-то загодя или его Степанов предупредил во время недавнего звонка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49